Система оказалась до того элементарной, что скоро во всем Кресте практически не осталось людей, желавших самостоятельно вылезать наверх. Если кто и соглашался променять станции с перегонами на бескрайние просторы зараженной поверхности, его всегда ждали в Метрограде как желанного добровольца. С одной оговоркой: путь назад был ему заказан. Не то чтобы Метроград не выпускал своих – скорее, гражданство Креста при таком выборе автоматически аннулировалось.
Таким образом и создалась репутация сталкеров как отбросов общества – несмотря на то, что это же общество продолжало существовать и даже кое-как развиваться именно трудами сталкеров.
И все же Кипарис подстраховался, не стал окончательно резать собственную систему вылазок наружу. Так что команда Кондора сохранилась, пусть и оказалась вытеснена на пустынную, полузатопленную Олимпийскую…
А затем и статьи расходов на сталкерство стали урезать.
Кондор отказывался понимать эту дикость. В мире метро, в зависимой от внешних вылазок среде, где автономность была лишь удачной иллюзией, идея о вводе каких-то сокращений казалась началом конца. И все же это было так. Не будь Датаполис столь зависим от поставок сверху, Кондор бы решил, что сталкеров решено тихо заморить. Вожак сплоченной группы хватался за неизменный принцип: не расценивать как зло то, что может быть объяснено глупостью. В конце концов, ядерную войну, которая стерла почти все живое с лица планеты, можно было объяснить только таким способом.
Так что сокращение. И проверка. Администрация Креста единогласно утвердила идею ревизии. До банального грабежа гнезда «Птиц», конечно, не опустились. Кипарис умел работать тонко. Сталкерам объявили внеплановую вылазку и дали в надзиратели своего человека. Невыразимо жирного советника по имени Баобаб. Отрядили, не спросив, и даже нашли для него еще один костюм с замкнутой системой дыхания, в котором могла поместиться эта редкостная туша. Баобаб должен был своими глазами посмотреть, как работают Кондор и его парни, действительно ли среднестатистический рейд требует с сотню-другую дорогих патронов, и вообще – стоит ли овчинка выделки.
С этим Кондор отчасти смирился. Но, как назло, сама суть операции подразумевала введение новых условий, не лучшим образом влияющих на ее исход. Лишняя вип-персона, не являющаяся боевой единицей, и незнакомое снаряжение. Поскольку сталкерам требовалось не просто пройтись от одной станции к другой, попутно захватив что-нибудь любопытное, а еще и защищать Баобаба, то конкретно на эту ходку Кипарис снаряжения не пожалел. Отсыпал с барского плеча и костюмов, и шлемов, напичканных электроникой, и оружия. Правда, от оружия Кондор отказался наотрез. Поставил жесткое условие – он пойдет только со своим, проверенным стволом. И его команда – тоже. Новенькие, промасленные «калаши» из запасов Креста могли прельстить Кондора только в дебрях относительно дружественного туннеля и не далее чем в паре перегонов от столицы, но никак не на поверхности, где гламурные железяки запросто могли подавиться кустарными патронами, изготавливаемыми на Печерской. Так что, Кипарис, идем со своими. Либо дай больше времени на пристрелку.
Времени Кипарис не дал, поэтому пришлось ему соглашаться на условия сталкеров. Сам Баобаб поперся в тугом и жарком скафандре, взяв с собой «калашников» с кучей патронов. Его, собственно, и баллотировали в контролеры лишь потому, что толстяк худо-бедно умел стрелять. Хоть и страшно не любил это дело.
Кроме того, стрелять он собрался деньгами.
