Второй раз она же спасла меня на устном экзамене по русскому и литературе. Я в коридоре заступился за кого-то студента. Уж не помню, в чём там было дело, но он был не виноват. А преподавательница кричит на него. Я ей говорю: «Что вы на него кричите? Он точно не виноват». Она: «А вы чего лезете не в своё дело? Я вас запомню». И действительно, запомнила меня…
Прихожу на устный экзамен — она сидит. Обрадовалась, говорит: «Подходите ко мне». И тут я понял, что моей мечте об учёбе в университете приходит конец. До этого я так надеялся поступить! Мне так хотелось поучиться хотя бы полгода. Посмотреть, кто же такие студенты: какие книги они читают, в какие библиотеки хотят. Для меня, после глухой мордовской деревни и Афгана, учеба в Ленинградском университете была почти как полёт в космос.
И меня снова спасла та женщина, которая помогла с сочинением. Она видела, как мы ругались с преподавательницей. Выходит из аудитории, возвращается и говорит вредной преподавательнице: «Вас в деканате к телефону». Та ушла. А эта мне: «Быстро иди сюда!». Я схватил бумажки свои, подбегаю. Она берёт мою ручку и бысто-быстро пишет, что там по грамматике надо было решить. Потом ставит мне «тройку». А мне достаточно — после армии можно было все экзамены на «тройки» сдать и поступить. Выбегаю из аудитории — та возвращается. — «Вы куда?». — «Я уже сдал». — «Как это вы сдали? А ну-ка пойдёмте обратно!». Заходит, спрашивает: «Кому он сдавал?». — «Мне сдавал». — «А почему?». — «Я такой же преподаватель, как и вы. И вообще не здесь, перед абитуриентами, надо это выяснять, а в деканате». (Потом мне от вредной преподавательницы всё равно на подготовительном факультете досталось, она мне всё время «двойки» ставила. Пришлось из-за этого даже в другую группу переводиться.)
Историю я сдал сам. Но впереди экзамен по английскому! Сдавали мы его вместе с Андреем Качуровым, он был из 345-го полка нашей дивизии. Андрей спрашивает: «Ты знаешь английский?». — «Да ты что! Откуда?». — «И я вообще ничего не знаю. Сначала нам немецкий в школе преподавали, потом вроде английский». Стали искать в комиссии подходящего преподавателя. Вроде мужчина нормальный… Стали жребий на спичках тянуть, кто первый пойдёт. Выпало Андрею.
Он сел к столу, о чём-то они поговорили. Тут Андрей поворачивается ко мне и показывает большой палец — всё нормально! И я сразу пулей на его место! Сажусь. Преподаватель стал мне что-то по-английски говорить. Ничего не понимаю… Говорю ему: «Знаете, я только по-афгански понимаю…». — «Тоже, что ли, «афганец»?». — «Да, с Андреем вместе служили. Но мне повезло больше — он-то без ноги». — «Как без ноги?». — «Ему ногу оторвало на мине, ходит на протезе. Комиссовали полгода назад». Преподаватель стал меня про Афган расспрашивать, ему очень интересно было меня слушать. Сидели какое-то время, разговаривали (не по-английски, конечно!). Потом говорит: «Ну, ладно. Поставлю вам «тройку». Вам этого достаточно для поступления после армии. Но думаю, что вас скоро выгонят». — «Да я понимаю! Но для меня само поступление — это уже верх мечты!». Вот так мы с Андреем поступили на подготовительный факультет юрфака.
Но когда я проучился несколько месяцев, у меня заболела печень. Сначала думали, что гепатит. Но потом нашли другое заболевание. В феврале 1988 года меня положили в больницу. Там я пролежал до августа: после печени заболели почки, сердце, спина…
Пока я лежал в больнице, с подготовительного факультета меня отчислили. Вышел из больницы, а у меня прописки нет, работы нет… Делать после нескольких месяцев болезни ничего не могу. Да и вообще после армии душа у меня буквально рвалась на части. С одной стороны, я работал на заводе, стремился поступить на юридический факультет. Но одновременно я так рвался назад в Афганистан! Даже ездил в ЦК комсомола в Москву, пытался через них пробить отправку. Но получилось, что ничего не вышло ни с Афганистаном, ни с учёбой… И в какой-то момент я потерял смысл жизни. Однажды даже поднялся на шестнадцатый этаж дома, сел на край крыши, свесил ноги вниз. И страха никакого не было — оставалось только спрыгнуть. Но Господь и на этот раз меня спас, пришла мысль: «Как же так? Господь там меня столько раз спасал, а я хочу сам покончить с собой?!. Это же грех!». И тут я сразу пришёл в себя. Стало страшно, соскочил обратно. Но всё равно моя нервная система дала сбой. Я попал в клинику неврозов.
