Смотрю: два «туфа» от выстрелов к безоткатке связаны крестом, на горизонтальный одет френч, вместо головы мешочек с нарисованными глазами, сверху чалма. Подскочил, двинул его ногой так, что голова покатилась по перевалу, и… успокоился. Почти бегом назад к радиостанции: «Всем до утра оставаться на месте! Организовать охранение! Никакого огня и курения!». Командиры и так всё знают, но я разгрузился и… полегчало.
…Ощутимо стало холодать. Зарядил противный пронизывающий дождь, который вскоре перешёл в мокрый снег. Я попросил «Ататиныча» разбудить в два часа, бросил на камни бронежилет и накрылся сверху плащ-палаткой. Через тридцать секунд уже спал. Правда, во сне продолжил командовать и спасаться от мин. Проснулся от собачьего холода. Вскочил, под ногами захрустел снег. Значит, мороз. Как бы не поморозить бойцов, особо-то никто не утеплялся. Но наш боец, вооружённый сухим пайком, непобедим. Никто и не собирался замерзать, а разведчики вообще нагло доложили, что им в «духовском» блиндаже на спальниках и под одеялами даже жарко. Я же раз пятьсот отжался и поприседал и… с радостью встретил рассвет. Облака ушли, выглянуло солнце, и через полчаса я забыл про ночной собачий холод.
Спустился к разведчикам и приступил к сбору трофеев. Безоткатки, ДШК, миномёты, мины и боеприпасы больших эмоций не вызывали. Железо и есть железо. А вот карты под плёнкой вызывали профессиональное уважение. Ты её хоть стирай, а ей хоть бы хны. Новенькие американские спутниковые радиостанции в заводской упаковке. В комплекте «динамо» — крути педали и получай ровно двенадцать вольт. Не надо никаких аккумуляторов с их извечной проблемой подзарядки. Японские панорамные бинокли с осветлённой оптикой, спальники на гагачьем пуху, фонари, коробки с батарейками и прочая, и прочая… Однако ничего по-настоящему душу не грело. В другой раз от десятой доли такого «результата» скакал бы на одной ножке, но сейчас меня интересовала только установка. И ладно бы только меня…
На одной трофейной карте обнаружил какие-то непонятные значки. Доложил комбату. Тот — в дивизию. «Встречайте гостей», — перезванивает комбат. И точно, идёт вертушка. Присела — из неё выскочили двое: начальник ХАДа Кабула, а с ним «душок» с автоматом и одеялом. Посмотрели они на карты и одну забрали. А на другой, говорят, обозначены склады. Вот их вам наш активист покажет. — «Если это склады, то карты и мы читать умеем, зачем показывать?». Но ХАДовец упёрся: «Пусть остаётся».
Активиста он оставил, а сам улетел, прихватив документацию и кое-что из трофеев. Я этого засранца покормил, показал, где отдыхать, поручил разведчику, а сам занялся своими делами. Только утром следующего дня вспомнил о нём, когда ставил задачи по поиску. А его и след уже простыл. Смылся, урод. Не знаю, то ли контрразведка разыграла свою комбинацию, то ли этот активист только и ждал, как бы поскорее к «духам» смыться. Но я же не пленного охранял, а вроде как союзника. Мало ли что ему надо было за тем камушком…
Осмотрели всё. Но целый день поисков ничего кроме боеприпасов не добавил. Не хотелось даже подходить к радиостанции: что я скажу комбату или, что во сто раз хуже, комдиву. Вроде и оправдываться не за что. Но, по всему выходит, профукал реактивную установку, которая комдиву, отвечающему за безопасность Кабула, как кость в горле. Стояла она на блюдечке с голубой каёмочкой, а я пришёл и профукал.
К вечеру прибыл в моё распоряжение взвод «маланговцев». Командир у них — толковый парень. Дважды проходил подготовку в Пешаваре, постоянно тренируется и бегает с моими бойцами. «Маланговцы» принесли с собой сухие пайки и миноискатели. Разместил их на перевале, предупредил о минах. Не проходит и получаса — взрыв!.. «В чём дело, Аминуло?» — спрашиваю. «Ди-ва-на-а-а (слабоумный — Ред.)», — отвечает спокойно так, как будто речь идёт о подорвавшейся курице.
