А и еще для этого отрезка пути можно найти лишь самые худшие карты, когда-либо созданные человечеством. Шесть листов (карта – слишком сильное слово для этого произведения) сделаны для Пенсильвании организацией под названием «Кистон Трейлс Ассошиэйшн» и представляют собой что-то черно-белое, плохо напечатанное, с невнятной легендой и нечеткое, короче, что-то абсолютно бесполезное, а главное – до смешного бесполезное, душераздирающе бесполезное, опасно бесполезное. Никто не должен ходить в поход с такой ужасной картой.
Я даже пожалел, что я не дома, когда стоял на парковке в месте под названием «Парк штата Каледония» и смотрел на часть карты, которая представляла собой просто размытые линии, похожие на плохо сделанный отпечаток большого пальца. Единственная линия равных высот была прервана маленьким числом. Это было либо 1200, либо 1800. Понять, что там было написано, было просто невозможно. Да это было, в принципе, и не важно, потому что нигде на карте не было шкал, которые могли бы помочь определить интервал высоты от одной линии равных высот до другой. Что это было – крутой подъем или плавный спуск, – я так и не понял. Ни одно место (ни одно место!) в парке и на несколько километров вокруг на карте отмечено не было. От того, где я стоял, до Аппалачской тропы могло быть как десять метров, так и четыре километра в любом направлении. Понять это тоже было никак нельзя.
Я сглупил и не посмотрел на эти карты перед тем, как выйти из дома. Я собирался в спешке, проверил, те ли карты я взял, и просто сунул их в рюкзак. Теперь я смотрел на них с чувством недоумения, как люди смотрят на фотографии, на которых любимый человек делает что-то компрометирующее. Я знал, что никогда не пойду по Пенсильвании (на это не было ни времени, ни силы духа), но думал, что смогу сделать несколько радиальных вылазок, которые позволят мне понять всю сложность этой местности без ощущения бесконечного однообразия. Теперь, когда я рассмотрел весь комплект, стало ясно, что радиальных вылазок не планируется, и, мало того, если я вообще попаду на тропу, это можно будет назвать чистой удачей.
Я горько вздохнул, убрал карты и отправился через парк пешком, ища взглядом знакомые белые таблички АТ. Это был приятный парк в лесистой долине, и к тому же народу в нем было не очень много. Я шел около часа по петляющим тропинкам через леса и реки, но АТ так и не нашел. Так что я вернулся к машине и снова поехал по пустынной дороге через густые кроны парка штата Мишо и через парк штата Пайн «Гроув Фернейс», огромную зону, построенную вокруг каменных печей XIX века, ныне разрушенных, от которых парк и получил свое имя. В этом парке были хижины, места для пикника и озеро, в котором можно было плавать, но все было закрыто, и кругом не было ни души. На краю поляны для пикников стояла огромная мусорка с большой крышкой, которая была очень сильно помята и порвана, наверное, медведем, который пытался добраться до отходов. Я исследовал оставленные им следы с глубоким уважением. Я и не думал, что бурые медведи настолько сильны.
Здесь, что радовало, уже были таблички АТ. Они вели вокруг озера и вверх по крутому склону к горе Пайни, которая не была отмечена на карте, да и не являлась по большому счету горой, в силу того, что ее высота едва достигает 450 м. Все равно в жаркий летний день подняться на нее было тяжеловато. Сразу за парком стояла табличка, отмечающая середину (номинальную) Аппалачской тропы. От этой таблички в каждую сторону до конца тропы было 1738,4 км (никто толком не может сказать, какой длины АТ, поэтому настоящая середина может быть где угодно в пределах 80 км или типа того. В любом случае каждый год эта середина меняется из-за изменений тропы). Две трети туристов, которые собирались пройти тропу целиком, все равно этой таблички не видели, потому что к этому моменту уже сошли с пути. Вообще, это достаточно грустная история – переться через горы и леса 10 или 11 недель, чтобы понять, что после всего этого ты прошел всего полпути.
Еще именно тут произошло одно из самых известных убийств на тропе, как раз то, о котором говорится в книге «Восемь пуль», которую я купил день назад. История такова. В мае 1988-го две молодые туристки-лесбиянки Ребекка Уайт и Клаудиа Бреннер привлекли внимание молодого человека с ружьем, который выстрелил в них восемь раз, пока те занимались сексом на зеленой полянке рядом с тропой. Уайт была убита, а Бреннер смогла сползти с горы на дорогу, будучи серьезно раненной, и ее спасли какие-то проезжавшие мимо на пикапе подростки. Убийцу вскоре поймали и осудили.
На следующий год юноша и девушка были убиты бродягой прямо в укрытии в нескольких километрах к северу, что подпортило репутацию Пенсильвании: раньше тут никого не убивали. Зато потом никого не убивали целых семь лет, до недавнего убийства двух девушек в национальном парке Шенандоа. Их смерти свели общий счет до девяти, а это, как ни смотри, уже достаточно много для одной тропы, хотя на самом деле убийств, возможно, было больше. Между 1946 и 1950 годом трое людей исчезли в Вермонте. Они не включены в список либо потому, что это произошло очень давно, либо потому, что не было доказано, что их убили. Один мой знакомый из Новой Англии как-то рассказал мне о пожилой паре, которую в Мэне убил сумасшедший маньяк с топором. Это случилось где-то в семидесятых годах. Но об этом тоже нигде не пишут, потому что он напал на них, когда они сошли с тропы.
Я прочитал «Восемь пуль» (это были воспоминания Бреннер об убийстве подруги) накануне вечером, так что в общем был знаком с обстоятельствами, но я нарочно оставил книгу в машине, так как мне казалось несколько нездоровым осматривать место убийства примерно через десять лет после самого события. Я совсем не был напуган, но тем не менее я чувствовал слабое, невнятное неудобство, находясь один в тихих лесах на месте, где кого-то когда-то убили, и так далеко от своего дома. Я скучал по Кацу, скучал по его пыхтению, проклятиям и абсолютному бесстрашию. И меня жутко бесила мысль о том, что, если я сяду на камень, чтобы его подождать, он все равно не появится. Лес вокруг цвел и благоухал, что делало его еще более давящим и таинственным. Из-за густой листвы я очень часто даже не мог видеть, что творится в десяти метрах от меня с каждой стороны тропы. Если я наткнусь на медведя, то буду беспомощен. Кац не придет через минуту, чтобы спасти меня, и не скажет: «Боже, Брайсон, заставил ты меня попотеть». Вообще никто не придет разделить моего восторга, потому что вокруг километров на восемьдесят не было ни одного человека. Леса принадлежали только мне и тому, что в них таилось.
Я достаточно быстро прошел около семи километров к вершине Сосновой горы. На вершине я постоял, выбирая между продвижением дальше и тем, чтобы вернуться и пойти куда-нибудь еще, когда услышал сухой треск дерева и шорох подлеска примерно в 150 м от меня. Там в мою сторону продвигалось что-то большое и невидимое. Я затаился, перестал двигаться, дышать и думать. Затем я медленно привстал на кончики пальцев, вглядываясь в листву. Шум прозвучал снова. Ближе. Что бы это ни было, оно шло ко мне! Тихо, но отчаянно поскуливая, я пробежал метров сто. Рюкзак бил меня по спине, очки съехали. Я еще немного пробежал, потом обернулся и посмотрел назад. Олень с огромными рогами вышел на тропу, посмотрел на меня пару секунд и скрылся. Я немного постоял, восстановил дыхание и вытер реку пота со лба. Я совсем не был уверен, что создан для таких вещей. После этого я вернулся в машину без каких-либо дополнительных инцидентов.
