Порывы ветра придавали ее лицу странный вид: щеки растянулись и сморщились, а глаза широко раскрылись в бесконечном удивлении.
– Другие районы наступали со всех сторон. Тебя собирались убить. Если бы ты осталась, то была бы уже мертва.
– Это не имеет значения. Не тебе решать.
– Но ты ведь признаешь, что невозможно было бы выжить, если бы я оставил тебя там?
– Кем ты, черт возьми, себя возомнил? Думаешь, что можешь решать за меня, только потому, что у тебя есть моя фотография? Если я хотела остаться и умереть вместе с Мунларком, ты не имел права меня останавливать.
– Он стрелял в нас.
– Он стрелял в тебя!
Фоллер глубоко вздохнул и постарался говорить как можно спокойнее, хотя необходимость кричать это усложняла:
– Да, в первую очередь он стрелял в меня, но ты ведь была рядом, значит, он не сильно о тебе беспокоился. Это все, что я могу сказать. Если ты о ком-то заботишься, ты не будешь стрелять в рядом находящегося с ним человека.
– Ты тащил меня по скале. Не читай мне лекций о том, что правильно, а что нет.
Фоллер замолчал. Она была права. Он действовал инстинктивно, потому что времени для иного решения не было. В тот момент оно казалось самым подходящим. Даже сейчас, имея время для размышлений, он считал, что поступил правильно. Однако ему пришлось признать, что Буря вправе спорить, что его поступок неправильный.
– Прости! – крикнул он, и вновь оказалось, что трудно говорить искренно в таком шуме.
Буря не ответила.
Не зная толком, что еще сказать, чтобы все исправить, Фоллер разглядывал небо. Он следил за движением дюжины темных, продолговатых облаков. Они были похожи на рыб, плывущих в бесконечно глубоком, голубом озере. Некоторые в его мире были убеждены, что облака живы, что они ели солнечный свет, а дождь был их исходом или слезами. Фоллер был единственным человеком в мирах, который знал, что облака – это обычные сгустки тумана, хотя Буря тоже скоро узнает этот секрет.
– Разве это не красиво? – наконец спросил он.
– Что?
– Небо. Разве оно не красивое?
Она посмотрела на него, видимо, оценивая, серьезно ли он, и недоверчиво покачала головой.
– Да ты просто издеваешься.
Спустя некоторое время они пролетели сквозь облако и намокли.
22
Внезапно Фоллер понял, что пока ничего не сделал для решения главной проблемы: один парашют и два падающих тела. Когда появится другой мир, ему нужно быть начеку. Он потянулся за своим рюкзаком. Самое простое решение заключалось в том, чтобы расширить подвесную систему, чтобы они оба могли в нее втиснуться, но, когда парашют раскроется, рывком дернет их обоих.
– Можешь подержать это крепче? – спросил Фоллер, протягивая ей сложенный парашют и стропы. Буря сердито посмотрела на него, но затем осторожно, чтобы их не вырвало из рук, взяла.
Через некоторое время Буря сказала:
– Это был не один и тот же человек.
Фоллер вопросительно посмотрел на нее.
– Мунларк говорил с той женщиной, которую, как ты думал, знаешь. Она никогда прежде тебя не видела.
Фоллер хрюкнул от смеха. Чего-чего, а обстоятельности Мунларку не занимать. Или было не занимать.
– Ну, это ответ на вопрос.
– Какой вопрос? Помешанный ты или нет?
– Очень смешно.
Простит ли его Буря или оставит при первой же возможности? Возможно, когда они найдут другой мир и благополучно приземлятся, она поймет, что он спас ей жизнь.
XI
При виде Мелиссы, которую заводили в лабораторию трое сотрудников службы безопасности, у Питера екнуло сердце. Она выглядела испуганной. Представить только, что будет, когда она увидит ту вещь в подвале.
Она побежала впереди охранников и бросилась в объятия Питера.
– Я скучал по тебе, – сказал Питер, зарывшись лицом в волосы Мелиссы. Он не видел ее уже три дня.
– Я боялась, что ты совершил какую-то глупость или поранился.
Питер поднял голову, чтобы увидеть ее глаза.
– Но я ведь написал на твою почту: «Все в безопасности, никто не пострадал. Все в порядке».
– Что бы ты еще мог написать? – рассмеялась она. – «Я ранен, и мне грозит страшная опасность. Подождешь еще несколько дней?»
Питер подбоченился.
– Разве я когда-нибудь вел себя, как один из тех – «я не хотел вас беспокоить, ребята»? Если бы я поранился, даже просто нарезая на кухне помидоры, то хотел бы получить награду за свои страдания. Чтобы проявили сочувствие.
– С этим не поспоришь. Помнишь, когда нам в классе биологии пришлось прокалывать пальцы, чтобы сделать лабораторную по определению группы крови? Мне пришлось сделать это за тебя, а ты вел себя так, будто я тебя подстрелила.
– Такого не было, – рассмеялся Питер. – Я даже не вздрогнул. Я хотел впечатлить тебя своей храбростью.
Она поморщилась.
– Не хочу тебя разочаровывать, но у тебя это не вышло еще с тех пор, когда ты не смог проколоть себе палец. – Мелисса оглядела почти пустую лабораторию. – Так что же произошло?
Питер взял ее за руку.
– Нужно идти вниз.
– Твоя рука дрожит и мокрая от пота, – отметила Мелисса, поднимая их соединенные вместе руки.
– Слишком много энергетика. И мало еды, – сказал Питер, двигаясь по длинному коридору.
– Что ты ел?
Питер пожал плечами:
– В основном пиццу и китайскую лапшу. Больше не смогу чувствовать запах кисло-сладкой свинины.
В конце коридора он включил поспешно установленные на лестнице лампы и повел Мелиссу в длинную заброшенную раздевалку. Вдоль стены висели грязные оранжевые резиновые плащи, похожие на шкуры животных. В одной из туалетных кабинок у стены послышалось шуршание. Вероятно, крыса.
– Куда мы идем?
– Я бы не хотел испортить сюрприз. Все, что могу сказать: это невероятно. Мир никогда не будет прежним.
– И это говорит человек, который создал дубликатор. Теперь у меня ладони потеют.
Они спустились по еще одной бетонной лестнице, где воздух был более влажным и прохладным, затем прошли по узкой дорожке через огромное помещение, заваленное доверху колесами гаубиц времен Второй мировой войны.
– Боже, жуть какая.
– Нам пришлось хранить это там, где его никто никогда не увидит.
Вниз вела еще одна лестница. Спустившись, Питер присел на корточки и включил две рождественские гирлянды. Длинный коридор замерцал тусклыми синими и красными огоньками.
Они подошли к тяжелой стальной распахнутой двери, ведущей в огромный заводской цех.
