Вскоре мы накрыли стол. У нас опять пир — мёд с молоком… И тут я повернулся и ничего понять не могу: гора на горизонте начинает медленно подниматься вверх вместе с лесом, с деревьями… А гора эта метров шестьсот в ширину и примерно столько же в высоту. Потом появился огонь. И тут меня отбросило на несколько метров взрывной волной. (И это происходит на расстоянии километров пяти до места взрыва!) А когда я упал, то увидел настоящий гриб, как в учебных фильмах про атомные взрывы. А было вот что: сапёры взорвали «духовский» склад взрывчатки, который мы обнаружили ранее. Когда мы на своей поляне снова сели за стол, я спросил: «А откуда здесь специи, перец?». А оказалось, что это не перец, а пепел и земля, которые сыпались с неба.
Через какое-то время в эфире пронеслось: «Разведчики попали в засаду!». Дима Каракулько сразу взял сапёров, которые до этого занимались подготовкой склада к взрыву, и пошёл разведчиков вытягивать! Но они же тоже пошли на БТРе! И тоже попали в ту же засаду! Да и что сапёры могли сделать: у них по четыре магазина на человека — и всё…
Комбат мне сказал: «Серёга, ты прикрываешь выход, потому что неизвестно, откуда и как наши будут выходить!». Я ведь стоял как раз между трёх ущелий. Потом разведчики и сапёры группами и поодиночке выходили именно через меня. С выходом вообще была большая проблема: сел туман, надо было сделать так, чтобы свои не постреляли своих же отходящих.
Мы с Глебом подняли свой 3-й взвод, который стоял на 213-м блок-посту, и то, что осталось от 2-го взвода. До места засады от блок-поста было километра два-три. Но наши-то пошли пешком и не по ущелью, а по горам! Поэтому, когда «духи» увидели, что с этими просто так справиться уже не получится, то постреляли и отошли. Тогда у наших не было ни одной потери ни убитыми, ни ранеными. Мы наверняка знали, что на стороне боевиков воевали бывшие опытные советские офицеры, ведь в предыдущем бою я чётко слышал четыре одиночных выстрела — это ещё с Афгана означало сигнал к отходу.
С разведкой получилось примерно так. «Духи» увидели первую группу на трёх БТРах. Ударили. Потом увидели другую, тоже на БТРе. Снова ударили. Наши парни, которые отогнали «духов» и первыми оказались на месте засады, рассказывали, что сапёры и сам Дима до последнего отстреливались из-под БТРов.
Накануне, когда от разрыва мин погиб Игорь Якуненков, Дима всё просил меня взять его на какую-нибудь вылазку, ведь они с Якуненковым были кумовьями. И я думаю, что Дима хотел «духам» лично отомстить. Но я ему тогда твёрдо сказал: «Никуда не ходи. Занимайся своим делом». Я понимал, что у Димы с сапёрами вытащить разведчиков шансов не было никаких. Он сам был не подготовлен к выполнению таких задач, да и сапёры тоже! Они же другому учились… Хотя, конечно, молодцы, что бросились на выручку. И не трусы оказались…
Разведчики погибли не все. Всю ночь мои бойцы выводили оставшихся. Последние из них вышли только вечером седьмого июня. А вот из сапёров, которые пошли с Димой, осталось в живых всего два или три человека.
Девятого июня пришла информация о присвоении званий: Якуненкову — майора (получилось посмертно), Стобецкому — старшего лейтенанта досрочно (тоже получилось посмертно). И вот что интересно: накануне мы поехали к источнику за питьевой водой. Возвращаемся — стоит очень древняя старушка с лавашом в руках и Иса рядом. Говорит мне: «С праздником тебя, командир! Только никому не рассказывай». И передаёт сумку. А в сумке — бутылка шампанского и бутылка водки. Тогда я уже знал, что тем чеченцам, кто пьёт водку, положено сто палок по пяткам, а кто продаёт — двести. А на следующей день после этого поздравления мне досрочно (досрочно ровно на неделю) присвоили звание, как шутили мои бойцы, «майора третьего ранга». Это опять косвенно доказывало, что чеченцы о нас знали абсолютно всё.
