Пустыня Наска, она же пампа Сан-Хосе (San Jose), занимает поверхность плато между руслами рек Наска (с юга и запада) и Инхенио (с севера) (рис. 1), которые являются притоками реки Рио-Гранде. Долины этих рек были центрами своеобразных древних культур — ика и наска. С востока пустыня ограничена безлесными отрогами Анд и безжизненными холмами темного и плотного, словно утрамбованного, песка. У подножия этих невысоких гор пустыню рассекает по прямой Панамериканское шоссе
[4]. Имя Сан-Хосе пампа получила после испанского завоевания Перу, а более раннее ее название — Хумана, что на языке кечуа означает «место, где зарождается жизнь». Рядом с пустыней, в долине реки Наска, расположен небольшой одноименный городок. Пустыня на плато Наска принадлежит к самым сухим областям земного шара. Теплый слой стоячего воздуха, образующийся над почвой, защищает рисунки от разрушительного действия ветров. Площадь пампы Сан-Хосе примерно 400 квадратных километров, то есть приблизительно 12 километров в ширину (с севера на юг) и порядка 32 километров в длину (с запада на восток). Как уже говорилось, она удалена примерно на 50 километров от побережья Тихого океана, высота же поверхности над уровнем моря равна примерно 800 метрам.
Джеральд Хокинс, известный астроном, исследователь Стоунхенджа, так описывает свою встречу с перуанской пустыней Наска: «Вот она — пампа Хумана-Колорадо! Голая пампа без единой травинки, дрожащая в жарком мареве… Поверхность пустыни не претерпевает заметных изменений ни вследствие эрозии, ни из-за отложений… Подобный устойчивый режим мог существовать в этом районе тысячелетия.
Подпочва представляет собой светло-желтую смесь песка, глины и кальцита. Ее принесла вода с Анд еще до того, как произошло изменение климата. Теперь конус выноса засыпан необкатанными красноватыми обломками риолита и другой вулканической галькой размером в полкирпича. Снизу они окрашены в красный цвет, что и породило название Колорадо. Сверху же от долгого воздействия воздуха они покрылись тонким черным слоем „загара пустыни“ — окисями марганца и железа. „Долгое воздействие“ на языке геологии означает сотни тысяч лет. Поднимаешь с земли камешек с красным брюшком и знаешь, что он пролежал тут нетронутым неисчислимые века… Совершенно лунный ландшафт — камни и пыль».
Если отодвинуть или убрать камни с поверхности, то открывается светлый грунт, состоящий из смеси песка, глины и кальцита.
А вот как описывает в своей книге климатические и геологические особенности грунта пустыни Мария Райхе: «Климат является одним из самых сухих на земном шаре. Можно сказать, что дождь идет полчаса каждые два года… Благодаря своему темному цвету камни на поверхности поглощают много тепла, образовывая подушку из влажного воздуха, которая предохраняет грунт от сильных ветров. Дополнительным фактором, вносящим свой вклад в то, что грунт остается нетронутым сотни лет, является то, что почва содержит некоторое количество гипса, который увлажняется ежедневно утренней росой и немного закрепляет основание каждого камня».
Такие специфические особенности грунта способствовали сохранению геоглифов на протяжении сотен лет в первозданном виде. С другой стороны, это имеет и негативную сторону. Поскольку не только рисунки, но и следы лошади, машины, даже человека сохраняются на века, то насканские изображения на грунте находятся под постоянной угрозой исчезновения. Мария Райхе приложила огромные усилия, чтобы сберечь рисунки от вездесущих туристов, от военных маневров и объявить пустыню Наска заповедником. На деньги, выручаемые от продажи своей книги о Наске, Мария содержала четырех сторожей, которые объезжали на мотоциклах границы пампы все светлое время суток. «Пустыню надо сберечь», — повторяла как заклинание эта хрупкая женщина и делала для этого все зависящее от нее, за что ее стали называть апостолом пустыни.
