— Хуже. Появились проблемы с хранением разного рода
материалов, — постарался уклончиво объяснить тесть.
— Каких материалов?
— Радиоактивных. — Он все-таки не имел права
говорить о том, что это было за оружие.
— Ну и что? У нас Чернобыль был, и никто из-за этого
особенно не переживал.
— Теперь будут. У нас договор уже подписан с
американцами. И его утверждать нужно будет в Думе. Такой скандал поднимется. И
потом, ты сам знаешь, как американцы относятся к возможности хищения разного
рода радиоактивных материалов. Мы только сейчас убедили сенат и конгресс США в
том, что не собираемся поставлять в Иран компоненты для атомной электростанции.
Представляешь, какой там будет скандал, если они узнают, что мы скрывали еще
кое-что? Я ведь сам ездил в Вашингтон на переговоры, договаривался от имени
страны… — Тесть вздохнул. — Вот поэтому говорят, что мораль и
политика…
— Подождите, — прервал его зять, при чем тут
оружие? Вы же говорите — радиоактивные материалы? Это, наверно, отходы?
Раз начав, нужно было договаривать. Манюков вздохнул.
— Нет, — сказал он, решившись, — это не
совсем материалы. Это почти готовые компоненты для оружия.
— Какие компоненты? — снова не понял зять. —
Их же невозможно применить без ракеты-носителя.
— Эти можно… — Он и так уже сказал больше, чем
было дозволено. — Эти можно, — повторил он с отчаянием.
— О чем вы говорите? — очень тихо спросил
зять. — У нас что, украли ядерную бомбу?
— Почти. И не будем больше об этом. Просто скоро по
всему миру будут выставлять меня лжецом и мошенником. Президент мог не знать о
существовании некоторых видов оружия, но я обязан был думать, прежде чем давать
слово. — Он с отчаянием махнул рукой. — В политике нельзя быть искренним
человеком, — убежденно сказал он в заключение.
— Вы не переживайте, — нерешительно сказал
зять, — может, все еще обойдется.
— Да уж теперь вряд ли. Ничего, — грустно
усмехнулся тесть, — пойду преподавать. Думаю, меня еще возьмут
преподавателем. Придется в любом случае всю вину брать на себя. Я же не имею
права подставлять Президента.
— Да, конечно, — рассеянно подтвердил Саша.
— Только ты никому ничего не рассказывай, —
спохватился Виктор Федорович. — Сам знаешь, я тебе как родному, как сыну.
— Да не переживайте вы, — успокоил его
зять, — все будет хорошо. Не нужно так волноваться.
Когда семья дочери уехала, Манюков отправился спать. Но
спасительный сон не приходил. Он решительно поднялся, прошел на кухню и принял
реланиум, надеясь успокоиться и уснуть.
Вернувшись домой, Саша долго не мог найти себе места, пока
наконец не подошел к телефону. Подняв трубку, он почему-то воровато оглянулся и
уже затем более уверенно набрал номер телефона.
— Алло, — сказал он быстро, словно опасаясь, что
на другом конце провода повесят трубку или назовут себя раньше, чем он успеет
сказать нужные слова. — Вы будете завтра в клубе? Давайте встретимся. Я
хочу предложить одну тему для вашей газеты.
— Завтра, — ответил ему собеседник с легким
акцентом, — давайте вместе выпьем кофе. Завтра в двенадцать часов.
Саша положил трубку и снова оглянулся. На пороге стоял его
сын.
— Ты почему не спишь? — строго спросил Саша.
— А ты почему не спишь? — спросил, в свою очередь,
мальчик.
— Иди спать, — разозлился отец, — поговори
еще у меня.
И, не сказав больше ни слова, он повернулся к ребенку
спиной, давая понять, что разговор окончен.
Поселок Чогунаш. 6 августа
Такого количества именитых гостей Центр не помнил. Новость о
похищенных ЯЗОРДах уже стала темой обсуждения не только всех работающих в
Центре, но и тех, кто жил в академическом городке. Новостью было и полное
молчание всех телефонов. Теперь для самых срочных звонков приходилось идти к
коменданту городка, а там разговаривать в присутствии сразу нескольких
сотрудников ФСБ, памятуя о том, что нельзя упоминать о случившейся пропаже.
За эти два дня Игорь Гаврилович Добровольский, директор
Центра, постарел на несколько лет. Он по-прежнему не верил в случившееся, все
еще не хотел верить, хотя было очевидно, что два контейнера в хранилище пусты.
Если учесть, что пленку с входящими и выходящими из хранилища сотрудниками
просматривали сотни раз, фиксируя, кто входил и кто выходил, если учесть, что
ничего не говорило о возможном похищении двух контейнеров. Если учесть, что
были арестованы начальник охраны Центра полковник Сырцов и его заместитель
подполковник Волнов, а директор, как порядочный человек, считал, что основная
часть вины лежит именно на нем, то можно представить себе его состояние.
Сейчас в его кабинете находилось много людей. Это и
прибывший заместитель директора ФСБ генерал Земсков. Это и прилетевший с ним
представитель военной контрразведки генерал Ерошенко. Машков, уже два дня
непосредственно проводивший расследование. Приехавшие утром Левитин и Ильин уже
работали с сотрудниками Центра.
На совещание вызвали даже прокурора Миткина, пожилого
высохшего человека, который и раскопал всю эту историю с убийством двух ученых.
Ему было не больше пятидесяти пяти, но он выглядел гораздо старше.
Добровольский знал, что Миткин давно и серьезно болеет, но по принципиальным
соображениям не выходит на пенсию, предпочитая работать, пока позволяет
здоровье. Рядом с ним сидел заместитель директора по научной работе Кудрявцев,
имевший, как и его руководитель, беспрепятственный доступ в хранилище.
Бесстрастная камера даже запечатлела, как он трижды входил за последний месяц в
хранилище. И наконец, в кабинете были два человека, которым Добровольский
искренне радовался. Это были академики Финкель и Архипов, члены комиссии,
прибывшие для расследования ситуации на месте.
Земсков сидел в кресле директора. Формально он считался
председателем комиссии, и все было правильно. Правда, он с некоторой завистью
смотрел на Ерошенко и на приехавших с ним академиков. Все его попытки
подставить кого-нибудь из них в качестве председателя комиссии, провалились.
Возглавить комиссию должен был представитель ФСБ. Это было указание самого
Президента, и Земскову пришлось согласиться, понимая, что отвертеться
невозможно.
А ведь как было бы хорошо, если бы удалось возложить
ответственность на военных или на ученых, которые забрали два заряда в
лабораторию для проведения испытаний. Такой вывод устроил бы всех, но в таком
случае следовало предъявить заряды, а их нигде не было. За прошедшие два дня
Машков мобилизовал всех сотрудников и проверил каждую комнату, каждую
лабораторию, каждый закоулок. Вывод оказался неутешительным — зарядов нигде не
нашли. Просто невероятно, но их нигде не было. И поэтому все сидели угрюмые,
мрачные, за исключением ученых: те были поражены не столько исчезновением
зарядов, сколько самой возможностью похищения ЯЗОРДов из столь хорошо
охраняемого Центра.
