Создание Индией атомной бомбы, по-видимому, стало для Хана сигналом к активному участию в пакистанском ядерном проекте. В 1960-х гг. он перебрался в Европу, продолжил образование, а позже поступил на работу в голландскую компанию по производству ядерного топлива URENCO, что обеспечивало ему доступ к информации о процессе обогащения урана. После завершения операции «Улыбающийся Будда» он написал Бхутто, что знает, как изготавливать расщепляющийся материал для атомной бомбы, и предложил свои услуги. Возникли подозрения, что Хан участвует в передаче секретной информации за границу, и в 1983 г. он был заочно приговорен голландским судом к четырем годам тюрьмы за шпионаж. Сам Хан отвергал все обвинения, а его адвокаты доказывали: информацию, которой он располагал, можно свободно получить в университетской библиотеке. Дело развалилось, и Хана оправдали. При его содействии Пакистан успешно создал атомную бомбу. 28 мая 1998 г. ядерная мощь страны была продемонстрирована на полигоне в горах Шагай.
Премьер-министр Пакистана Наваз Шариф не имел выбора, это был вопрос национального престижа. После взрыва Пакистан ликовал: теперь он по крайней мере сравнялся с Индией в военной мощи. Хан стал национальным героем [54].
Главный мотив Хана в создании атомной бомбы – стремление оказать геополитическую поддержку родной стране и повысить ее обороноспособность перед лицом растущей военной мощи соседа. Ядерный потенциал Пакистана, возможно, заставит Индию дважды подумать, прежде чем провоцировать конфликт. Однако мотивация других людей, способствовавших передаче ядерных технологий в Ливию, Северную Корею, Иран и, возможно, другие страны, обусловлена скорее алчностью и нарциссизмом, чем идеологией. Мы по-прежнему не знаем наверняка, насколько широко раскинулись подпольные сети и продолжают ли действовать их ячейки.
Усилия по нераспространению ядерного оружия, предпринятые в последние 40 лет, безусловно, ограничили число стран, обладающих военным ядерным потенциалом. Однако действия подпольных сетей, занимающихся распространением ядерных технологий, показывают: полностью прекратить процесс не удалось. Отчасти это обусловлено неизбежным односторонним характером договора о нераспространении. Международный закон принят в интересах тех, кто уже обладал возможностью создать и использовать оружие, и в результате страны, подписавшие договор, оказались разделены на обладающих и не обладающих ядерным оружием. Пять из них (США, Великобритания, Франция, Россия и Китай), создавшие ядерное оружие до вступления в действие Договора о нераспространении, обрели ядерную гегемонию над всеми остальными. Каждая страна, имеющая ядерную программу, но не обладающая ядерным оружием, должна быть открыта для проведения международных инспекций. Но к странам, обладающим ядерным оружием, подобные требования не применяются; те, у кого оно есть, не спешат от него отказаться, а те, у кого нет, стремятся его получить.
Я помню напряженные десятилетия «холодной войны», когда существование ядерного оружия поддерживало хрупкий мир на планете. Раньше две супердержавы, подобные США и СССР, наверняка начали бы войну, но ужасающая перспектива термоядерного армагеддона удерживала от необдуманных действий.
Всеобщий мир поддерживался страхом перед ответным ударом. Если бы одна сторона начала атаку, то другая немедленно бы обрушила на нее весь свой ядерный арсенал. Результатом стало бы полное уничтожение агрессора. Министр обороны США Роберт Макнамара писал: «Мы понимаем масштабы ужасной катастрофы, многократно превосходящей все те, с которыми сталкивался человек за более чем миллион лет существования на Земле… Сдерживание ядерной агрессии обеспечивается неотвратимостью уничтожения агрессора – не только его вооруженных сил, но и всего населения» [55].
