Но даже если время является вспомогательным биологическим механизмом, можно все равно задаться вопросом: что же именно представляет собой эта неоднозначная сущность, которую мы дробим на краткие фрагменты и о которой любим размышлять? Эйнштейн предложил концепцию пространства-времени, чтобы продемонстрировать, как можно непротиворечиво описать движение объектов независимо от системы координат и от искажения времени и пространства, обусловленного действием скорости или гравитации. В ходе таких исследований Эйнштейн пришел к выводу, что, хотя скорость света в вакууме и не изменяется ни при каких обстоятельствах, в любой точке наблюдения, другие величины – расстояние, длина и время – не являются столь же неизменными.
Человек постоянно пытается упорядочить окружающую реальность в социологическом и научном отношении, поэтому располагает предметы и события в пространственно-временном континууме. Возраст Вселенной – 13,7 миллиарда лет, возраст Земли – 4,6 миллиарда лет. Вид Homo erectus (человек прямоходящий) появился на нашей планете несколько миллионов лет назад, но нашим предкам потребовались сотни тысяч лет, чтобы изобрести земледелие. Около 400 лет назад Галилей поддержал гипотезу Коперника о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Дарвин открыл законы эволюции в середине XIX века, будучи на Галапагосских островах. Эйнштейн сформулировал специальную теорию относительности в 1905 году, когда работал в швейцарском патентном бюро.
Итак, в механистической Вселенной, описанной Ньютоном, Эйнштейном и Дарвином, время можно сравнить с журналом, в котором записываются события. Мы представляем себе время как континуум, движущийся вперед, из прошлого в будущее. Время накапливается, так как человек и другие существа – последовательные материалисты, жестко запрограммированные на линейное мышление. Время – это ежедневное выполнение запланированных дел и поливка цветов. Тахта, на которой моя знакомая Барбара спала со своим супругом Юджином, когда он еще был жив, много лет стоит в комнате, а вокруг тахты копится всякий хлам.
Итак, давайте предположим, что время не является абсолютной реальностью, а напоминает что-то вроде звукозаписи. Когда мы слушаем старую пластинку, сама запись не меняется. Мы можем ставить иглу в разных местах пластинки и прослушивать определенные отрывки записи. Это мы называем настоящим. Если на пластинке записаны песни, то часть из них располагается до мелодии, которую мы сейчас слушаем, другая часть – после. Эти отрезки можно сравнить с прошлым и будущим. Давайте рассмотрим с такой точки зрения каждый момент времени, протекающего в реальности. Запись никуда не девается. Все отдельные «сейчас» (все песни с пластинки) существуют одновременно, хотя мы можем воспринимать мир (или слушать запись) только фрагмент за фрагментом. Нам не кажется, что вокруг то и дело поется песенка «Звездная пыль»,
[17] поскольку воспринимаем время линейно.
Если бы Барбара
[18] могла просматривать моменты из всей своей жизни, то есть ставить иглу в любое место этой «пластинки», другими словами, воспринимать время нелинейно, то она могла бы посмотреть на меня и в 2006 году, когда мне исполнилось 50, и когда я только научился ходить, и подростком, и стариком – все в одно и то же время.
В конце концов, даже Эйнштейн признавался: «Вот и Бессо (один из самых старых его друзей) ушел из этого странного мира немного раньше меня. Это ничего не значит. Для таких людей, как мы… различие между прошлым, настоящим и будущим – всего лишь упрямая иллюзия».
[19]
Представление о времени как о фиксированной сущности – это плод человеческого воображения. Не менее фантастично и мнение о том, что мы живем на острие стрелы времени. А представления о том, что существует необратимый однонаправленный континуум событий, связанный со всеми галактиками, звездами и Землей, – полнейший вымысел. Пространство и время – это всего лишь формы, в которых животное сознание воспринимает реальность. Точка. Мы не в силах расстаться с этими убеждениями, как черепаха с панцирем. Но вокруг нас просто не существует абсолютной самодостаточной матрицы, в которой физические события происходили бы независимо от жизни.
Но давайте вернемся к более фундаментальному вопросу. Барбара хочет разобраться в устройстве часов. «У нас есть высокоточные механизмы, например атомные часы, при помощи которых мы измеряем время. Если время можно измерить – разве это не значит, что оно существует?»
Это хороший вопрос. В конце концов, мы же меряем бензин литрами или канистрами и платим ровно за такое количество бензина, который залили в бак. Можем ли мы столь же скрупулезно отсчитывать нечто несуществующее?
Эйнштейн отмахивался от этой проблемы, просто говоря: «Мы измеряем время при помощи часов. Мы измеряем пространство при помощи мерной рейки». Физики делают акцент на измерении. Однако с тем же успехом можно сделать акцент и на «мы», то есть на наблюдателе, что и делается в этой книге.
Но если пример с часами вас слишком озадачивает, давайте подумаем над следующим вопросом. Мы можем измерять время, но означает ли это, что время физически существует?
Часы – это ритмичный прибор, то есть при работе он постоянно воспроизводит один и тот же процесс. Человек ориентируется на ритм некоторых событий, например на тиканье часов, и отсчитывает в зависимости от этого ритма ход других событий, в частности вращение Земли. Но это не время, а сравнение событий. В течение многих лет древние люди подмечали, что многие природные процессы ритмичны – таковы были вращение Солнца и Луны, разливы Нила. Эти явления натолкнули нас на создание других эталонов ритма, позволяющих отслеживать взаимосвязи других событий. Все это делалось исключительно для сравнения одних ритмов с другими. Чем более регулярным и цикличным было движение, тем лучше оно подходило для таких измерений. Было замечено, что если подвесить грузило на струне длиной около одного метра, то эта конструкция качнется в одну сторону примерно за одну секунду. Именно такая длина маятника упоминается в первом определении метра, причем само слово «метр» родственно словам «мера» и «измерение». Позже было открыто удобное свойство кристаллов кварца – оказалось, что если воздействовать на них слабыми электрическими импульсами, то эти кристаллы вибрируют ровно 32 768 раз в секунду. Именно это явление лежит в основе работы большинства современных наручных часов. Такие искусственные устройства, генерирующие ритм, мы называем часами. В наручных часах ритмичность обеспечивается процессом очень высокой частоты, но есть и гораздо более неспешные ритмичные процессы – например, движение Солнца, применяемое для измерения времени на солнечных часах. Солнечные часы отбрасывают тень, длина и положение которой меняется в зависимости от того, как относительно друг друга располагаются Земля и Солнце. Правда, механические часы не слишком точны, так как их циферблаты и шестеренки изменяют размер под действием температуры. Гораздо более точны атомные часы, в которых используется ядро цезия. Такое ядро остается в определенном состоянии спина, только если постоянно подвергается воздействию электромагнитного излучения и через него проходит ровно 9 192 631 770 электромагнитных волн в секунду. Поэтому секунду можно определить (и действительно такое определение считается официальным) как сумму именно такого количества «биений» в ядре цезия-133. Во всех описанных случаях человек использует ритмичность конкретных событий для отсчитывания хода других событий. Но это всего лишь события, а не время.
