– Что с тобой?!
– Не знаю, – прошепелявил Ярик. – Чешется, и все такое странное…
Он облизал губы, и, честное слово, у людей просто не бывает такого огромного языка.
– Мама!!! – заорал я на весь ресторан.
* * *
Ярик пришел в школу через два дня. За это время я успел сто раз побывать у него дома, выслушать, наверное, несколько часов маминых лекций, еще раз порадоваться, что папа в командировке, и на неделю лишиться Интернета в наказание за идею с десертом. Кроме того, все мучения в ресторане оказались зря.
– Нет уж, с меня хватит. Никакого поста в блоге с вами, – объявила мама. – Папа был прав.
– Это точно, – буркнул я и покосился на потухший монитор своего компьютера. Славы уже хотелось примерно как дополнительных уроков по математике.
– Ты уже похож на человека, – обрадовал я друга, когда он наконец выздоровел.
– Орехи теперь есть не буду. – Ярик поморщился. – И груши. Никогда.
– Аллергия-то у тебя на ром. – Я скривил губы, изображая свой лучший вариант Джека Воробья. – Зараза.
Ярик сделал такое лицо, что мне показалось, будто его вот-вот стошнит.
– Зато на скорой прокатились, – подбодрил я его. – Я вот еще ни разу на ней не ездил.
Он посмотрел на меня очень мрачно и промолчал.
– А что? Нужно во всем видеть хорошее! – Я пожал плечами и потащил Ярика на физику.
– Конь сегодня что-то слишком радостный, – обеспокоенно сообщила Сашка Полевая, как только мы зашли в кабинет.
– Пакость готовит. – Денисов подозрительно уставился на чистую доску.
– Не каркай, – уныло вздохнул Ярик и плюхнулся за парту.
Мы, конечно, учились не на одни пары, как Денисов, – но физика!
– Здравствуйте! – Конь и правда улыбался до ушей.
Все встали. Денисов мрачно поцокал языком. Мы с Яриком переглянулись – полный отстой.
Прозвище у Коня было со времен динозавров. Те ребята, кто дал его, были уже, наверное, на пенсии. Ну, универ уж точно закончили. То ли это было сокращение от его имени – Константин Андреевич – то ли его так прозвали из-за того, что он встряхивал головой и раздувал ноздри, как настоящая лошадь. В любом случае по-другому физика почти никогда не звали. Я сам слышал, как кто-то из учителей запинался: «Конь…н-нстантин Андреевич».
– Завтра, – Конь в предвкушении потер руки, – у нас контрольная по всему пройденному материалу. Я вас предупреждал заранее! Помните?
– Не-ет! – весь класс застонал. – Вы ничего не говорили!
– Неужели? Ну что ж, прекрасненько. Тогда сообщаю сейчас – завтра мы пишем контрольную!
Мы протестующе замычали, кто-то вяло заныл, что это нечестно. Вторая вещь, которой физик славился на всю школу, после своего прозвища – это контрольные-сюрпризы, о которых он якобы всех давно предупреждал.
Денисов стукнулся лбом об парту. Он лучше всех помнил и третью отличительную черту Коня – тот как рентгеном видел все шпоры, куда бы ты их ни засунул, подсказки на телефонах и гарнитуры, в которые тебе диктовали ответы. Денисов уже как-то вместо контрольной отмывал в туалете формулы с подошвы своих кроссовок – а потом отвечал физику устно.
– Прекрасненько, – повторил Конь и потер руки. – Советую подготовиться, будут задачи.
– Приплыли, – уныло шепнул Ярик. – Что будем делать?
– Что-нибудь придумаем.
– Нужно заболеть. – Я закинул на плечо рюкзак и спрыгнул с крыльца школы.
– Двадцать первый век, а до сих пор ничего лучше не придумали. – Ярик горестно засопел. – Куда катится человечество?
Нас обогнал задумчивый Денисов.
– Я, может, что-нибудь выучить попробую, – трагично сообщил он и пошел дальше с отсутствующим видом. Даже рукой не помахал.
– Он ведь шутит, да?.. – Мы вытаращились друг на друга.
– Н-не… Не уверен…
– До чего человека довели. – Я посмотрел на удаляющуюся печальную спину Денисова.
– Слушай, – как-то осторожно начал Ярик. – А может, нам тоже…
– Ничего больше не говори. – Я в ужасе схватил его за рукав. – Пошли.
* * *
– Мою маму не обманешь, – продолжил вздыхать по дороге из школы Ярик. – Ни с температурой, вообще ни с чем! Профи.
Я закатил глаза.
– Ты забыл, что у нас есть? – Я сунул руку в карман, вытащил наклейку и повертел перед Яриковым носом. Единорог блестел на солнце. – С ним у нас все получится.
Ярик неуверенно прищурился, но активно возражать не стал.
– У нас все время все боком выходило…
– Третий раз – алмаз. – Я сел на корточки завязать шнурок. – Все выйдет.
На асфальте, прямо у моих ног, что-то зеленело. Я присмотрелся, протянул руку и замер, недоверчиво моргая.
– Мама чует, когда ты на самом деле здоров, – Ярик сомневался дальше.
В голове что-то щелкнуло.
– Тогда пусть попробует почувствовать, – я ухмыльнулся и ткнул в него пыльной тысячерублевой купюрой, – когда ты по-настоящему заболеешь.
Кассирша в супермаркете подозрительно сощурила глаза, но без вопросов пробила нам все двадцать порций мороженого.
– Мы не мутируем, как Денисов. – Я сорвал обертку с обоих вафельных стаканчиков сразу. – Ешь.
Солнце заволокло темно-серыми облаками. Непонятно откуда взялся ледяной ветер. Ярик поднял воротник.
– Ну уж нет. – Я сдернул с него шарф, двинул вниз молнию на куртке и сунул в руку мороженое.
Он поежился, вздохнул и осторожно откусил кусочек.
– Не зависай. – Я торопливо расстегнул свою куртку и заглотил полстаканчика сразу.
– Так никакого удовольствия, – надулся Ярик.
– А ты не для удовольствия тут мороженое лопаешь, а для дела, – я потянул его в сторону набережной, где ветер был сильнее. – Работай.
Ветер на набережной раздувал наши расстегнутые куртки парашютами и пытался сдуть куда-то – Ярик уверял, что в сторону дома. Люди на улице кидали на нас странные взгляды, но где-то на пятой порции мороженого полил дождь, и прохожих поубавилось.
– Ненавижу мороженое, – поежился Ярик. – И зубы болят.
Дождь со всех сторон облепил его лицо волосами и сделал похожим на только что выкупанную собаку.
– А физику? – угрожающе спросил я и впихнул в себя остатки мороженого. – Доедай, на десятом стаканчике все так онемеет, что болеть уже не будет.
