2) Вновь возникла идея упорядочивания зарубежных инвестиций. Безусловно, страны третьего мира не предполагают закрыть двери для всех зарубежных инвестиций, как это иногда делалось некоторыми из них в прошлом. Напротив, прямые инвестиции только приветствуются. Однако методы привлечения этих инвестиций вновь стали объектом критического рассмотрения. Определенные круги в правительствах стран третьего мира принимают в расчет эти соображения.
С упорядочиванием зарубежных инвестиций тесно связана полемика по поводу такого понятия, как право на интеллектуальную и индустриальную собственность, которое ВТО хочет навязать третьему миру. Считается, что это понятие отнюдь не способствует «прозрачной» конкуренции на открытых рынках, а напротив, только усилит транснациональные монополии.
3) Многие страны Юга вновь осознали, что они не могут отказаться от национальной политики в области сельского хозяйства, цель которой — защищать крестьянство от разрушительных последствий дезинтеграции посредством продвигаемой ВТО «новой конкуренции», и должны заботиться о безопасности продовольственного снабжения нации.
В действительности открытие рынков сельскохозяйственной продукции, которое дает возможность США, Европе и отдельным странам Юга (из южной части Южной Америки) экспортировать избыток своей продукции третьему миру, естественно, угрожает их стремлению обеспечить собственную продовольственную безопасность. Противовеса этому явлению не существует, поскольку продукция, производимая крестьянами третьего мира, сталкивается с непреодолимыми трудностями при продвижении на рынки Севера. Эта либеральная стратегия разлагает крестьянство и усиливает процесс миграции из сельской местности в городские трущобы, благодаря чему на Юге вновь возникают крестьянские бунты, в свою очередь доставляющие властям немалое беспокойство.
Аграрный вопрос часто обсуждается, в частности в ВТО, но исключительно в плане субсидий, предоставляемых Европой и Соединенными Штатами не только на закупку продукции собственных фермеров, но в равной мере на их аграрный экспорт. Эта одержимость одним-единственным вопросом международной торговли сельскохозяйственной продукцией явно указывает на нежелание учитывать серьезные проблемы, поднятые выше. Вдобавок это влечет за собой любопытные но своей двусмысленности последствия, когда странам глобального Юга предлагается отстаивать еще более либеральные позиции, чем те, которые приняты правительствами Севера, и все это под аплодисменты Всемирного банка. (С каких это пор Всемирный банк встает на защиту интересов Юга против Севера?) Ничто не мешает правительствам Севера отделять направленные их фермерам субсидии от тех, что предназначены для поддержания демпинга сельскохозяйственного экспорта Севера (в конце концов, если мы отстаиваем принцип перераспределения доходов в наших странах, то страны Севера имеют на это такое же право!). Странам Юга было бы гораздо лучше ориентировать свое сельскохозяйственное развитие на удовлетворение нужд внутренних рынков — необъятных и требующих приоритетного отношения, как можно дальше отстраняясь от превратностей мировых рынков продуктовых товаров. Это длительный и постепенный процесс.
4) Внешний долг уже не просто ощутимо невыносим: начинает подвергаться сомнению его легитимность. Растет необходимость в одностороннем отказе от одиозных и незаконных долгов, которая выражена в предварительной формулировке пока еще не существующего международного закона о задолженностях. Общий аудит задолженностей мог бы со всей очевидностью продемонстрировать, что значительная их часть нелегитимна, одиозна и порой даже порочна. Одни только выплачиваемые по задолженностям проценты достигли такого размера, что юридически обоснованные, но чрезмерные требования по их выплате в реальности аннулировали бы нынешний долг, придав всей операции признаки примитивной формы откровенного грабежа.
Чтобы успешно оспорить законность этих задолженностей, следует, в рамках кампании в поддержку развития и укрепления международного законодательства, пропагандировать мысль о том, что иностранные задолженности, подобно внутренним задолженностям, должны регулироваться нормальным, цивилизованным законодательством, которое должно стать частью международного законодательства. Хорошо известно, что вопрос регулируется исключительно в рамках грубых и нецивилизованных отношений, основанных на силе, только потому, что в этой области закон молчит. Подобные отношения позволяют международным задолженностям считаться законными, хотя если бы они были внутренними (кредитор и должник являлись гражданами одной страны и несли бы ответственность в рамках ее юридической системы), это могло бы привести должника и кредитора к обвинению в «преступном сговоре».
Вызов третий: воссоздание интернационализма народов
Новые интернациональпые перспективы
Чтобы представить себе «новую версию» Бандунга, необходимо признать, что сегодняшняя мировая система в своих основных структурах весьма отличается от той, которая существовала после окончания Второй мировой войны.
Тогдашний биполярный мир не позволял империалистическим странам жестко вмешиваться в дела неприсоединившихся стран. Вдобавок эта биполярность объединяла партнеров капиталистических центров — США, Западную Европу и Японию — в единый империалистический лагерь. Ответом на этот вызов в обстоятельствах того времени стали концепции ориентированного на себя развития и иепривязанности к мировому рынку.
Сегодня в военном плане мир стал однополярным. В то же время появляются определенные разногласия между США и отдельными европейскими странами в вопросе об управлении глобализированной системой, отныне полностью приверженной принципам либерализма. Носят ли эти разногласия конъюнктурный характер и имеют ограниченное значение или же они свидетельствуют о долговременных переменах? Связанные с этими новыми обстоятельствами стратегические предложения основываются на гипотезах, которые следует рассмотреть подробно.
Первая гипотеза: Отныне и впредь империализм является коллективным (Триада)
На всем протяжении предшествовавших этапов развития капиталистической глобализации центров всегда было несколько. Эти центры находились в перманентной и жесткой конкуренции, и конфликты между империялизмами занимали центральное положение на исторической арене. Возвращение глобализированного либерализма в начале 1980-х заставляет нас переосмыслить наличие центральной структуры современной системы. Но по крайней мере в плане управления либеральной экономической глобализацией государства центральной Триады очевидно составляют единый блок.
В таком случае неизбежен вопрос: указывают ли рассматриваемые изменения на долгосрочную качественную трансформацию — то есть центр перестает быть множественным и решительно становится «коллективным» — или же они имеют конъюнктурный характер?
Эту эволюцию можно приписать трансформациям самих конкурентных условий.
Всего несколько десятилетий назад гигантские компании вели конкурентные баталии преимущественно на своих национальных рынках, будь то в США (самый крупный в мире национальный рынок) или на рынках европейских государств (несмотря на их относительно скромный но сравнению с США объем, что ставило их в невыгодное положение). Те, кто одерживал победу на национальном рынке, могли занять выгодную позицию на рынке мировом. Сегодня объем рынка, необходимый для победы в первой серии матчей, приближается к 500–600 миллионам потенциальных потребителей. Таким образом, битва должна происходить непосредственно на мировом рынке и победу можно одержать только на этом пространстве.