С утра за пару часов миноискатели принесли первый результат — обнаружен склад реактивных снарядов. Склад, конечно, громко сказано, но двадцать снарядов, замотанных в мешковину и зарытых в землю, обнаружить удалось. Уже теплее! Если есть снаряды, значит, должно быть и то, из чего ими стрелять. Собрал офицеров, показал, как «душки» маскируют своё добро. И снова на поиск. До вечера обнаружили ещё три склада. Уже горячо!
Параллельно с нами свой поиск вели и маланговцы. Они обшмонали Пачехак, набили свои пустые мешки всякой дрянью и пригнали на перевал небольшое стадо баранов. Когда, заразы, успели? На войну всё в хвосте, а мародёрить — золотые руки! Второй раз поговорил с Аминуло и предупредил о границах их лагеря, мол, кого обнаружим за его пределами… пусть потом не обижается. Упаси, Боже, от таких союзников!
Ещё день поисков. Ещё два склада реактивных снарядов. На совещании офицеров Миронов предложил посмотреть свежие могилы: «Духи» знают, что мы никогда их не трогаем. Может, воспользовались?». — «Бери сапёров и осторожно…».
Я уже не знал, как буду оправдываться за свою никчемность. И кого убеждать, что сделал всё, что мог? Комбат и так знает, а остальным кроме результата ничего не интересно. Офицеры и бойцы откуда-то прознали про грозящий нам трибунал и в буквальном смысле рыли землю. Я уже готовился закончить поиск, но прозвучал доклад, как песня, долгожданная и неимоверно дорогая: «Есть установка!!!». — «Не может быть. Тащите сюда!».
Приносят в мешках какие-то трубы, жирно смазанные солидолом или литолом, кто их разберёт. «Что за ерунда? Это реактивная установка?». — «Так точно. Надо только собрать».
Когда собрали и я убедился, что это действительно установка, вышел на связь и доложил комбату. С той стороны не то стон, не то вздох облегчения: «Спасибо, Васильич…». — «На здоровье!» — с удовольствием вернул комбату должок.
Буквально через пять минут он мне сообщает, что к нам за установкой вышла вертушка. «Не верят, что ли?». — «Нет, тут готовят выставку для иностранных журналистов и хотят показать, как империалисты вооружают против нас моджахедов».
Я ещё тангенту (переключатель на рации. — Ред.) не положил, а вертолёт уже мостится одним колесом на нашей горушке. Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!! Собрать-то мы её собрали, а как эта зараза разбирается? Не лезет в собранном виде в вертолёт!!! Угваздались мы все в этом солидоле, как чушки. Наконец разодрали и загрузили. Закинули снаряды, ДШК, миномёты, безоткатки и остальное трофейное добро. Если не будет погоды — не на себе же тащить вниз!
Посмотрели, как натужно вертушка ушла через перевал в сторону Кабула, и вздохнули. Стоим, вытираем руки от смазки. Такое облегчение! У меня с плеч не камень, а гора свалилась и громко так чвякнулась. У бойцов тоже лица радостные. Смеются, толкаются… Мелькнула мысль: как пайки подбросить, то сутки вертушки не дождёшься. А тут гляди, как быстро прилетели! Про жратву не зря вспомнилось: галеты и сухие пайки уже в печёнках сидят.
Смотрю: на перевале у «маланговцев» опять канонада. Но разрывы явно не от снарядов. По минному полю мечется стадо баранов, испуганное вертушкой, и находит приключения на свои курдюки… Пара-тройка уже валяется.
Зато вечером был пир. Аминуло презентовал одного героически погибшего барана, казан и кое-что из приправ. Давал в придачу и повара, но мы отказались. Сами не пальцем деланные. Шурпа получилась… песня! Правда, пару раз чуть зуб не сломал о какие-то железяки в мясе. И каждый раз, выплёвывая осколок, проскакивала мысль, а ведь он мог быть моим… Но разве на такие мелочи обращаешь внимание, когда впервые за пять дней пробуешь горячее?
