Кое-как успокоив мать, Мона положила трубку и вдруг сама разрыдалась.
«Наверное, было бы лучше совсем не звонить, – подумала она. – Пусть родные думают, что я поменяла номер. А как иначе объяснить свое исчезновение и выключенный телефон?»
– Твоя мама права: ты не сможешь прятаться вечно, – покачала головой Линда. Подруги встретились в кафе за несколько дней до отъезда Моны в Каир. – Если ты хотела порвать все связи с семьей, надо было поменять сим-карту сразу после побега из дома и не делать попыток связаться с ними.
– Наверное, ты права. Я совсем запуталась. Не знаю, что делать. Написать родным из Украины? Сообщить, что я вышла замуж и жду ребенка?
– Тебе решать. Прости, но в такой ситуации я даже опасаюсь давать советы. Одно знаю точно: если ты хочешь начать новую жизнь – нельзя оставлять то, что связывает тебя с прошлым. Рано или поздно тебе придется во всем признаться. Родственники или простят тебя, или отрекутся окончательно. В любом случае, в Украине ты можешь не опасаться их мести.
Мона вздохнула. Она знала, что Линда и сама идет на риск, когда видится с ней, – эти встречи приходилось скрывать от Мизу, который был категорически против любых контактов жены с его кузиной.
– Если ты уедешь без предупреждения и выключишь свой телефон, рано или поздно твои родители придут ко мне, – задумчиво протянула Линда. – Наверняка они догадываются, что мы по-прежнему общаемся.
– Да, ты права. Прости, что снова подставляю тебя под удар. Ох, Линда, я просто не знаю, что делать!
Разговор с матерью не шел у нее из головы; Мона постоянно размышляла о том, как решить вопрос с родными, но не могла придумать ничего путного. Единственное, в чем она была твердо уверена, – это то, что ни за что не решится показаться на глаза отцу. Но судьба распорядилась иначе: за два дня до отъезда она встретила его у дверей своего дома.
Сначала Мона подумала, что у нее галлюцинации: она много раз мысленно представляла эту ситуацию, хотя никогда не думала, что отец в самом деле сможет найти ее в многомиллионном Каире. Вторая мысль, которая промелькнула в ее голове: заметил ли он изменения во внешности дочери? Почему-то Мона не сомневалась, что мать, родившая и воспитавшая четверых детей, раскусила бы ее сразу. Отец – другое дело, но и он может что-то заподозрить. Мона автоматически одернула тунику, пытаясь скрыть едва-едва намечающийся живот.
– Здравствуй, дочка, – поздоровался отец.
– Здравствуй, папа. Не ожидала тебя здесь увидеть, – прошептала Мона. Стоило слегка отвлечься от собственных мыслей, как ей бросились в глаза изменения во внешности отца. За прошедшие три месяца он, казалось, постарел на десять лет: в волосах прибавилось седых волос, а его некогда мощная фигура похудела и как будто сгорбилась под тяжестью невидимого груза. Было несложно догадаться, что эти изменения – последствия ее скандального развода и побега из дома. Сердце Моны болезненно сжалось. Как же он смог разыскать дочь в огромном мегаполисе? Зачем пришел сюда? Но стоило лишь взглянуть на его лицо, чтобы понять, что отец не собирается мстить: слишком много усталости, боли и смирения притаилось в глубине этих глаз.
– Не пригласишь к себе? – спросил отец.
«Хочет убедиться, что я живу одна, без мужчины», – поняла Мона.
– Заходи, – ответила она, судорожно прикидывая, как может себя выдать. Никаких следов проживания Сергея в квартире не осталось; детские вещи были аккуратно сложены в укромном месте, да и чемодан она благоразумно убрала за шкаф.
«Если повезет, то он ничего не узнает, – решила Мона. – А если я откажусь пускать папу в квартиру, будет только хуже. Пусть Аллах мне поможет».
Они молча поднялись в лифте, и Мона открыла дверь. Отец внимательно осмотрел обстановку, но ничего не сказал.
Пауза затянулось; Мона мяла в руках салфетку, не зная, как начать разговор.
– Так, значит, твой иностранец уехал? – спросил отец.
– Да, уехал.
– Что ж, это вполне естественно. Скажи, Мона: неужели ты не жалеешь, что разрушила брак с Ахмедом ради человека, который никогда не собирался связывать с тобой свою жизнь?
Она тяжело вздохнула.
– Я ничуть не жалею, что развелась с Ахмедом. Наш брак с самого начала был ошибкой. Да, мне обидно, что все случилось именно так, со скандалом… но тут уже ничего не поделаешь. Сергей ни в чем не виноват, да и Ахмед был не вправе меня винить – я никогда ему не изменяла. Знаю, ты не одобряешь, что я водила знакомство с другим мужчиной в отсутствие мужа, но…
– Вообще-то я пришел сюда не для того, чтобы вспоминать прошлое, – перебил ее отец. – Не нужно защищаться, Мона, – я вовсе не собираюсь на тебя нападать.
– Но мне очень жаль, что я доставила тебе столько переживаний. Поверь, я бы очень хотела как-то это исправить.
– Я чувствую свою вину, Мона. Что бы ни случилось, ты – моя дочь, и я несу за тебя ответственность перед Аллахом. Раз ты свернула с пути, значит, я в чем-то ошибся.
– Прости за дерзость, но этот путь никогда не был моим. Мне следовало отказаться от брака с Ахмедом и пойти учиться.
– Жаль, что мы запретили тебе это сделать. Тогда я считал, что ты слишком молода, и мой долг – оградить дочь от всех возможных соблазнов. Теперь я понимаю, что это была моя ошибка. Получив образование и работу, ты бы не стала тихой семейной женщиной, какой я хотел тебя видеть… но возможно, нам бы удалось избежать всех этих потрясений. – Отец уронил голову на грудь. – Да, я хотел как лучше, но все получилось совсем иначе…
– Я рада, что ты это понимаешь. И еще раз прошу прощения за все, что вам с мамой пришлось пережить по моей вине. – Она говорила медленно, с трудом удерживаясь от того, чтобы разрыдаться и кинуться ему на шею.
– Как ты собираешься жить дальше?
Мона долго обдумывала ответ. Она понимала, что ступает на опасную тропу. Нельзя, чтобы отец догадался о ее планах: известия о беременности дочери от иноверца ему просто не пережить.
– Как буду жить? Обыкновенно, – осторожно сказала Мона. – Так же, как жила все эти месяцы.
– Может, тебе стоит вернуться домой?
– Домой? Ты предлагаешь мне вернуться домой?
– Да. Нехорошо, когда молодая женщина живет одна. Я постараюсь забыть прошлые обиды и не стану запрещать тебе работать.
– А как же репутация семьи и общественное мнение?
– Плевать я хотел на общественное мнение. Знаешь, мы, египтяне, слишком много думаем о том, что скажут люди.
– С этим не поспоришь, – усмехнулась Мона.
– Я уже не молод, дочка. Самое время думать не о злых языках, которые судачат за моей спиной, а о Всевышнем. Ты знаешь, что я как отец несу за тебя ответственность. Что я скажу Аллаху, когда он спросит о тебе? Я во многом ошибался, Мона, но теперь хочу попробовать исправить свои ошибки. Что касается пятна на репутации… его не отмыть. Но Аллах милостив: возможно, когда-нибудь он смягчит людские сердца и наша семья вновь будет считаться одной из самых уважаемых.
