Другая легенда рассказывает о сне, явившемся некоему богатому торговцу в XVIII веке, в котором ему было велено воздвигнуть на этом месте мавзолей в честь старшего, мифического аль-Садыка. На самом деле архитектура и метод строительства мавзолея позволяют предположить, что он был построен в XVIII столетии. Это типичный случай, когда мифическая фигура проецируется на историческую и происходит их слияние. Таким образом, мифический аль-Садык получил реальные исторические корни, а аль-Садык исторический обрел более мистический и божественный статус. Поскольку мифический аль-Садык поразил своих врагов, призвав песчаную бурю, место возле древних пустынных руин, засыпанных песком, оказалось самым подходящим для мавзолея аль-Садыка реального.
СТРАЖ НИИ
Мы провели ту ночь в двухкомнатном домике Бай-керли, охранника развалин Нии, в 40 км от города. В течение последних 20 лет Байкерли, вооружившись допотопной винтовкой, ездит в Нию раз в месяц проверять, не потревожили ли руины грабители. Его работа небезопасна — в него дважды стреляли — и не больно-то хорошо вознаграждается: он получает пособие в 100 ренминби в год (приблизительно 12 долларов США). Чтобы было с чем сравнить: откормленный баран стоит 160 ренминби. Пока его жена готовила свежую лапшу, Байкерли с гордостью рассказал нам кое-что о своей жизни. Семья обеспечивает себя, выращивая овец и коз, обрабатывая небольшое просяное поле и разводя ловчих соколов, которых затем продают на базаре в Миньфэне за хорошие деньги. Охрана руин Нии для Байкерли — дело чести; он занимается этим не ради денег. Его дед, Садак, работал на Аурела Стейна в Нии и в разрушенном городе Эндере. Он, бывало, рассказывал, как Стейн благодаря ему сделал в Эндере какую-то важную находку. Это было связано с деревянной табличкой с письменами на кхароштхи
[56].
И в самом деле дед Байкерли внес значительный вклад в реконструкцию истории Эндеры. В 1901 г. Аурел Стейн проводил свои первые раскопки в Нии и вернулся туда осенью 1906 г. По завершении второй экспедиции он собирался отправиться в разрушенный город Эндеру, что в 150 км на юго-запад от Нии, где он также побывал в 1901 г. Он писал:
Садак, молодой землепашец из Мазара, работающий с моей экспедицией, услыхав, что я собираюсь поехать в Эндеру, рассказал мне про «акту» (деревянная табличка с надписью, документ), которую нашел год или два назад, ища клад поблизости от старого форта Эндеры. Когда он принес ее, я был поражен, увидев табличку с прямоугольными письменами на кхароштхи. Надпись ясно указывает, что (табличка) принадлежит к тому же периоду, что и ранние документы на дереве из Нии, т. е. к III веку
[57].
Стейна озадачила эта находка, поскольку он был убежден, что Эндера была основана только в VII веке. Он строил свое предположение на путевых записках буддиста-паломника Сюаньцзана, который около 643–644 гг. описывал это место как пустынное. Возможно, город был еще старше? Стейн поспешил в Эндеру с Садаком и прибыл туда 8 ноября 1906 г.
Я поспешил к тому месту, где Садак, по его словам, нашел табличку на кхароштхи, которую принес мне к мазару Джафара аль-Садыка. Теперь это место помечено (как руины номер) Е VI. Я велел людям немедленно приниматься за работу, и к наступлению ночи мы в основном очистили Е VI (от песка). На дне был обнаружен документ на кхароштхи, на котором ясно читаются девять строк
[58].
Теперь Стейн понял, что Эндера существовала уже в начале нашей эры. Этот первый город превратился в руины в конце VI века и был заново отстроен лишь спустя 10 лет после того, как Сюаньцзан проезжал по этим местам.
В тот вечер я и представить себе не мог, что четырьмя годами позже совершу одно из самых важных своих открытий в Эндере, точно в этом самом месте, рядом с теми же руинами.
На следующий день мы поехали на север, в пустыню. Благодаря Байкерли, который исполнял роль гида, мы сумели перехитрить дюны и избежать зыбучих песков, в которых наш шеститонный автомобиль в противном случае просто потонул бы. За 20 километров до Нии мы проехали рощу тополей, погибших более 1500 лет назад, вызывающе вздымавших к небу искривленные сучья. Они были молчаливыми свидетелями того, что, несмотря на широко раскинувшуюся вокруг пустыню, более 1000 лет назад здесь рос цветущий лес. Чуть дальше мы увидели деревянный мост, которому было около 2000 лет и под которым давным-давно не текла вода. Он стоял, затерянный в песках, выглядя столь же беспомощно, как лежащий на спинке и не могущий перевернуться жук. Снизив скорость до пешеходной, мы миновали тамарисковые холмы и развалины и, наконец, разбили лагерь между двумя скоплениями руин, недалеко от большой буддистской ступы.
Руины Нии широко разбросаны по оазису, который покрывает около 50 км; здесь были найдены остатки около 150 домов. Большинство имело в качестве фундамента маленькие, похожие на террасы платформы из глины, или лёсса. Это доказывает, что прежде территория была болотистой, хотя теперь здесь не осталось ни камышей, ни живых тамарисков: вода давным-давно ушла.
Шэн объяснил, что такая архитектура типична для всех оазисных поселений:
— Вначале вырезали кольца-держатели из самых больших в обхвате деревьев. Потом их горизонтально вкапывали в землю. Затем в них вставляли колонны из тополя или тамарискового дерева, а между ними возводили стены из переплетенного тростника или тамарисковых веток, которые обмазывали глиной. А вы заметили, что дом Байкерли построен тем же самым методом?
Байкерли согласно кивнул и пояснил, что это лучший способ строительства в пустынном климате. Несколько месяцев назад из Миньфэна приезжал комиссар и пытался убедить его заменить свою крышу из тополевого дерева и глины на гофрированное железо. Байкерли отказался: летом в доме стояла бы невыносимая жара.
Следующие дни мы обходили руины. Не проводя никаких раскопок, мы находили в песке бронзовые монеты и иголки, серьги, полудрагоценные камни из ожерелий, куски тканей из шерсти и шелка, войлочные шляпы и туфли, несколько человеческих скелетов и огромное количество красной керамики, украшенной узором из линий. Все мелкие находки, имеющие какую-то ценность, мы передавали Шэну, а те, что побольше и менее ценные, закапывали обратно в песок. Часто сложно было удержаться и не начать копать всерьез. Однажды нам попалась широкая деревянная крышка, покрывавшая совершенно целую и, похоже, довольно большую глиняную амфору, засыпанную песком. Мы с Жаном Даниэлем просто сгорали от любопытства. Что в ней было? Но Шэн не терпящим возражений тоном заявил, что копать запрещено, и мы неохотно снова закрыли «нашу» амфору и забросали ее песком.
