Шукла, похоже, знает по именам всех местных жителей, равно как и их детей. Его жена, работающая акушеркой в здешней государственной больнице, принимала роды у многих матерей. Проехав под аркой и дальше по грунтовой дороге, где здания, велосипеды, стада и все остальное покрыты известковым слоем пыли, прибываем к дому, где живет семья по фамилии Сиярам. Из поколения в поколение эти люди зарабатывают себе на жизнь с помощью глиняной ямы за их домом. Покрываясь дождевой влагой во время муссонов, яма высыхает летом перед следующими муссонами, и при необходимости хозяева приносят воду из соседнего пруда.
Семья Сиярам раньше славилась тем, что изготавливала популярные в Индии одноразовые глиняные чашки под названием «кулхад». Уличные торговцы продают чай – «кулхад вали чай» – в крошечных неглазурованных чашечках. Индийцы выпивают напиток и подбрасывают кулхады, которые с глухим звуком разбиваются о мостовую. Хорошо настоянный чай, подаваемый в специальных чашках, обладает густым землистым вкусом и ароматом. Это тот самый запах, который ищут парфюмеры для «митти аттара», и происходит он из того же источника – глины, затопленной дождевой водой, которая в засушливую пору пересыхает, образуя пахучий мел.
Некогда парфюмеры Каннауджа повторно использовали кусочки, на которые разбивались кулхады, для изготовления «митти аттара», но спрос на битые чашки обгонял предложение. Лет двадцать пять назад семья Сиярам поняла, что можно подняться вверх по цепочке поставок, продавая парфюмерам свою ароматизированную глину целыми тележками, а не торгуя вразнос отдельными чашками.
Подобно другим ароматическим веществам, производимым в Каннаудже, «митти аттар» начинается со сбора урожая. В глиняной яме, принадлежащей семье Сиярам, мама, папа и дети повзрослее сидят на корточках по колено в жидкой глине и вручную формуют пересохший желтый мергель в глиняные диски. Как и во многих сельских районах Индии, здесь традиция переплетается с современностью, и все это на фоне жары и пыли, предшествующих муссону. Отец семейства облачен в юбку под названием дхоти, его жена – в цветастое сари и платок, а сыновья и дочери натянули штаны. Все вместе разбивают деревянными палками пересохшую землю и с помощью дизельного насоса качают воду из пруда, чтобы смочить ее и получить глину. Сделав диски, они складывают их на обжиг в примитивную печь, врытую в стену ямы и покрытую кирпичами и соломой. Поверх этой первобытной груды сверкают на солнце разноцветные мобильные телефоны.
* * *
Обожженные и готовые для парфюмерных цехов Каннауджа глиняные диски называются «кхапра». В следующий раз я замечаю их сваленными в кучу в темном углу парфюмерной дистилляционной установки, похожей на пещеру. Вновь проехав через старый район Каннауджа, мы добрались по узким извилистым дорогам до парфюмерной фирмы Munna Lal Sons & Co. Знакомлюсь с руководителем компании Акхилешем Патхаком, принадлежащим к третьему поколению, и с представительницей четвертого – его дочерью Свапнил, двадцатичетырехлетней выпускницей технического колледжа, которая выросла в пансионе и только что вернулась в Каннаудж, чтобы учиться семейному парфюмерному бизнесу.
Каждое поколение вносило свой вклад в строительство эклектичного комплекса, где вся семья живет в близко расположенных хорошо оборудованных белых домах. Сытое стадо водяных буйволов отдыхает в тени разросшихся кустов индийской сирени, которые отделяют жилища от парфюмерного производства. Патхак рассказывает, что его дед, Мунна Лал, изготавливал дождевые благовония с 1911 года, когда открыл свое дело. Этим приемам он обучил отца Патхака, а тот научил его самого.