Случайные путешественники, пересекая пустынные плато, могли заметить лишь незначительные фрагменты наземных фигур, которые не могли привлекали к себе внимания: едва заметные борозды на фоне однообразного унылого грунта. Ярослав Голованов, корреспондент «Комсомольской правды», вернувшись из поездки в Перу, писал: «На наши Каракумы Наска не похожа не только потому, что тут нет барханов и подвижного топкого песка, но и потому еще, что пампа — ровная плоскость пустыни — часто изломана оврагами, холмами и скалистыми языками гор. Место глухое, скучное, казалось бы, ничем не интересное». Такое первое впечатление остается у многих, когда взгляду не на чем задержаться на этой безграничной россыпи камней, если стоять на земле. Но впечатление кардинально меняется у тех, кому повезет взглянуть на пампу Колорадо сверху, с борта небольшого самолета или вертолета. Поднявшись в воздух на борту аэроплана, тот же Ярослав Голованов пишет: «Рисунки Наски — потрясающее зрелище! Они огромны — измеряются десятками и сотнями метров. При некоторой стилизации… большинство изображений вполне реалистичны. Сразу можно узнать кита, рыбу, собаку, обезьяну, тарантула, кондора, цаплю, крокодила, большеглазую человеческую фигуру. Но есть и условные рисунки: тело птицы с невероятно длинной извивающейся, как змея, шеей. Или какая-то треугольная фигура с пятью пальцеобразными отростками вместо головы. Четыре ноги-клешни по бокам и три вместо хвоста. Ни на какое реальное существо не похожа.
Есть треугольники, спирали, довольно сложные орнаменты, нечто ветвящееся, похожее на дерево, и очень много линий, строго прямых, убегающих за горизонт. Среди линий есть широкие, как хорошее шоссе, которые на схеме называются посадочными полосами. Линии могут пересекаться, рисунки — накладываться друг на друга».
Все эти гигантские, не заметные с земли фигуры с высоты как бы проявляются, становятся четко различимы в виде линий, паюс, лучеобразных площадок, изображений животных, более светлых по сравнению с темно-бурым грунтом поверхности пампы. Для этого с поверхности земли убраны, отодвинуты камни, покрытые темным пустынным загаром, и обнажен светлый подстилающий слой, который, как уже упоминалось, состоит из песка и глины.
Если кто-то думает, что рисунки могли наблюдать или руководить их созданием, взобравшись на невысокие горы вблизи пустыни, то Дж. Хокинс, основательно обследовавший плато, считает: «Вершина, как и склоны, представляла собой скошенную россыпь ржаво-бурых камней, растрескавшихся из-за перепадов температуры. Внизу простиралась плоская пустыня без всяких ориентиров и примет, и только прямоугольник выделялся очень четко, потому что он был велик и повернут в сторону горы. Нет. Кем бы ни были творцы этих линий, они не созерцали начертанные ими картины с вершины горы!» Только с борта небольшого самолета или вертолета (примерно с высоты 500 метров) насканская наземная галерея предстает во всем своем величии (рис. 2).
В предисловии ко второму изданию своей книги Мария Райхе так описывает первое впечатление каждого, кому повезет увидеть знаменитые фигуры: «Путешествуя по воздуху (не на реактивном самолете) от Лимы до Чили <…> в разных местах можно увидеть треугольники, четырехугольники и трапеции, аккуратно оконтуренные, более светлого цвета на коричневой поверхности. Многие из них по стилю и внешнему виду подобны взлетным полосам. Пролетая на более низкой высоте в маленьком самолете или вертолете, мы можем обнаружить рядом с ними огромное число более мелких геометрических фигур, состоящих из прямых линий различной длины и ширины и более мелких треугольников и четырехугольников. Линии пересекают площадки с прямолинейными краями, бегут около них, пересекая друг друга и образуя сложные сетки. Другие разновидности рисунков вместо существующих абстрактных и геометрических фигур изображают животных, они видны в различных местах среди прямых линий. Поскольку эти рисунки ясно видны с высоты даже 450 метров, то можно представить их огромные размеры…»