Десятого июня мы пошли в очередную вылазку, на высотку 703. Конечно, не напрямую. Сначала на БТРе поехали якобы за водой. Бойцы не спеша грузят воду на БТР: ой, разлили, потом опять же покурить надо, потом с местными потрендели… А в это время мы с парнями осторожно спустились по речке. Сначала нашли мусор. Потом мы начали замечать недавно натоптанные тропинки. Ясно, что боевики где-то рядом.
Шли мы тихо. Видим «духовское» охранение — два человека. Сидят, тарахтят о чём-то своём. Понятно, что снимать их надо бесшумно, чтобы они ни одного звука не смогли издать. Но послать снять часовых мне некого — не учили матросов на кораблях этому. Да и психологически, особенно в первый раз, это очень жуткое дело. Поэтому я оставил двоих (снайпера и бойца с автоматом для бесшумной стрельбы) прикрывать меня и пошёл сам…
Охранение сняли, идём дальше. Но «духи» всё-таки насторожились (может, ветка хрустнула или ещё какой-то шум) и выбежали из схрона. А это был блиндаж, оборудованный по всем правилам военной науки (вход зигзагом, чтобы нельзя было всех внутри одной гранатой положить). Мой левый фланг уже почти вплотную к схрону подошёл, осталось до «духов» пять метров. В такой ситуации побеждает тот, кто первым затвор передёрнет. Мы в лучшем положении: ведь они-то нас не ждали, а мы были готовы, поэтому наши выстрелили первыми и всех на месте уложили.
Я показал Мише Миронову, нашему главному пасечнику-медоносу, а по совместительству гранатомётчику, на окошко в схроне. И он из гранатомёта метров с восьмидесяти так умудрился стрельнуть, что попал точно в это окно! Так мы завалили и пулемётчика, который в схроне затаился.
Итог этого скоротечного боя: у «духов» семь трупов и не знаю, сколько раненых, так как они ушли. У нас — ни одной царапины.
А на следующий день опять с того же направления из леса вышел человек. Я из снайперской винтовки выстрелил в ту сторону, но специально не в него: а вдруг это «мирный». Он поворачивается и убегает обратно в лес. В прицел вижу — за спиной у него автомат… Так что никакой он не мирный оказался. Но снять его не удалось. Ушёл.
Местные иногда просили нас продать им оружие. Один раз просят подствольники: «Мы вам водки дадим…». Но я их послал очень далеко. К сожалению, продажа оружия была не такой уж большой редкостью. Помню, ещё в мае приезжаю на рынок и вижу, как бойцы самарских спецназовцев гранатомёты продают!.. Я — к их офицеру: «Это что такое творится?». А он: «Спокойно…». Оказывается, они вынимали головную часть гранаты, а на её место вставляли имитатор с пластитом. У меня была даже запись на камеру телефона, как «духу» такой «заряженный» гранатомёт голову оторвал, причём снимали сами «духи».
11 июня приходит ко мне Иса и говорит: «У нас мина. Помоги разминировать». Мой блок-пост совсем рядом, до гор метров двести. Пошли в его огород. Я посмотрел — ничего опасного. Но он всё равно попросил забрать. Стоим, разговариваем. А с Исой были его внуки. Он и говорит: «Покажи мальчику, как стреляет подствольник». Я выстрелил, а мальчик испугался, чуть не заплакал.
И в этот момент на подсознательном уровне я скорее почувствовал, чем увидел вспышки выстрелов. Я пацана инстинктивно в охапку сгрёб и упал вместе с ним. Одновременно чувствую два удара в спину, это в меня попали две пули… Иса не понимает, в чём дело, бросается ко мне: «Что случилось?..» И тут доходят звуки выстрелов. А у меня в кармане на спине бронежилета лежала запасная титановая пластина (она у меня до сих пор хранится). Так обе пули пробили эту пластину насквозь, но дальше не прошли. (После этого случая к нам со стороны мирных чеченцев началась полная уважуха!..)
