Таким образом, от Неаполя до Святого города Иерусалима – 2873 мили, от Иерусалима до Дамаска – 208 миль, и от Дамаска до Венеции – 5703 мили. Значит, расстояние, которое преодолел р. Мешуллам, сын р. Менахема из Вольтерры, когда ездил в Иерусалим и обратно, то есть от Неаполя до Венеции, составляет 8784 мили. Пошли же нам Бог праведного избавителя, чтобы он побыстрее спас нас и привел в Иерусалим, со всеми нашими израильскими друзьями. Аминь!
ПИСЬМА ОБАДИИ ЯРЕ ИЗ БЕРТИНОРО
(1487–1490)
Обадия Яре из Бертиноро в Италии был одним из наиболее известных итальянских раввинов своего времени. Составленный им комментарий к Мишне, который известен под названием «Бертиноро», до сих пор остается образцовым. Как будет видно из трех его писем, перевод которых мы приводим здесь, в 1487 году он уехал в Палестину. Первые два письма были найдены среди рукописей Библиотеки Гунцбурга; они были приобретены для Иерусалима, но советское правительство отказывалось их вернуть. Последнее письмо представляет собой копию манускрипта XV века, хранящегося в Британском музее. Эта копия находилась ранее в коллекции Э.Н. Адлера, а теперь принадлежит Еврейской теологической семинарии Нью-Йорка. Первые два письма – это перевод с немецкого. Они были опубликованы в «Подборке еврейской литературы», в Лондоне в 1872 году.
Еврейский текст последнего письма был отредактирован профессором Александром Маркосом из Нью-Йорка и приведен в «Палестинской книге Нового Завета», которая первый раз была издана в Тель-Авиве в 1926 году, а второй раз – Эйзенштейном.
Считается, что Обадия жил в Иерусалиме до самой смерти, наступившей около 1500 года, а один из путешественников более позднего времени утверждал, что он был лидером евреев Палестины своей эпохи.
I
Мой отъезд породил в Вашей душе печаль и тревогу, и я сожалею, что уехал от Вас в то время, когда Ваши силы пришли в упадок. Когда я вспоминаю, дорогой отец, что покинул Вашу седую голову, то не могу удержаться от слез. Я лишен счастья служить Вам, как полагается сыну, ибо Бог судил нам расставаться, но я, по крайней мере, могу дать Вам отчет о своем путешествии от начала до конца так, как Вы того хотели, если судить по Вашим письмам, которые я получил в Неаполе в прошлом году примерно в это же самое время. Я опишу Вам привычки и обычаи евреев в тех городах, которые я посетил, и манеру их общения с другими жителями этих городов.
В первый день девятого месяца (кислев, 1486), уладив все свои дела в Читта-ди-Кастелло, я отбыл в Рим, а оттуда в Неаполь, куда прибыл 12-го числа того же месяца и где я прожил долгое время, ожидая подходящего судна. Я уехал в Салерно, где около четырех месяцев давал бесплатные уроки, а затем вернулся в Неаполь.
На четвертый месяц, в постный день (17-го числа таммуза) 1487 года я, вместе с девятью другими евреями, покинул Неаполь на большом и быстром корабле под названием «Моссен
[66] Бланки», но из-за слабого ветра мы достигли Палермо только через пять дней.
Палермо – главный город Сицилии. В нем насчитывается около 850 еврейских семей, которые живут на одной улице, расположенной в лучшей части города. Все они ремесленники: кузнецы по меди и железу, носильщики и крестьяне. Христиане презирают их за то, что они ходят в лохмотьях. В качестве знака отличия они обязаны носить красную метку из ткани, укрепленную на груди, размером с золотую монету. Королевский налог весьма тяжел для них, ибо их обязали работать на короля, чем бы они ни занимались; им приходится тянуть корабли к берегу, строить дамбы и т. д. Их также привлекают к телесным наказаниям и приведению в исполнение смертных приговоров.
