Более того, ко мне явились марраны, заявив, что дело у них крайне важное, и сказали, что видели в небе четыре знамени; многие христиане, священники и марраны говорили нам с Соломоном Кохеном, что тоже видели эти знамена. Я нашел двух марранских мальчиков, которые набожны, постятся по понедельникам и четвергам и верят в спасение Господне, и сказал им: «Доверьтесь Богу и творите добро, ибо приближается великий и ужасный день Господень». Я мирил марранов во всех местах, куда бы я ни приходил, и они слушались меня. Среди марранов есть сильные и воинственные люди, мудрецы и оружейники, умеющие лить пушки, и я видел, что они сильнее и лучше всех евреев, которых я встречал. А одна синьора в Неаполе имеет дочь, которая живет в Лиссабоне и постится ежедневно, а у этой дочери есть сын и дочь, которые постятся по понедельникам и четвергам. Эту женщину ценят очень высоко, поскольку она милосердна и творит добрые дела, подобно своей матери. (Благослови ее Бог!) Все марраны верят в Бога, за исключением одного врача по имени Лазоа. Он пришел ко мне и стал критиковать нашу веру, и я захотел ударить его, но Карбалия (Корделия?), марран из Тавиры, схватил меня за руку, и Лазоа раскаялся в своих словах.
Человек, знавший арабский язык, пришел ко мне и сказал: «У короля сегодня большой праздник, радостный день, на открытом воздухе для него готовят стол, и, если король увидит, что ты пришел к нему, его сердце возрадуется». Я пошел во дворец и увидел приготовленный для короля стол и все другие вещи, которые невозможно было перечислить; на столе я увидел большие и малые блюда из серебра, а большая чаша, из которой он пьет воду, сделана из золота. Из молельни вышел король со своими братьями и встал у стола. Во дворце четыре комнаты были заполнены придворными; они вышли посмотреть, как обедает король, и все они стояли перед ним, держа в руках свои береты, а мальчики 10 лет и выше, сыновья этих господ, стояли вокруг стола, опустившись на одно колено. Четыре королевских офицера с палками в руках отгоняли толпу подальше от короля; все подданные боятся его. В этот день, во время еды, я сидел среди придворных, и король велел мне подойти к нему, и я приблизился вместе с человеком, говорящим по-арабски, и с моими слугами; король подозвал одного из офицеров и сказал ему: «Отгони людей, столпившихся у окна», а все это были знатные господа, «чтобы еврейский посол мог сесть у этого окна», и я сел у окна, на место, указанное мне королем. Музыканты дули в свои трубы и играли на самых разных инструментах, а король сидел во главе стола, и три его брата – позади него; к нему поднесли большой серебряный таз, чтобы он вымыл руки, и золотой кувшин с водой. Два королевских брата встали и, поклонившись королю, поцеловали таз, прежде чем он опустил туда руки. Человек, омывающий ему руки, отпил немного воды из кувшина, а третий брат государя, кардинал, поклонился королю и поцеловал таз после того, как он вымыл руки. Они стояли у стола, на котором лежал ягненок, убитый без помощи ножа. Это был целый ягненок, с головой и ногами и позолоченными рогами – удален был лишь его живот. На стол также положили четырех поросят, целиком, с головы до ног, и множество птиц, убрав ягненка. Король и его братья ели стоя за столом; братья тоже пили воду и снова принимались есть; они отрезали для короля куски мяса разных животных, и он съедал немного. То же самое делали и его братья; каждому помогали его слуги. Королю во второй раз поднесли воду, и его братьям тоже; за обедом они три раза пили воду; после еды им преподнесли неразрезанные фрукты, а потом конфеты и много других сладостей. Когда обед закончился, слуги сняли со стола скатерть, король подошел к столу под благословение священников, и все собравшиеся склонились в поклоне. После этого король вошел в покои своей жены, королевы, и я вошел за ним вместе со своими слугами и с человеком, говорившим по-арабски; за нами последовали знатные господа. Мы встали перед королевой; в тот день сюда привели капитана, который побывал в Индии и попал там в плен. Я стоял перед королем и в моем присутствии он спросил капитана: «Есть ли в Индии и Каликуте евреи?» Капитан ответил: «Много евреев живет в Синголи
