Сколько времени длилось беспамятство, вспомнить потом не удалось. Кеше показалось – целую вечность! Потом он услышал голоса, в глазах замелькали световые пятна, он понял, что лежит на полу лицом вниз, подогнув руки, услышал приказ:
– Вставай!
Тело выгнулось само, будто в него воткнули иглу.
Кеша зашевелился, тараща глаза, спеша выполнить приказ, будто от этого зависела его жизнь, поднялся.
– Активация! – проговорил мосластый железным голосом.
В голове возникло странное движение – словно там вырос муравейник, занимая весь объём головы, и во все стороны побежали муравьи, щекоча кровеносные сосуды и нервные окончания. Разбежались по углам, покусали череп изнутри, спрятались. И Кеша осознал себя сервом низшей касты, живой программой, подчинявшейся неведомым операторам.
Всё стало на свои места.
Его запрограммировали. В голове распустился «бутон» информации, позволявшей обходиться без глупых вопросов типа: кто вы? что вы со мной сделали? Всё было понятно. Люди рядом представляли собой более сложную программу сужения параметра, их надо было слушаться беспрекословно и выполнять все распоряжения. Остальное было неважно, в том числе – будущее самого Кеши. Его жизнь ему отныне не принадлежала.
– Всё понял? – развернул его к себе старший группы.
– Так точно! – по-военному вытянулся он.
– Что успел сделать?
– Общий план. – Кеша с готовностью шагнул в спальню. – Сейчас покажу.
– Не надо, подготовь базовую стратегию перезагрузки, операционку доработают верификаторы. Ты и в самом деле донёс начальству о контактах с нами?
Кеша скривил губы.
– Об этом знают только двое – Бекасов и Шахова.
Мосластый посмотрел на мордастого; Кеша наконец вспомнил его псевдо – «майор Петров».
– Совбез.
– Она всё больше нам мешает.
– Ликвиднуть – и дело с концом.
– Возьмём Бекасова – зачистим весь вирусный софт.
– Бекасов сейчас приедет, – сказал Кеша, в голове которого поднялся странный «ветер»: воля сопротивлялась давлению внедрённой программы и искала пути освобождения. Впечатление было такое, словно по дороге фашисты вели колонну советских пленных, приближавшуюся к лесу, и пленные начали переглядываться, перешёптываться, считать конвоиров и готовиться к побегу.
– Пусть позвонит, – сказал мосластый, осматривая пистолет и вкладывая в рукоять обойму с двумя красными «ружейными» патронами.
– Он уже подъехал, – буркнул «майор Петров»; программу ПСП подкорректировали, и теперь он был «генералом Мисько». – Ждём.
Ждали несколько минут, прислушиваясь к докладам наблюдателей и оперативников команды зачистки, в которую превратили группу подмосковного СОБРа.
Из-за входной двери послышался шум, женские крики, звуки борьбы, удары, стук, грохот.
Гости и Кеша подступили ближе к двери.
– Классный опер, курва! – выдохнул мосластый, он же – капитан Чмыхало. – Всю группу положил!
В дверь позвонили, раз другой, третий, стукнули кулаком.
– Кеша! – послышался голос Саввы.
«Петров»-Мисько посмотрел на инженера.
– Да открываю, – ворчливо проговорил Кеша, безуспешно пытаясь сбежать «из колонны пленных красноармейцев».
Дверь открылась.
Капитан Чмыхало за спиной Кеши поднял над его плечом ствол программатора и нажал на курок.
Глава 18. Предел допустимой обороны
Темнота распалась на пляшущие светлые клочья, похожие на стаю бабочек, он очнулся. Однако многолетние тренировки психосферы оставили в подсознании такой след, что он даже в таком бедственном положении смог удержать суплес организма в неподвижности и не выдать себя ни одним движением. Хотя сидящий в голове холодный булыжник чужой воли настоятельно рекомендовал вскочить, доложить о готовности следовать приказам и выполнять их с надлежащим рвением.
«Вставай!» – скомандовал булыжник, превращаясь в «татаро-монгола» в халате, малахае и с кнутом в руке.
«Подожди, – попросил Савва смиренно, – я чуть-чуть полежу, приду в себя и встану».
«Пастух» вырос в размерах, заполняя собой всё пространство головы.
«Вставай!»
Свист кнута, удар, боль в спине и в груди!
«Подожди, я не готов! – зарычал Савва внутрь себя. – Имей сострадание!»
Ещё один удар! Боль сошла лавиной со свода черепа на шею и на всё тело.
Захотелось «взвиться на дыбы», как конь, и оглушить «татаро-монгола» ударом копыта.
«Вставай!»
«Бандера недорезанный!» Савва собрал в кулак силы и волю, налетел на чудовищный фантом, представлявший собой программу подчинения, пытавшуюся фрустрировать сознание и нейтрализовать волевую броню майора, схватился за конец кнута, дёрнул к себе, не обращая внимания на задымившиеся ладони: по ощущениям, кнут был раскалён до температуры горения человеческой плоти.
«Пастух» нырнул вперёд, не успев выпустить кнут, и Савва от души врезал ему в заросший рыжей щетиной подбородок, отбрасывая на десяток метров от себя.
Однако, ещё не долетев до земли, противник превратился в странного двухголового зверя с шестью лапами, который гибко развернулся и прыгнул к Савве, раскрывая две пасти, полные кинжаловидных зубов, и лапы с острыми когтями.
Савва заработал кнутом, не подпуская зверя к себе.
В реальной жизни, возможно, схватка на этом и прекратилась бы, но противник был не физически реализованным существом, а программой, введённой в мозг как вирус, и этот вирус имел множество адаптационных механизмов, способных видоизменяться и завершать начатое дело – зомбирование человека. А противопоставить ей Савва мог только собственную волю и остаток психических сил, тающих с каждым мгновением. Конечно, он понимал, что ему есть что терять. В случае поражения он мог превратиться в зомби-слугу, послушно исполняющего чужие приказы. Поэтому он, оставаясь лежать без движения, не сдался натиску вселённого гостя и продолжал бой, не обращая внимания на боль, укусы и удары, воспринимаемые им как реальные затрещины, оставляющие на теле кровоточащие раны.
Зверь разделился на две копии, которые в свою очередь произвели по несколько клонов, пока не образовалась целая «стая», насевшая на человека со всех сторон.
С некоторым усилием Савва вырастил себе ещё две руки, потом по примеру противника начал делиться, пока сам не превратился в «стаю», начавшую теснить вражеский отряд.
Тогда зверь, озадаченный яростным сопротивлением человека, изменил тактику: начал нападать на копии Саввы с двух-трёх сторон и, поймав их в объятия, всаживать в тела соратников острые когти. Копии Саввы при этом прекращали бой, покрывались пеной и превращались в зверей, как это делали персонажи фильма «Матрица» (это работала фантазия Саввы, реализующая картины внутренней памяти). Он почувствовал, что теряет силы и перестаёт воспринимать зверей как врагов. Вирус проник в подсознание и начал менять внутренние моральные ориентиры, подчиняя мозговой «интерфейс» Саввы и перенастраивая его на свои целеустановки.
