Теперь возмутилось и море, союзник карфагенян. Флот, присланный Римом, чтобы спасти остатки армии, был потоплен бурей. Море поглотило до 270 кораблей. Погибло почти 10 тысяч солдат и моряков. Впрочем, античные авторы предпочитают вкратце говорить об этой катастрофе. По предположению российского историка С. Ю. Горькова, "в громадных потерях римского флота, превосходивших все когда-либо бывшие ранее, виноваты карфагеняне, а не буря. Очевидно, римляне проиграли морское сражение… а буря, если таковая и имела место… просто послужила удобным оправданием для поражения". Вряд ли карфагеняне, прославленные мореходы, не одержали в морских сражениях первой Пунической войны ни одной крупной победы.
Весной 253 года до нашей эры новая буря (или пуническая эскадра?) погубила оставшиеся 150 римских кораблей. Они затонули у побережья Лукании. Римляне объясняли случившееся волей богов. Тогда сенат решил не строить новых кораблей и ограничиться охраной берегов Италии и Сицилии, а также доставкой продовольствия войскам. Считалось, что для этого достаточно 60 кораблей. Преимущество в морской войне вновь перешло к карфагенянам.
Однако те уже испытывали недостаток в людях, деньгах и кораблях, а потому в Рим отправились послы, чтобы договориться о мире на условиях как можно более умеренных. По легенде, карфагеняне отправили одним из послов пленного Регула, вырядив его в финикийскую одежду, но тот, украдкой переговорив с сенаторами, объяснил им, что дела карфагенян в плачевном состоянии. Лучше продолжать войну и разбить их, чем заключать мир. Он не советовал даже обмениваться пленными, потому что римские пленники струсили и сдали оружие врагу, а значит, нечего их жалеть, они не принесут пользы отечеству. Не стоит "ради него, старика, и небольшого количества попавших в плен римлян, столько тысяч пленных африканцев отдавать обратно" (Евтропий).
После таких коварных речей Регул, храня верность слову, вернулся в Карфаген, где власти города, взбешенные его поведением на переговорах, подвергли его пыткам, от которых он погиб. Впрочем, некоторые современные историки сомневаются в рассказе о мученической смерти Регула. Ведь, например, Полибий ничего не сообщает о его судьбе.
Война затягивалась. Римляне неумело вели осаду. Карфагеняне исправно привозили подкрепление в осажденные сицилийские крепости — Лилибей и Дрепанум, а оттуда делали вылазки, изрядно беспокоя римлян. Особенно отличался в этих сражениях молодой полководец Гамилькар по прозвищу Барка ("Молния"). Его солдаты сделались грозой Южной Италии. Подобно пиратам, они совершали набеги на чужие города и вновь скрывались на Сицилии, на горе Эйркте, радуясь добытым богатствам. Гамилькар же больше напоминал разбойничьего атамана, полюбившего самое прибыльное дело на свете — войну.
Когда римляне рискнули прислать флот к крепости Дрепанум, боги указали его судьбу: священные цыплята не стали клевать зерно перед началом боя. Разъяренный консул Публий Клавдий, командовавший флотом, велел бросить цыплят в море: "Пусть же они пьют, если не хотят есть" (Тит Ливий). В ближайшие часы вслед за ними ко дну отправился римский флот. Пытаясь перестроиться при неожиданных маневрах карфагенян, римские корабли сталкивались и сами — к радости врагов — уничтожали друг друга. Другие корабли садились на мель, разбивались о скалы или становились легкой добычей карфагенян.
"Римский народ был побежден не врагами, — писал Флор, — а самими богами, знамениями которых он пренебрег". Из 200 римских судов спаслось только тридцать; 8 тысяч солдат погибло; около 20 тысяч солдат и гребцов попали в плен. Потерпев поражение еще и в морском бою под Лилибеем, римляне сняли блокаду карфагенских крепостей. Они вторично отказались от строительства флота. "Карфагеняне господствовали на море, — писал Полибий, — но не теряли надежды и на обладание сушей".
Обе армии все так же шли в бой под призрачным знаком надежды. Римляне рождались, чтобы стать солдатами или моряками и погибнуть в этой войне. Хозяйство страны пришло в упадок. Финансы были расстроены; число плательщиков податей уменьшилось на одну шестую. Впервые римляне стали привлекать в свою армию наемников — кельтов. Лишь крайнее истощение Карфагена спасло римлян от разгрома, который они не смогли бы отвратить.
Полибий, описывая усталость сражавшихся армий, прибег к такому сравнению: "Самые государства противников уподоблялись породистым дышащим боем петухам. Не раз такие птицы, потеряв от изнеможения способность владеть крыльями, находят себе опору в собственной отваге и продолжают наносить друг другу удары, пока наконец сами собой не кидаются друг на друга, быстро сцепливаются, и тогда один из них падает замертво".
Наступала агония. Власти Рима уже не могли заботиться о народе. У них не было больше средств. Тогда они обратились к частным лицам, упрашивая их на свои деньги строить корабли, чтобы отвратить от Рима беду. Пусть кто-то оснащает квинкверему сам по себе, кто-то — вдвоем и втроем с другими. Если корабли разобьют карфагенян, то казна возместит издержки. Если же нет, погибнут и флот, и деньги, и Рим.
Наконец, в марте 241 года до нашей эры консул Гай Лутаций Катул с двумя сотнями кораблей отправился в последний бой. Римская разведка сработала четко. У Эгатских островов, к северу от Сицилии, Катул ждал приближения вражеских кораблей. Ими командовал Ганнон.
Его суда, нагруженные припасами, маневрировали с трудом. На веслах сидели необученные гребцы, а воины-новобранцы плохо умели воевать. Ганнон не рассчитывал встретить римский флот, давно покоившийся на дне моря, а потому не готовился к бою и был как никогда беспечен. Свою ошибку он вскоре почувствовал. Римский историк Флор, говоря об этой битве, прибег к такому сравнению: "Римский флот, удобный, легкий, надежный, и в некотором роде походный, вступил как будто в конное сражение… В самое короткое время разбитые вражеские суда покрыли своими обломками все море". Было потоплено 50 карфагенских судов и захвачено семьдесят.
С. Ю. Горьков так комментировал это поражение, лишившее Карфаген возможности продолжать войну: "Карфагенское командование в очередной раз пало жертвой собственной неосведомленности и непродуманности действий… Пунийское командование совершенно не имело понятия о дислокации военно-морских сил противника, здесь явно сказались недостатки в организации разведки. Все шансы были на стороне римлян, так как карфагенян вынудили принять бой с плохо обученными командами и значительным количеством припасов на борту, что резко отрицательно сказалось на скорости хода и маневренности". Ганнон, храбрый и дельный полководец, отплыл в Африку с уцелевшими судами и был распят на кресте по решению "совета ста четырех".
Отныне Карфаген навсегда перестал хозяйничать в Средиземном море. Карфагенские потери в эту войну были велики: добычей моря и врагов стали четыре с половиной сотни кораблей. Очевидно, большая часть их экипажей погибла. Можно оценивать число жертв морской войны в сто тысяч человек. К концу войны карфагенские власти были вынуждены мобилизовать на флот совершенно необученную молодежь.
После разгрома при Эгатских островах связь между Сицилией и Карфагеном прервалась. Средств на строительство нового флота у Карфагена не было. Поставки продовольствия на Сицилию прекратились. Армия Гамилькара Барки обречена была погибнуть, и он согласился окончить войну. Ведь "от вождя требуется, чтобы он умел одинаково верно определять моменты как для победы, так и для отступления", — с таким назиданием обратился к потомкам Полибий. Пришлось заключать мир.