Синагога в Палермо не похожа ни на одну другую синагогу; каменные колонны ее внешнего двора увиты виноградной лозой, чего я никогда раньше не видел. Я измерил одну из колонн и определил, что ее толщина достигает 5 ладоней. Из этого двора вы спускаетесь по каменным ступеням в другой, который служит вестибюлем самой синагоги. Этот вестибюль имеет три боковых стены и крыльцо, на котором стоят большие кресла для тех, кто не хочет входить внутрь синагоги, и великолепный фонтан. Вход располагается на четвертой стороне синагоги. Он имеет форму квадрата 40 на 40 локтей. На восточной стороне стоит каменное здание в форме купола, Арка. В ней хранятся свитки с законом, украшенные коронами и гранатами из серебра и драгоценными камнями стоимостью 4 тысячи золотых монет (как утверждают евреи, живущие там). Они лежат на деревянной полке, а не в шкафах, как у нас. Арка имеет две двери: одна обращена на юг, другая – на север, а обязанность открывать и закрывать эти двери лежит на двух членах конгрегации. В центре синагоги стоит деревянный помост, теба, с которой чтецы читают свои молитвы. Сейчас в общине пять чтецов; в еврейскую субботу, Шаббат, и другие праздники они приятными голосами декламируют молитвы. Я не слышал подобного чтения ни в одной другой конгрегации. По будням посетителей в синагоге очень мало, так что их может сосчитать даже ребенок.
Синагога окружена многочисленными зданиями, среди которых есть больница, где предоставляются места больным и приезжим, если им негде переночевать. Имеется здесь и большой величественный особняк, где выборные представители заседают во время суда или решают дела всей общины. Этих представителей двенадцать; их избирают ежегодно; король вменяет им в обязанности назначать налоги, взимать штрафы и приговаривать нарушивших закон к тюремному заключению. В пользу такой организации сказать нечего, ибо люди с плохой репутацией и без имени часто подносят губернатору подарки, чтобы попасть в число этих двенадцати. Затем они возмещают затраты на подарки, вводя новые налоги на синагогу и конгрегацию, так что бедняки страдают от непомерных поборов. Этот выборный орган, поддерживаемый губернатором, имеет абсолютную власть, и стоны угнетенных бедняков слышны повсюду.
В Палермо я отметил следующий обычай: когда кто-нибудь умирает, его гроб вносится в вестибюль синагоги, где священники служат панихиду. Если же усопший человек знатный и при этом хорошо знавший закон, то его гроб заносится в синагогу, а свиток с законом помещается в углу Арки. Гроб ставится напротив него, и начинается похоронная служба и отпевание. Такие же действия выполняются во всех четырех углах Арки. Затем гроб несут на кладбище, расположенное за городом; когда процессия подходит к вратам города, чтец начинает декламировать 47-й и другие псалмы и повторяет их до тех пор, пока шествие не прибудет к месту захоронения.
Я отметил и другие обычаи: вечером Дня искупления, а также Седьмого дня праздника Кущей (Хошана Рабба), после окончания молитв, двое служащих синагоги открывают двери Арки и проводят там всю ночь. Женщины приходят туда в составе семей, чтобы поцеловать свиток закона и пасть перед ним ниц. Они заходят в одну дверь и выходят в другую. Так продолжается всю ночь, одни приходят, другие уходят…
Я пробыл в Палермо с 22 маммуза 5247 года до Шаббата Берешита 5248 года (то есть с июля по октябрь). По моем прибытии туда глава еврейской общины пригласил меня читать по субботам лекции перед молитвой Минха (Послеполуденной службой). Я дал свое согласие и начал с Шаббата новолуния месяца аба 5247 года. Мои лекции были приняты очень благосклонно, так что я обязался продолжать их каждую субботу. Но это не давало мне каких-либо преимуществ, ибо я прибыл в Палермо с целью отбыть в Сиракузы, которые находятся на самом краю Сицилии, ибо я слышал, что как раз в это время года сюда заходят венецианские корабли, которые отправляются в Бейрут, что рядом с Иерусалимом. Палермские евреи принялись распускать ложные слухи, чтобы заставить меня отказаться от своего намерения, и преуспели в этом. Так что я пропустил удобный случай сесть на корабль до Сиракуз и остался в Палермо, где читал лекции за три часа до молитвы Минха. В них я так резко критиковал доносчиков и других грешников, что старейшины города поведали мне, что многие стали воздерживаться от греха, а число доносчиков во время моего пребывания в Палермо сильно сократилось. Не знаю, вернутся ли они потом к своим привычкам. И все же я не мог провести всю свою жизнь в Палермо, хотя здешние евреи оказывали мне всяческие почести и даже боготворили. Они относились ко мне так же, как неевреи к своим святым.