В клинике мне снится сон. (Сейчас, когда я вижу во сне Афганистан, то радуюсь. Сразу после Афгана у меня были крики по ночам, но не очень часто.) Во сне иду по Невскому проспекту и в районе канала Грибоедова вижу турфирму. Зашёл, а там объявление: поездка в Афганистан. Я: «Хочу поехать! Есть ещё места?!.». Отвечают: «Есть». Купил путёвку, сел в автобус, и мы поехали. Оказался в Термезе — и проснулся…
На следующий день — сон продолжается ровно с того места, где вчера закончился. Мы переехали границу и добрались до Пули-Хумри. Места знакомые. Тут я опять проснулся. Следующей ночью во сне доехал до Кундуза, потом Саланг проехали. И так через три дня снова я оказался в Кабуле. И так последовательно сон продолжался четырнадцать дней! В Кабуле я приехал в свою часть, встретил друзей, напросился на боевые. А на боевых мы попали в окружение! Всех перебили, я остался один… Тут меня будит сосед по палате — в шесть утра я стал кровать дёргать. Пошёл к врачу. Он успокоил меня: «Всё нормально, во сне ничего страшного не произойдёт».
Я соседу говорю: «Ты встань пораньше, посмотри за мной». Он встал в пять утра, соседи по палате тоже проснулись. И вовремя — я мечусь по кровати весь в поту, мокрый. Спрашивают: «Что там было?». Я: «Свалился вниз в пропасть, схватился за корень дерева. Подо мной метров триста. Выбросил рюкзак, выбросил винтовку. Тут душманы подошли, хотели пристрелить. Потом стали ногами по пальцам топтать, чтобы я сам упал. А когда стали сигаретами пальцы жечь, Толя (это сосед мой) меня разбудил».
В тот же день я вышел на улицу прогуляться. Зашёл в подворье Оптиной пустыни на набережной лейтенанта Шмидта, там тогда был детский каток. Но всё равно помолился: «Господи, помоги! Я боюсь!..». И решил этой ночью спать вообще не ложиться, так и просидел почти до утра с книгой. Читал-читал, чувствую — засыпаю. Положился на волю Божью и всё-таки лёг спать. А Толик спать не стал, так и сидел рядом со мной. Рассказывает: «Шесть утра — ты дышишь, полседьмого — ты дышишь. И решил тебя не будить». В семь толкает: «Витёк, ты живой?». Я: «Да всё нормально». Он: «Сон-то снился?». Я: «Не-ее-ет!..». Вскочил: «Толя, спасибо!». Пошёл к врачу: «Спасибо! Вы меня спасли!». До этого я рвался в Афганистан целый год. А тут успокоился, и болезнь моя тоже стала отступать. И вообще с этого момента жизнь моя стала меняться.
Я попытался восстановиться на подготовительном факультете. Но по правилам это было невозможно, поступать туда можно было только один раз. Но уже и проректор моими проблемами проникся, и в комитете комсомола меня поддержали. В результате меня восстановили. Но в группу исторического факультета. На юрфаке мест на подготовительном уже не было.
Я сдал выпускные экзамены на подготовительном и поступил на первый курс истфака. Но слова майора, что мне надо идти на юрфак, мне очень глубоко в душу запали. Я стал добиваться перевода на юрфак. Дошёл до ректора. Но попасть к нему на приём было практически невозможно. Тут ребята из профкома, с которыми я подружился, говорят: «Мы отвлечём секретаря, а ты зайдёшь к кабинет». Конечно, это была авантюра. Но так и сделали: секретарша куда-то отошла, а я вошёл в кабинет. А там большое совещание! Сидят все проректоры, деканы факультетов, замдеканы.