Лал построил изначальную двухэтажную парфюмерную фабрику. Сейчас по зданию, покрытому поблекшей желтой и голубой краской, лазают, поглядывая вниз с балконов, пугливые обезьянки. В 1962 году отец Патхака построил кирпичный дистилляционный цех, где компания смешивает эфирные масла, в том числе «митти аттар».
Если весь Каннаудж похож на город прошлого века, то, заходя в дистилляционный цех, попадаешь скорее в прошлое тысячелетие. Здесь нет ни искусственного освещения, ни машинного оборудования, никаких следов современности. Цех похож на средневековый форт с земляными полами и столбами, которые подпирают частично покрывающую здание крышу. Проникающий сквозь крышу и открытые боковины свет озаряет первобытную обстановку: липкие ремесленники, одетые лишь в потрепанные дхоти, поддерживают огонь под огромными медными котлами, так называемыми «дегами», которые сверху накрыты овальными крышками и торчат из длинных рядов кирпичных дистилляторов, как гигантские окаменелые яйца.
Тщательная и медленная дистилляция по древнему рецепту, практикуемая в Каннаудже, называется «дег-бхапка». Каждый дистиллятор состоит из медного дега, расположенного поверх индивидуальной печи рядом с индивидуальной лоханью воды, и выпуклого конденсора, называемого «бхапка» (приемник), который похож на гигантскую мускатную тыкву. Когда поступает свежая партия цветов, ремесленники набивают в каждый дег примерно сорок пять килограммов розовых, жасминовых или других лепестков, потом заливают их водой, плотно закрывают крышку сверху и герметизируют ее глинистой массой с помощью длинного троса. Внизу разводят костер на дровах или высушенном коровьем навозе. Наполняют бхапку сандаловым маслом и погружают ее в лохань. Дег и бхапка соединены с полой бамбуковой трубой под названием «чонга», по которой душистые пары из кипящего на медленном огне котла подаются в масляную основу.
Как и семьи Сиярама и Патхака, рабочие дистилляционного цеха унаследовали свое требующее высокой точности мастерство от отцов и дедов. Они должны внимательно следить за огнем, чтобы температура под дегом оставалась достаточно высокой для испарения воды, находящейся внутри, но не повышалась до такой степени, чтобы разрушить аромат. Пока душистый пар перемещается из медного котла по бамбуковой трубке в тыквообразный приемник, рабочие должны поддерживать воду в лохани на принимающей стороне достаточно прохладной для того, чтобы пар вновь конденсировался в жидкость, насыщая сандаловое масло своим пьянящим ароматом. Просто опуская руки под воду и пробуя на ощупь выпуклую часть приемника, парфюмеры могут определить, сколько конденсированного пара образовалось. Раз в пару часов они выключают приемник, охлаждая дег мокрыми тряпками, чтобы прервать конденсацию. Дистилляция типичной партии лепестков в 45 килограммов занимает шесть-семь часов.
Сегодня дистилляторы готовят единственный аттар нерастительного происхождения. Подобно тому, как в печь забрасывают уголь, они грузят лопатами глиняные диски в медные котлы, прежде чем влить туда воду, закрыть крышки и герметизировать их глинистой массой. Как и в случае с лепестками цветов, рабочие будут шесть или семь часов тщательно готовить митти, пока из глины не выпарится весь аромат. В этот момент они отведут воду из приемников через отверстие на дне, сольют влагу, которая конденсировалась на стенках сосуда, пока не останется только насыщенное ароматное масло, скопившееся сверху.
Готовый митти аттар получают лишь на заключительной стадии, наливая его в специальный кожаный флакон под названием «куппи» и запечатывая изнутри. Аттар, который не хранится в куппи, «по существу испорчен», говорит Шукла, с подозрением относящийся к современным технологиям, особенно если они связаны с пластиком. «Момент, когда его помещают в кожаный флакончик, так же важен, как и момент нанесения на кожу. Это позволяет аттару выпустить остающуюся влагу и обрести свой подлинный запах, в данном случае – запах первого дождя, проливающегося на землю».
