Наконец, я верю, но не могу доказать, что человек обладает инстинктом сотрудничества. Этот инстинкт в итоге победит близорукие, эгоистичные и агрессивные инстинкты, ведущие к эксплуатации и войнам. Благодаря сотрудничеству в истории уже были долгие периоды мира и процветания. В конечном итоге, сотрудничая друг с другом, мы создадим планету без границ, без войн, без патриотизма, без религий, без бедности – и будем жить в одном целостном мире. На самом деле, я не уверен, что в это верю, но мне хотелось бы верить, что верю.
Джеффри Эпштейн
Джеффри Эпштейн – инвестиционный менеджер и филантроп, поддерживающий научные исследования.
Я верю, что когда-нибудь будет обнаружен механизм человеческого восприятия времени. Практически еще один орган чувств – способность отличать прошлое от настоящего, с достаточно длительными интервалами, чтобы продумать до конца мысль и создать воспоминания – возводит новую границу для сознания.
Будут обнаружены (в дополнение к энтропии) затраты или проблемы, связанные с путешествиями во времени. Устойчивые состояния станут классическим ограничением. Мы откроем формулу отношения времени к жизни, определив его так же однозначно, как отношение времени к пространству.
Говард Рейнгольд
Говард Рейнгольд – эксперт в сфере электроники и компьютерных коммуникаций. Автор нескольких книг, в том числе «Виртуальное сообщество» и «Умная толпа. Новая социальная революция»
[27].
Я считаю, что мы – люди, так много знающие о космологии и иммунологии, до сих пор плохо представляем себе, почему и как люди сотрудничают друг с другом. Я думаю, что отчасти так происходит из-за старой и привычной истории о том, как устроен мир: успеха достигают фирмы и страны, которые хорошо умеют конкурировать. Биология – это война, в которой выживают сильнейшие; политика – это искусство побеждать; рынки развиваются только на основании личных интересов их участников. Эта история отражает дух времени эры Адама Смита и Чарльза Дарвина. Научные, социальные, экономические и политические теории прошлого века подразумевали, что эволюцией, прогрессом, торговлей и обществом движет конкуренция.
Я верю, что сейчас формируется сценарий нового рассказа – истории, в которой сотрудничество, взаимозависимость и коллективные действия играют более важную роль. А истории о конкуренции (важной, но не всесильной) и выживании сильнейших пора потесниться.
Сегодня нам доступны новые данные об эволюции альтруистического поведения и симбиотических отношений, новое понимание экономического поведения, полученное с помощью экспериментов по теории игр и нейроэкономических экспериментов, социологических исследований в сфере коллективных действий и компьютерных технологий (таких как система сетевых вычислений, смешанных сетей и онлайн-рынков). Но я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет сформулировать алгоритм или рецепт человеческого сотрудничества. Сложная взаимозависимость человеческого мышления, поведения и культуры, несомненно, имеет ограничения, подобные тем, которые Вернер Гейзенберг обнаружил в физике, а Курт Гёдель – в математике, а именно: общественное поведение человека – сложная адаптивная система, и поэтому она не является жестко детерминированной.
Я верю, что более обширные знания, вместе с концептуальной структурой, не являющейся ни редукционной, ни теологической, когда-нибудь позволят нам создать более эффективные экономические и политические структуры и институты. Институциональные и концептуальные барьеры для этого столь же серьезны, как и методологические. Это напоминает мне проблему, с которой в 1950‑х годах столкнулся Дуглас Энгельбарт, человек, который изобрел почти все современные интерактивные технологии (графический пользовательский интерфейс, мышь, гипертекст, текстовый редактор, групповые онлайн-конференции). Он не мог убедить инженеров-компьютерщиков, библиотекарей и представителей государственных организаций, что вычислительные машины можно использовать для того, чтобы помогать людям думать, а также выполнять научные вычисления и обработку коммерческой информации. Ни один человек, ни одно учреждение никогда не рассматривали вычислительные машины с этой точки зрения. А традиционные идеи о том, для чего нужны такие машины, были наивными и устаревшими. Энгельбарту пришлось создать концепцию интерактивных технологий, позволяющих расширять возможности человеческого интеллекта. Только после этого разработчики аппаратных средств, программного обеспечения и пользовательского интерфейса смогли создать первые персональные компьютеры и сети.
Новое понимание того, как люди сотрудничают (или не могут сотрудничать), требует междисциплинарного сотрудничества. Такие усилия очень важны, но это не гарантирует успеха. Ведь все организации, занимающиеся сбором и проверкой знаний, – университеты, корпоративные научно-исследовательские лаборатории, фонды – до сих пор поощряют и поддерживают узкую специализацию.
Джерон Ланье
Джерон Ланье – специалист в области компьютерных наук, композитор и художник. Особую известность приобрели его работы в сфере виртуальной реальности – термин, который он и изобрел. Среди его интересов – удаленная тера-масштабная
[28] обработка в реальном времени, автостереоскопические методы
[29] и гаптика
[30].
Я верю, что существует огромное множество средств коммуникации между людьми. Это не только язык и другие формы коммуникации, которые мы используем сейчас.
Давайте на мгновение предположим, что в будущем дети будут с самого раннего возраста с легкостью пользоваться технологиями виртуальной реальности и при этом изобретать и создавать, а не просто потреблять готовые образы видеоигр, трехмерных фильмов и т. д.
Может быть, дети будущего смогут играть на чем-то вроде виртуальных музыкальных инструментов, позволяющих создавать деревья, пауков, времена года, ароматы и целые экологические системы, точно так же как карандаш заставляет слова появляться на бумаге. Если бы люди с детства обладали виртуозной способностью импровизировать и спонтанно создавать элементы общего для всех виртуального мира, в результате возник бы новый тип коммуникаций.
Трудно вообразить, что представлял бы собой такой «виртуальный разговор». Каждый мог бы менять общий для всех мир со скоростью речи. На первый взгляд может показаться, что в результате возник бы хаос. Но я думаю, что эти изменения были бы последовательными и осмысленными: ребенок превращается в монстра, пожирает младшего брата, который превращается в ядовитые экскременты, и т. д.
Я бы назвал этот «язык» постсимволической коммуникацией, хотя она не смогла бы существовать в изоляции от средств символической коммуникации, а тем более им противоречить. Но постсимволическая коммуникация будет чем-то другим и позволит людям по-новому относиться друг к другу.