[79], расположенном в десяти днях пути от Каликуты». И король спросил его: «Слышал ли ты о еврейских царях?» И капитан ответил, что у евреев есть цари. После этого я ушел оттуда во двор, и собирался уже было уходить, как увидел королевского брата Алорси; он позвал меня и человека, знавшего арабский, чтобы тот перевел наш разговор. Мы подошли к нему, и он заговорил со мной о моем путешествии и других вещах, и я сказал ему: «Я сделаю все, о чем попросил меня ваш брат, король». После этого я живым и здоровым вернулся домой, и с того самого дня, как я увидел, что король и его братья пьют только воду, хотя находились у себя дома, в своем собственном королевстве, я поклялся себе, что буду теперь пить не вино, а воду, по причине того, что я приехал с востока на запад из любви к Господу, к Его народу и Израильской земле, и еще потому, что я пребываю в галуте (изгнании), и с тех пор за обедом я стал пить больше воды. К тому же после поста вода гораздо полезней вина…
После всех этих происшествий в моем доме были арестованы четыре маррана, которых посадили в тюрьму. Королевские чиновники сделали это без его ведома. Я написал об этом королю, и он велел тут же освободить их, и эти марраны явились ко мне. После этого король вызвал нас в покои королевы и сказал: «Я рад, что ты приехал мне помочь, но я слышал, что ты явился сюда, чтобы вернуть марранов в иудаизм, и марраны молятся вместе с тобой, денно и нощно молятся по твоим книгам, и ты устроил для них синагогу». Я рассердился и ответил: «Я приехал с востока на запад только для того, чтобы прославить ваше королевство и помочь вам. Я приехал не для того, чтобы вернуть марранов в иудаизм, и все, что клеветники наговорили вам обо мне, ложь и неправда», и король сказал мне: «Если в их словах и была правда, то она превратилась в ложь, поскольку ты хочешь сделать мне добро».
После этого король ласковыми словами успокоил меня, увидев, что я рассержен; потом он заговорил со мной о моем путешествии и о больших и малых пушках и пообещал погрузить на корабли четыре станка, чтобы я отвез в свою страну. Я ушел от короля и отправился домой. После этого император [Испании] послал за своей женой, сестрой португальского короля, большое посольство с людьми, лошадьми и мулами в большом количестве. Во главе этой свиты ехал испанский посол. Он явился ко мне в дом и разговаривал со мной, заявив, что император слышал обо мне, был доволен моим поведением и хочет увидеть меня. Я беседовал с послом два часа, а переводил наш разговор Иуда, о котором я упоминал выше. Герцог явился также в Ал меду к королю, своему родственнику, и король говорил с ним обо мне, и на другую ночь герцог пришел ко мне в дом в маске и в сопровождении четверых слуг, когда я сидел за столом и ужинал. Вскоре он попрощался и ушел, а когда я встал из-за стола, ко мне явились марраны и сказали, что под маской скрывался герцог. На следующий день королева уехала на свою свадьбу с императором, а ее брат, португальский король, сопровождал ее; с ними ехал и герцог. Я, верхом на коне, тоже провожал королеву, и ренегат, который принял мусульманство, а потом христианство, по имени Альдека из Асфи-Сафи, прибыл повидаться со мной. Сопроводив королеву на расстояние 3 парасанга, я попрощался с королем и его сестрой и вернулся домой, когда уже наступила ночь. Король возвратился на следующий день, и евреи сказали мне, что Альдека – подлый отступник, но я, увидев, что это человек большой физической силы и, судя по его лицу, обладает большим достоинством, позвал его в тот вечер к себе и сказал ему: «Я слышал, что ты стал мусульманином, а потом христианином, но я верю тебе и твоим словам о том, что ты хочешь служить мне, но лучше тебе все-таки покинуть мой дом». На это Альдека ответил: «Будь добрым ко мне не ради меня, а ради Израиля, ибо я грешил и менял веру и совершил больше зла, чем известно людям, но я хочу с твоей помощью вернуться в иудаизм и покаяться. Клянусь законом Моисея, что раскаюсь в грехах, если ты примешь меня. Бог прощает покаявшихся, и я буду служить тебе всем сердцем до самой своей смерти, со всеми своими лошадьми, и сделаю все, о чем ты меня попросишь». Он положил Пятикнижие себе на шею, поклялся на нем и остался в моем доме. У меня был прекрасный конь, лучше всех королевских, и я всегда ездил на нем. Альдека был сильным человеком и каждый день ухаживал за ним, кормил и мыл, убирал за ним навоз, делал все по дому, и в руках у него все горело. Когда евреи шли за покупками на