Имейте в виду, что в физике частиц так называемая стандартная модель работала и работает превосходно, хотя мы пока и не знаем, корректен ли предложенный Хиггсом механизм. Более того, нам не нужно знать о механизме Хиггса, чтобы выяснить, что частицы имеют массы, и делать многие успешные предсказания в рамках стандартной модели. Однако механизм Хиггса играет важнейшую роль для разработки приемлемой теории того, как эти массы возникают. Успех стандартной модели иллюстрирует другую красивую идею, имеющую принципиальное значение для всей физики: речь идет о понятии «эффективной теории». Идея всего лишь в том, что вы можете полностью сосредоточиться на измеряемых количественных величинах, делая прогнозы, и оставить проблемы понимания этих количественных величин на потом, когда вы освоите более точные методы измерений.
К счастью, такое «потом» уже наступило для механизма Хиггса или, по крайней мере, для его простейшего варианта, где задействована частица, получившая название «бозон Хиггса». Большой адронный коллайдер в ЦЕРНе, расположенный близ Женевы, дал ответ, существует ли такая частица. Теперь, когда бозон Хиггса обнаружили, можно провести измерения его количественных характеристик и выяснить, подтверждает ли он базовые ожидания или более сложные гипотезы, существующие в рамках механизма Хиггса. Бозон Хиггса поможет продемонстрировать корректность механизма Хиггса и даст нам представление о том, какая структура отвечает за спонтанное нарушение симметрии и распространение «заряда» в вакууме. Мало того, бозон Хиггса можно будет отнести к новому типу частиц (это будет, по терминологии некоторых физиков, фундаментальный бозон), в каком-то смысле он будет проявлением нового типа взаимодействий. Все это может показаться очень уж затейливыми и эзотерическими рассуждениями. Однако они кажутся мне (и большинству физиков-теоретиков) красивыми, глубокими и изящными.
Симметрия – штука грандиозная. Как и ее нарушение. Многие аспекты физики частиц сначала казались уродливыми, а с годами приобрели элегантность. Субъективность в науке возможна не только на уровне академических сообществ, но и на уровне отдельных специалистов. И даже эти отдельные специалисты нередко меняют свое мнение с течением времени. Вот почему так важно проводить эксперименты, пускай и весьма сложные: куда легче интерпретировать их результаты, чем понять природу красоты.
Сознание мыслит воплощенными метафорами
Симона Шнолл
Директор Кембриджской лаборатории изучения практических когнитивно-эмоциональных проблем, преподаватель факультета социальной психологии и психологии развития (Кембридж)
Философы и психологи уже довольно долго пытаются разобраться в одной фундаментальной проблеме: откуда в нашем мозгу возникают смыслы? Если наши мысли представляют собой манипуляцию абстрактными символами, подобно тому как компьютеры обрабатывают нули и единицы, каким же тогда образом столь абстрактные знаки превращаются в осмысленные когнитивные образы? Эту проблему обработки символов сейчас уже в значительной мере разрешили. Многочисленные открытия, сделанные когнитивистами, дают возможность предположить, что мозг вообще не превращает поступающую информацию в абстрактные символы. Напротив, наши повседневные впечатления и ощущения принимаются в их собственной форме, специфичной для данной разновидности чувственного восприятия (зрения, слуха и т. п.), и затем служат строительным материалом для формирования мыслей.
Британские философы-эмпирики (скажем, Локк или Беркли) давно понимали, что познание по сути своей опирается на восприятие. Но после когнитивной революции 1950‑х годов психологи стали рассматривать компьютер как самую подходящую модель для изучения сознания. Теперь-то нам известно, что мозг действует не как компьютер. Его главная работа – не в том, чтобы накапливать или обрабатывать информацию. Напротив, его первоочередная функция состоит в том, чтобы управлять действиями основного придатка мозга – нашего тела. Таким образом, сейчас в науке постепенно набирает обороты новая революция. По мнению некоторых, она должна положить конец господству нынешней формы когнитивистики, породив новую, преображенную разновидность когнитивной науки – материальную когнитивистику.
Основная идея новой науки – в том, что сознание мыслит воплощенными (конкретными) метафорами. Первыми эту концепцию начали продвигать лингвисты (например, Джордж Лакофф). За последние годы социопсихологи провели немало корректных экспериментов, дающих убедительные доказательства этой точки зрения. Но это еще не всё: существует и обратная связь. Поскольку мышление ориентировано на практические действия, многие идущие в организме процессы подают сигналы нашему сознанию, чтобы оно, в свою очередь, дало толчок новым действиям.
Обратимся к недавним находкам, касающимся одного из базовых пространственных понятий – вертикальности. Поскольку перемещение в пространстве – общеизвестное физическое действие, такие понятия, как «вверху» или «внизу», для человека являются интуитивно понятными. Полученное на опыте представление о вертикальности служит отличной основой для понимания абстрактных идей – скажем, относящихся к сфере морали: добродетельность для нас – «верх», греховность – «низ». Хорошие люди зачастую обладают «высокими помыслами» и представляют собой «вершины духа», тогда как люди дурные нередко ведут «низменную жизнь» и находятся «на дне общества». Исследование, проведенное недавно Брайаном Мейером, Мартином Селлбомом и Дастином Вайгантом, показало, что участники эксперимента способны быстрее распознавать «высокоморальные понятия», когда те представлены в контексте «верха», а «аморальные понятия» – когда те представлены в контексте «низа». Следовательно, нравственные критерии человек интуитивно соотносит с вертикальностью. Однако Мейер и его коллеги обнаружили, что люди, не умеющие распознавать моральную норму (то есть психопаты), такой эффект не демонстрируют
[58].
Люди не только располагают «вверху» все хорошее и высоконравственное: они склонны думать также, что Бог находится вверху, а Дьявол – внизу. Более того, правители представляются находящимися выше по отношению к тем, над кем они парят и над кем они осуществляют контроль: это показано в работе Томаса Шуберта
[59]. Все эмпирические доказательства указывают на то, что в сознании человека действительно существует понятийная вертикаль, как в буквальном, так и в переносном смысле. Эта вертикаль вынуждает сознание «смотреть снизу вверх» на существующую власть: такое явление глубоко укоренено в нашем практическом опыте восприятия вертикальности (и вертикали власти).
Вертикальность влияет не только на представления человека о благом, нравственном или божественном. Движение в пространстве по вертикали может влиять и на наши поступки в области морали. Лоуренс Санта, Эдвард Чен, Пол Мицели и Кристьен Лундберг недавно показали, что манипулирование месторасположением человека в вертикальном измерении делает его более «высокоморальным», приближая к «вершинам духа». Ученые обнаружили, что покупатели в торговом центре, только что поднявшиеся на эскалаторе, более склонны опускать деньги в ящик для сбора пожертвований, чем те, кто на эскалаторе спустился. Точно так же участники эксперимента, посмотревшие фильм с видом сверху (полет над облаками, снятый из окна самолета), затем проявляли более значительную склонность к сотрудничеству, чем те, кому показали фильм с менее «возвышенными» видами – всего лишь из окна автомобиля. Таким образом, восприятие себя «на высоте» побуждало людей к более высоконравственным действиям
[60].