Это высказывание выразило суть идеи гарантированного взаимного уничтожения и создало единственный стратегический императив: по мнению американских стратегов, для обеспечения безопасности США должны обладать способностью полностью уничтожить любого агрессора даже после того, как он первым нанесет ядерный удар. Американский ядерный потенциал должен был быть достаточно большим, чтобы выдержать ядерную атаку Советского Союза и затем обеспечить полное его уничтожение. Другими словами, США всегда должны иметь «возможность нанести ответный удар».
Советские стратеги пришли к такому же выводу, и поэтому каждая сторона наращивала ядерный потенциал. На каждый шаг противника нужно было отвечать наращиванием собственного потенциала. Так началась великая гонка вооружений XX в. К 1982 г. каждая сторона имела более 10 000 единиц стратегических ядерных зарядов. Рассредоточенность по всему миру снижала вероятность их уничтожения при первом ударе противника: в бетонированных шахтах находились межконтинентальные баллистические ракеты, глубоко под водой – подводные ракетоносцы, а в небо в любой момент были готовы подняться стратегические бомбардировщики. Главной задачей каждой стороны было не нападение, а эффективное сдерживание противника: «Если ты нападешь на меня, ты погибнешь тоже».
В Советском Союзе логика сохранения возможности нанесения ответного удара нашла выражение в системе «Мертвая рука», которая создавалась в обстановке строжайшей секретности. Слухи о ней продолжают циркулировать и по сей день [56]. Если бы ядерная атака США уничтожила советское руководство, то система «Мертвая рука» автоматически обеспечила бы ответный ядерный удар. Для этого в воздух должны были подняться несколько ракет без зарядов. Пролетая над СССР, они подавали бы закодированные радиосигналы тысячам ракет с ядерными боеголовками. Они должны были стартовать из скрытых под землей бетонированных шахт и уничтожить Америку.
Следствием гонки вооружений стало создание ядерных арсеналов, способных многократно уничтожить все живое на Земле. При этом они могли никогда не быть использованы. Это порождало постоянную угрозу и страх, но сохраняло мир.
Сегодня мир стал другим. Баланс ядерных арсеналов двух супердержав, гарантирующих их взаимное уничтожение, ушел в прошлое. Вместо этого мы имеем нескольких ядерных игроков, имеющих сложные мотивы поведения. На их здравый смысл мы не всегда можем рассчитывать. У них националистические интересы могут возобладать над ответственным отношением к ядерному оружию. С появлением каждого нового игрока риск ядерной катастрофы повышается независимо от того, чем может быть вызван запуск ракеты: ложной информацией, неверной оценкой ситуации или техническим сбоем. Возможно, наиболее пугающий сценарий – перспектива попадания ядерного оружия в руки террористов, которых гибель людей не волнует.
Использование реакции деления ядер урана в первой атомной бомбе, сброшенной на Хиросиму, означало, по сути, обращение к первичному источнику энергии Вселенной. С тех пор 60 лет страх перед неизбежным взаимным уничтожением удерживал ядерные державы от необдуманных действий, но мы больше не можем полагаться на хрупкое равновесие. Вероятность ядерной катастрофы повысилась. Возможные последствия окажутся еще более страшными: если бы ядерная бомба была сброшена сегодня, разрушения оказались бы во много раз серьезнее, чем при бомбардировке Хиросимы.
Прогуливаясь среди групп школьников по Парку мира и музею Хиросимы, я больше чем когда-либо осознавал потребность рассказывать людям всех возрастов о последствиях применения ядерного оружия. Мы с губернатором Юзаки, возглавляющим новое движение за нераспространение ядерного оружия, согласились, что должны стремиться к будущему, свободному от ядерного оружия. Конструктивные политические дискуссии на международном уровне проходят нелегко, а иногда и вообще оказываются невозможными. Но затрачивать усилия имеет смысл, если мы сможем снизить риск еще одной атомной бомбардировки. Полная ликвидация ядерного оружия может казаться нереальной, но мы должны к ней стремиться.