Надо сказать, от представителя администрации Кондор ничего другого и не ожидал. Довоенные патроны, пролежавшие нетронутыми много лет, в мире метро котировались как всеобщий экономический эквивалент. Попросту говоря, они стали местной валютой, сменив на этом посту старинные бумажные аналоги. Реформу ввел предшественник Кипариса, когда выяснилось, что для создания единой экономики лучше всего воспользоваться теми аналогами разменной монеты, которые на момент начала этой реформы складированы у тебя самого. Сказано – сделано. По метро быстро распространилось определенное количество блестящих патронов разного калибра, собственно, как и оружия. Стреляли ими редко. Для этой благородной по местным меркам цели преимущественно использовались самодельные патроны – недаром Печерская при случае солидно отваливала сталкерам левака за притащенную снаружи марганцовку и коробки со спичками. В прежние годы тамошние самоделкины не гнушались заказать и кардан от старой машины, на основе которого могли состряпать безоткатное орудие для охраны блокпоста. Работало. Охраняла пушка станцию от всякой нечисти, временами прущей из туннелей на свет. Ровно до тех пор, пока не взорвалась прямо на месте, разметав стрелков в клочья. И все же обитатели Печерской, стиснув зубы, лишь повздыхали по этому поводу. Потому как без этой системы охранники бы померли гораздо раньше. Или не выдержали бы стены туннеля. Было это еще до объединения обеих веток в Крест. Темные были времена, анархичные…
– Куда идем? – спросил Баобаб.
Кондор прикинул маршрут. Нужно что-то безопасное, но не очень. Тупизна ситуации заключалась в том, что им крайне нужна была какая-нибудь небольшая переделка, чтобы толстяк понял, что тут еще порою шастают всякие твари. Понял так, чтобы его отчет Кипарису о тяжелых сталкерских буднях блистал красноречием Цицерона. Писанина толстяка настолько же превышала установленный лимит расхода бумаги, насколько талия превосходила физические нормы человека его возраста. Именно размеры Баобаба раздражали Кондора даже больше, чем заносчивость. В метро не толстели. В метро добреть было негде. Не нужно жрать крыс – уже счастье. На каких харчах сидела администрация – знали только те, кто имел к ней отношение.
Короче, нужно топать от точки А к точке Б по оптимальному маршруту. Найти пару светляков или хортов, пристрелить. Не найдут – черт с ними, Аист пальнет в зияющий провал окна и скажет, что видел какое-то движение.
– Идем на юг по Васильковской, – ответил Кондор. – Вдоль дороги, не высовываясь на середину. Держитесь домов.
Баобаб замолчал. Он усиленно щелкал дозиметром, крутясь по ходу движения во все стороны. Кондора это бесполезное занятие совсем не веселило. В страхе человека перед внезапно ставшей враждебной природой не было ничего смешного. Сталкер тоже часто ощущал предательское, давящее желание просканировать аппаратурой каждый сантиметр земли в надежде найти свободную от радиации зону. Все же он был не молод и в свои сорок шесть хорошо помнил время до Катастрофы. И тоже поначалу пытался нащупать его дозиметром, найти волшебную дверь в загубленный мир.
Осторожно ступая по испещренному трещинами асфальту, Кондор вел команду на юг. Отсюда ему был виден купол планетария с огромной дырой. Кондора всегда интересовало, что могло проломить купол. Сам он туда не забирался, но Ворону удалось. По его словам, ничего там не было. То есть абсолютно ничего, даже остатков мебели и оборудования, не говоря уже об обломившихся фрагментах купола. Лишь четыре внешние стенки. А из центра смотрит черный провал воронки, уходящей глубоко вниз, куда не достигает свет фонаря. Сталкерский «мегаторч» – бывший фонарь мирового класса, чей луч стал новой мерой длины, за его пределы соваться решительно не рекомендуется. Очевидно, что-то проломило крышу сверху, да еще с такой силой, что застряло на порядочной глубине. И затем из дыры стала наведываться какая-то дрянь. Иначе откуда эта непонятная слизь на стенах? Это вопрос номер один. А вопрос номер два: кто же истошно вопил в стенах планетария в прошлом году? Явно ведь не человек.