рынок, он отправлялся с ними и за ту же цену покупал в два раза больше. Но евреи ругались с ним и вечно жаловались мне на него, и я сказал: «Я не могу выгнать его, потому что он – отличный слуга, который ухаживает за конем и делает все по дому, а вы не можете работать так же, как он, и выполнять всю его работу». Эти евреи были слабы и не работали на меня. Они умели только болтать. Каждый день они донимали меня своими просьбами и жалобами, а если приходили со мной к королю, то прятались за моей спиной, ибо были робкими, слабонервными и плохо воспитанными. Человек, говоривший по-арабски, говорил мне, что у евреев, приходивших со мной, дурные манеры, что они ведут себя высокомерно и не снимают шляп ни в моем доме, ни во дворце; что идолопоклонники презирают и осуждают их, ибо никто из них не носит на плече меч; словом, это позор для еврейской нации. Эти евреи, явившиеся из Асемура и Асфи-Сафи без пропуска, по приезде в Тавиру были посажены в тюрьму; им пришлось дать залог 400 дукатов на тот случай, если они не пришлют королю свои пропуска. И судья Тавиры написал королю, что они прибыли в Португалию без разрешения. Король вызвал меня, и я отправился к нему с Иудой и человеком, знавшим арабский, и государь спросил меня, как получилось, что евреи явились в его страну без пропусков, и я ответил ему: «Это я написал им, чтобы они приехали и стали моими слугами. Умоляю ваше величество написать тавирскому судье, чтобы он вернул им их деньги, отданные в залог, и выдал им пропуск под мою ответственность. И пусть им не причиняют никакого вреда в Тавире». Король велел своему писцу написать об этом судье. Король вызывал меня четыре раза за два дня по поводу марранов. Он хотел знать, что я с ними делаю, и сказал мне: «Я слышал, что ты сделал обрезание моему секретарю»
[80], на что я ответил: «Помилуй бог, это неправда, я приехал сюда совсем не для этого. Не слушайте клеветников, ибо я явился сюда по делу и надеясь услужить вам». Король оставил эту тему и завел речь о моем плавании и судах, потом я ушел от короля и четыре дня сидел дома. Но тут король снова вызвал меня и сказал в присутствии Иуды и человека, говорившего по-арабски: «Я рад, что ты явился служить мне, но твое пребывание расшатывает мое королевство, ибо все христиане говорят, что ты возвращаешь марранов в иудейскую веру и они целуют тебе руку, а когда ты сидишь за столом, все сыновья марранов кланяются тебе». Я рассердился и ответил королю: «Я приехал с востока на запад, чтобы служить вам, пока вы не отпустите меня с миром; двери моего дома открыты для всех, христиан и марранов, и я не знаю, кто из приходящих христианин или марран; не слушайте клеветников, ибо все их слова – ложь и обман». Тогда государь протянул мне руку и произнес: «Сделай мне одолжение – не позволяй никому целовать себе руку», а потом пообещал мне в месяце нисане дать восемь кораблей с 4 тысячами больших и малых ружей, и я поверил ему и ушел домой и пробыл там до наступления ночи. Секретарь, который тайно сделал обрезание, вечером пришел ко мне и говорил со мной, но я был зол на него и сказал: «Смотри, что ты натворил; уезжай в Иерусалим и больше здесь не появляйся, а не то тебя сожгут или убьют», и он ушел. Этот секретарь приходил ко мне перед обрезанием и рассказал, что видел сон о том, что его обрезали, и попросил меня сделать ему обрезание или приказать Соломону сделать это, но я рассердился и сказал: «Выполняй свои обязанности при дворе короля, пока Всемогущий не откроет для тебя двери. Он знает мысли людей и понимает, что у тебя добрые намерения, но не делай этого сейчас, ибо подвергнешь себя, меня и всех марранов большой опасности». После этого разговора он ушел. Он был секретарем у короля, который его очень ценил; государь и вся его знать знали об этом деле; и всем христианам и марранам было известно, что он обрезал себя сам и бежал из Португалии. Король и его придворные заявили, что это я заставил секретаря обрезать себя, хотя знали, что сам я его не обрезал. Король послал за мной, когда я был дома, а на следующий день послал за мной слуг, которые должны были под охраной привести меня к нему, и еще он прислал верхового офицера, чтобы тот сопровождал меня. Я пришел к королю, и он сказал мне: «У меня очень много дел, и я не смогу послать с тобой корабли с оружием ни в этом, ни в следующем году;
