Впрочем, австралопитековые могли использовать орудия для защиты от хищников и вести себя вполне кооперативно и миролюбиво по отношению к сородичам мужского пола. Так что более крупные размеры самцов у них вовсе не однозначно указывают на практику выраженной полигинии. Гориллы и орангутаны — виды с выраженными полигамными отношениями и жесткой конкуренцией между самцами обитают в лесу и имеют большие размеры тела, позволяющие не бояться хищников.
Иное дело австралопитековые. По данным палеоантропологов — эти существа существенно уступали гориллам в размерах, проводили много времени на земле и активно осваивали открытые пространства. Для такого рискованного шага они должны были обладать адекватной социальной организацией, позволяющей успешно противодействовать прессу хищников, изобилующих в саванной местности. Следовательно, социальные образования по типу односамцовых групп, аналогичных горилльим, были практически исключены.
Итак, группы, осваивающие саванну, должны были включать, как минимум, нескольких взрослых активных самцов. В таком случае потенциальная угроза для «собственности» на самку непременно существовала. Чтобы контролировать верность своих самок, самец должен был постоянно держать их в поле зрения, охранять. Однако это было бы возможным только при условии, что самцы постоянно перемещались со своими самками в течение суток. Но ведь мы знаем, что самки с новорожденными детенышами становились менее мобильными, и вряд ли могли принимать активное участие в охоте или сборе падали (в этом случае от туш животных нужно было отгонять гиен, шакалов, грифов, да и самих леопардов или гепардов). Скорее всего, часть времени самки проводили на специальных стоянках (базах). Часть молодых или более старших могли оставаться на базах для охраны.
В этих условиях контроль половой свободы самок был весьма проблематичен. Либо следует допустить, что несколько самок, по каким-либо причинам, добровольно хранили верность конкретному самцу, отвергая ухаживания других партнеров. Но в этой ситуации конкуренция за самок приобретает пассивные формы: самки выбирают себе самца (как лучшего защитника, добытчика или заботливого отца для детенышей), а нс самцы завоевывают самок в конкурентной борьбе с сородичами и сторожат свои гаремы, как это можно наблюдать у горилл.
Итак, предположение о том, что в эволюции человека был период, когда практиковалась выраженная полигиния (об этом писали С. Хрди, ван Хоф и др.) не следует абсолютизировать.
Тело современного человека служит своеобразной картой, правильное прочтение которой (с учетом карт, построенных по данным об останках гоминин на разных этапах эволюции) позволяет если не однозначно разгадать загадку эволюции человеческой сексуальности, то хотя бы приблизиться к ее решению.
Спермовые войны: приматы и человек
Выше мы уже говорили о том, что конкуренция между особями мужского пола может проходить не только путем турниров, зашиты территории или увода самок у более слабого (или старого) противника. Конкуренция может принимать скрытые от глаз формы: в этом плане существенный интерес представляет феномен конкуренции спермы у видов, спаривающихся по промискуитетному типу. Спермовые войны имеют место не только у беспозвоночных. Это явление широко распространено и у позвоночных животных, в частности, млекопитающих. Уже сравнительно давно приматологами было замечено, что у обезьян прослеживается отчетливая связь между степенью выраженности полигинии, размером семенников у самцов и объемом выделяемого эякулята. Р. Бейкер и М. Беллис описали феномен спермовых войн у приматов и человека в средине 90-х годов XX века. Когда исследователи впервые выступили со своей теорией, то многие коллеги встретили их сообщение с усмешкой. Между тем, со временем эта теория подтвердилась работами многих специалистов и может в наши дни считаться доказанной.
Суть открытия Бейкера и Бейлиса состоит в том, что человеческие сперматозоиды, аналогично сперматозоидам шимпанзе, неоднородны по своему строению и функциям. Лишь около одного процента сперматозоидов способны к оплодотворению, остальные же 99% составляют сперматозоиды-блокировщики и сперматозоиды-камикадзе. Функция первых состоит в том, чтобы блокировать женские половые пути и препятствовать сперматозоидам других особей мужского пола добраться до яйцеклетки избранной партнерши. Среди сперматозоидов-камикадзе выделаются два типа: сперматозоиды типа А, атакующие чужие сперматозоиды, попавшие в половые пути после них (если таковые появятся), и сперматозоиды типа Б, поражающие чужие сперматозоиды, которые уже находились в половых путях до них (если таковые там имеются).
Конкуренция спермы выражена сильнее у видов, для которых монополизация самок конкретными самцами ограничена (например, у шимпанзе и бонобо) и, что важно, у самцов этих видов размеры семенников максимальны. Там, где в силу особенностей социального устройства групп, наблюдается полная монополизация самок конкретным самцом, размеры семенников у лиц мужского пола существенно меньшие. У человека размеры семенников превосходят таковые у горилл и уступают размерам семенников у шимпанзе. Из этого следует тот факт, что, по всей видимости, сексуальные отношения предков современного человека были менее промискуитетны, чем у шимпанзе, но и выраженная полигиния даже на ранних этапах эволюции была маловероятной.
В процессе эволюции человека, скорее всего, происходила адаптация мужской физиологии к конкуренции на спермовом уровне. Как показано на схематическом рисунке (рис. 14.1), человек отличается от современных человекообразных обезьян не только размерами семенников относительно размеров тела, но и размерами пениса. У мужчин он длиннее и толще, чем у человекообразных обезьян. Дж. Даймонд приводит следующие сравнительные данные по мужской анатомии: средняя длина пениса в состоянии эрекции у горилл и орангутанов примерно 3-4 см, у шимпанзе — 7 см, а у человека — 12. Доказано в результате исследований, что более длинный пенис позволяет доставить сперму ближе к шейке матки, что обеспечивает сперматозоидам данного мужчины преимущества в оплодотворении по сравнению со спермой конкурента, обладающего более коротким пенисом.
Впрочем, резкое снижение полового диморфизма в процессе эволюции человека однозначно свидетельствует в пользу перехода к практике моногамии. Удлинение сроков младенчества и детства резко ограничили свободу передвижения женщин и их возможности по самостоятельной добыче пиши. В этих обстоятельствах постоянная помощь мужчины была просто необходимым условием для выживания вида. Резкое ухудшение климатических условий в верхнем палеолите лишь способствовало закреплению подобной практики сексуальных отношений и, наряду с этим, еше большему разделению труда по половому признаку. Если женщины могли участвовать в охоте на дичь мелкого и среднего размера или ловить рыбу и заниматься сбором беспозвоночных, то охота на крупного зверя была исключительно мужским делом. Причем, скорее всего, делом совместным, кооперативным. Участники охоты, добытчики пиши имели все основания претендовать и на обладание женщиной. В этих условиях конкуренция за женщин и их монополизация несколькими мужчинами группы была бы просто немыслимой, так как несла в себе потенциальную угрозу для стабильности социальной системы.
