Фукусима напомнила каждому: контроль над радиоактивными веществами далек от совершенства. Землетрясения такой магнитуды крайне редки, но все же случаются и могут иметь апокалиптические последствия, если принимать во внимание силу урана.
Я побывал в Токио несколько месяцев спустя. Страна еще не оправилась от катастрофы. Атомная станция Фукусима не была восстановлена, и газетные заголовки постоянно напоминали о проблеме ядерной защиты: страх буквально висел в воздухе. Главную обеспокоенность вызывала интенсивность радиации вокруг станции. Куда попадают радиационные частицы? Правительство ежедневно публиковало сведения об уровнях радиации по стране. Газеты на английском и японском языках печатали карты страны, на которых показывались уровни радиационного загрязнения. Казалось, каждый стал экспертом по допустимому количеству зивертов (единица измерения радиации), а продажи счетчиков Гейгера, предназначенных для измерения радиации, стремительно увеличивались. Их рынок рос – один из немногих в стагнирующей японской экономике. Во второй раз в истории Японии радиация неотступно заняла мысли населения.
Япония – первая и единственная страна, пережившая атомную бомбардировку. Память об этом долгое время внушала японцам страх. Никто не знал, как повлияют бомбардировки Хиросимы и Нагасаки на здоровье нации. Те несчастные, которые оказались поблизости от мест взрывов, пытались понять природу болезни, поразившей их самих, их родственников и друзей. Спустя несколько часов после взрыва с виду здоровые люди начинали буквально валиться с ног, а на коже выступали багровые пятна – предвестники смерти. Появлялись тошнота, рвота, кровавый понос, лихорадка и сильнейшая слабость. Живший в Хиросиме доктор Микихико Хакия удивлялся: «Может быть, новое оружие, о котором я слышал, распространяет ядовитый газ или смертельно опасных микробов?» [36]
Людей, переживших бомбардировку Хиросимы и Нагасаки, в Японии называют «хибакуся», что означает «задетые взрывом». Они долгое время страдали от социальной изоляции, потому что остальные избегали контактов с ними, опасаясь заразиться неизвестной болезнью. Радиацию и сегодня неправильно понимают. Она характеризуется тем, что ученый из Принстона Роберт Соколов называет высоким «отношением страха к риску»: воспринимаемая опасность радиации часто намного выше, чем реальный риск облучиться [37]. Причина заблуждений – загадочная природа радиации. Невидимое, но всепроникающее излучение практически не воспринимается органами чувств. Вы можете подвергнуться облучению и даже не заметить этого, так как воздействие на ваше здоровье очень неопределенно. Вы можете не испытать никаких негативных последствий, или же у вас через какое-то время диагностируют рак. Предсказать невозможно.
Величина дозы облучения при взрыве атомной бомбы и при авариях на атомных станциях существенно различается. Никто еще не умер непосредственно от облучения в результате аварии на Фукусиме и вряд ли умрет [38]. Радиация распространилась по очень большой территории, и спустя несколько месяцев потенциально опасные уровни радиационного заражения были зарегистрированы даже в Токио, в 250 километрах от аварийной электростанции. Выпадение радиоактивных осадков зафиксировано на школьных игровых площадках, бейсбольных полях и пешеходных дорожках, хотя эти эффекты не всегда следовало приписывать событиям на Фукусиме [39]. За исключением редких случаев уровни радиации за пределами зоны эвакуации в Фукусиме были настолько низкими, что они вряд ли могли причинить кому-нибудь вред. Но японское население испытывает страх. Каким бы малым ни был риск, никто не чувствует себя в безопасности.
Люди были не меньше напуганы и после катастрофы в 1986 г. на атомной электростанции в Чернобыле. Там взрыв за несколько секунд полностью разрушил реактор [40]. Погибли 30 человек, еще 106 получили сильную дозу облучения. Выжившие испытывали страх и депрессию не только потому, что им пришлось бросить дома в зоне катастрофы, но и потому, что они опасались возникновения онкологических и иных угрожающих жизни заболеваний [41].
Последствия чернобыльской катастрофы на более удаленных территориях были, в действительности, относительно слабыми. Хотя в результате взрыва произошел выброс большого количества радиоактивных материалов, они распространились по площади северного полушария в незначительных концентрациях. За пределами зоны катастрофы уровни радиации были относительно низки и не оказали существенного влияния на здоровье людей [42].
Однако реакция широкой публики оказалась панической и никак не соответствовала реальным рискам [43]. В Германии, где был зафиксирован самый высокий уровень радиации, тревожные настроения сохранялись очень долго.
Неудивительно, что после аварии на Фукусиме вера в безопасность ядерной энергии заметно ослабла. Начались протесты с требованием полного отказа Японии от использования ядерной энергии. Однако сразу после катастрофы опрос, проведенный независимым американским советом экспертов Исследовательского цента Пью (Pew Research Cente), показал: 46 % японцев хотят, чтобы производство ядерной энергии сохранилось в стране на текущем уровне. Этот показатель несколько превышает процент его противников [44]. Как объяснял мне сэр Дэвид Уоррен, британский посол в Японии, во время нашей встречи в британском посольстве, люди направляли свой гнев на правительство и компании, а не на ядерную энергию как таковую. Хотя реакция правительства на землетрясение Тохоку была более быстрой, чем на мощнейшее землетрясение 1995 г. в Кобе, общественность считала, что чиновники действуют недостаточно четко и решительно. Слишком плоха была связь между правительством, общественностью и Tokyo Electric Power Company (TEPCO) – компанией, управлявшей работой атомной электростанции. Журналистам удалось случайно услышать, как в какой-то момент премьер-министр Наото Кан спрашивал у руководителей TEPCO: «Что за чертовщина у вас происходит?» [45]. Многие японцы были убеждены, обоснованно или нет, что руководители электростанции скрывают истинные масштабы катастрофы и от правительства, и от общественности.
TEPCO – пример корпорации старого образца, любящей распространять только хорошие новости. В ее адрес прозвучало немало критики за недостаточную подготовленность к мощному цунами и за оперативные просчеты, которые, возможно, привели к дополнительным выбросам радиоактивных веществ в окружающую среду. Тревогу вызвало и то, что авария на Фукусиме продемонстрировала неспособность правительства адекватно контролировать работу атомной индустрии. Многочисленные случаи ненадлежащих действий были выявлены после аварии. Япония долгое время управлялась на основе неформальных отношений доверия, и в результате регулятор и регулируемый субъект оказались недостаточно отделены друг от друга [46]. История Фукусимы подталкивает к пересмотру стереотипа отношений. Чернобыльская катастрофа – еще один пример недостаточного разграничения между регулятором и регулируемым субъектом и, как следствие, плохого выполнения регулирующих функций.
Также Чернобыль стал примером неэффективного управления атомной индустрией в чрезвычайных обстоятельствах. Первой реакцией советского руководства была попытка скрыть масштабы трагедии от остального мира. Только когда появились неопровержимые свидетельства катастрофы, советские лидеры признали факт взрыва реактора. В результате доверие к властям пошатнулось. Но хотя во время аварии на Фукусиме в Японии управление осуществлялось не так плохо, а информация о происходящем была более доступной, доверие к властям также оказалось заметно подорванным.
