— Лорд Брандебург! — воскликнул Ферингал.
Присцилла рявкнула на брата:
— Давай же, пока они не помешали…
— Ребенок мой! — громогласно заявил Вульфгар, и Присцилла замолкла.
Ферингал тоже застыл на месте.
— Что? — наконец выдавил он из себя.
— Что? — эхом повторили Присцилла, Морик и Меральда.
Последняя тут же закашлялась, стремясь скрыть свою оплошность.
— Ребенок мой, — твердо повторил Вульфгар, — и если ты выбросишь его в окно, то сам отправишься следом, да так быстро, что обгонишь, и твое тело послужит ему подстилкой.
— Ты красиво говоришь в отчаянных положениях, — заметил Морик. И, обращаясь к лорду Ферингалу, добавил: — Окошко-то маленькое, но я готов спорить, что мой друг сможет вас протолкнуть. И вашу упитанную сестрицу тоже.
— Т-ты не можешь б-быть отцом ребенка, — возразил Ферингал, которого бил озноб. Казалось, что у него сейчас ноги подогнутся. Он поглядел на Присциллу, у которой на все находились ответы. — Как такое м-может быть?
— Дай ее мне! — снова потребовала женщина. Воспользовавшись его ступором, она быстро придвинулась к брату и вырвала у него ребенка. Меральда и младенец закричали, а Вульфгар подался вперед, понимая, что ему не успеть и девочка погибнет.
Но когда Присцилла повернулась к окну, Ферингал преградил ей дорогу и ударил по лицу. Ошеломленная женщина отступила на шаг. Брат выхватил у нее ребенка и ударил снова. Присцилла упала на пол.
Вульфгар посмотрел на него долгим пристальным взглядом и понял, что, несмотря на свою ярость и отвращение, Ферингал не причинит вреда младенцу. Варвар уверенно прошел через всю комнату к молодому человеку.
— Ребенок мой, — глухо сказал он и осторожно взял девочку из вялых рук Ферингала. — Я собирался вернуться через месяц, — обратился он к Меральде. — Но хорошо, что ты разродилась раньше. Если бы мой ребенок родился доношенным, он бы убил тебя, выходя на свет.
— Вульфгар! — вдруг вскрикнул Морик. Лорд Ферингал, очевидно придя в себя и вновь поддавшись ярости, выхватил кинжал и бросился на варвара. Однако Морик зря встревожился, потому что Вульфгар уловил шум. Оберегая девочку, он поднял ее одной рукой, развернулся и выбил кинжал из пальцев лорда. Подпустив Ферингала еще на шаг, он резко поднял колено и ударил его в пах. Лорд Аук свалился на пол и свернулся клубком, жалобно стеная.
— Думаю, мой друг может сделать так, что у вас никогда не будет собственных детей, — бросил Морик, подмигнув Меральде.
Но та его даже не слышала, она как завороженная глядела на Вульфгара и младенца, которого тот объявил своим.
— О том, что случилось на дороге, я искренне сожалею, леди Меральда, — громко сказал варвар, поскольку теперь его слышали Лайам Вудгейт, управляющий Темигаст и еще полдюжины замковых стражей. Люди столпились у открытой двери и внимали, не веря своим ушам. Присцилла, распростертая на полу перед Вульфгаром, глядела на него в замешательстве и ярости.
— Это вино и ваша красота так подействовали на меня, — продолжал Вульфгар, потом поглядел на ребенка и поднял девочку повыше, не сводя с нее сияющих голубых глаз. — Но зато я не сожалею о плоде этого прегрешения, — добавил он.
— Я убью тебя, — прорычал Ферингал, пытаясь встать.
Вульфгар одной рукой ухватил его за воротник. Мощным рывком поставив его на ноги, он повернул молодого человека, сдавив ему горло.
— Ты забудешь и меня, и ребенка, — прошептал он ему в ухо. — Иначе объединенные племена Долины Ледяного Ветра уничтожат и тебя, и твою жалкую деревушку.
И он подтолкнул Ферингала в руки Морика. Обведя взглядом Лайама и стражников, тот приставил кинжал к шее лорда.
— Обеспечьте нам в дорогу все необходимое, — приказал Вульфгар. — Нам нужны пеленки и еда для ребенка. — У всех в комнате за исключением варвара и младенца на лицах было написано крайнее недоумение. — Ну же! — рявкнул он.
Морик, нахмурившись, потянул лорда Ферингала к двери, знаком велев Присцилле идти вперед.
— Выполняйте! — велел он Лайаму и женщине.
Оглянувшись, Бродяга увидел, что Вульфгар двинулся к Меральде, и еще решительнее стал выталкивать всех из комнаты.
— Почему ты сделал это? — спросила Меральда, оставшись только с варваром и малышкой.
— Догадаться, в чем твоя беда, было нетрудно, — ответил Вульфгар.
— Но я ложно обвинила тебя.
— Это можно понять, — ответил он. — У тебя не было выхода, ты была напугана, но ведь потом ты рискнула всем и освободила меня. Я не мог оставить этот долг неоплаченным.
Меральда тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. Она была ошарашена, напугана и еще не могла поверить в неожиданное спасение. Она видела, какая безнадежность была на лице Ферингала, и уже готовилась к тому, что он и впрямь бросит ребенка в пропасть. Но все же он не смог этого сделать и сестре не дал. Меральда любила его — разве могло быть иначе? Но при этом не могла перечеркнуть неожиданно родившуюся любовь к ребенку, хотя и понимала, что ни за что не сможет оставить его у себя.
— Я увезу ребенка далеко отсюда, — решительно сказал Вульфгар, словно читая ее мысли. — Если хочешь, можешь отправляться с нами.
Меральда тихо, невесело засмеялась, понимая, что скоро будет плакать.
— Я не могу, — шепотом сказала она. — У меня есть долг перед мужем, если только он не откажется от меня, и перед семьей. Моих родных заклеймят, если я пойду с тобой.
— Долг? Это единственная причина? — спросил Вульфгар, чувствуя, что она недоговаривает.
— Я люблю его, правда, —сказала Меральда, и слезы заструились по ее прекрасному лицу. — Я знаю, что ты, должно быть, думаешь обо мне, но честное слово, ребенок был зачат до того, как я…
Вульфгар поднял руку:
— Ты не обязана оправдываться передо мной. Не мне судить тебя или кого бы то ни было. Я понял, в чем твоя… трудность, и вернулся, чтобы отплатить за твое великодушие, вот и все. — Он поглядел на дверь, за которой Морик удерживал лорда Ферингала. — Он любит тебя, — сказал он. — Это видно по его глазам и глубине его страданий.
— Думаешь, я правильно делаю, что остаюсь?
Вульфгар пожал плечами, вновь отказываясь от суждений.
— Я не могу уйти от него, — сказала Меральда, протянула руку и нежно погладила щечку ребенка, — и ее оставить себе тоже не могу. Ферингал никогда ее не примет, — безучастно заключила она, понимая, что подходит к концу ее время с младенцем, — Но может, он отдал бы ее в какую-нибудь другую семью в Аукни, ведь теперь он больше не думает, что я предала его, — несмело предположила она.
— И она станет постоянно напоминать ему о его страданиях, а тебе — о твоей лжи, — мягко произнес Вульфгар без всякого упрека, просто напоминая женщине об истинном положении вещей. — Да еще всегда неподалеку будет его несносная сестра.
