Сириец был именно таким вором в законе, своего рода
«заслуженным» рецидивистом, заслужившим свое звание в лагерях. Но когда он
представил, что с ним могут сделать за утерю груза, у него потемнело в глазах
от страха. Он приказал собрать всех своих людей, всех, кого только можно было
найти в эти утренние часы. И сам позвонил нескольким очень авторитетным людям,
чтобы они помогли ему своими боевиками в столь трудный час. Он все боялся
сообщать заказчику, все оттягивал этот момент, пока не позвонил его мобильный
телефон.
— Здравствуй, Сириец, — сказал кто-то неприятным
басом.
— Здравствуй. — Он сразу узнал говорившего. Да и
кому, кроме него и придурка Сухарева, пришло бы в голову побеспокоить Сирийца в
такой момент? Но Сухарев был далеко.
— Говорят, у тебя проблемы? — тяжело прошипел в
трубку бас.
— Небольшие. Но это не так страшно. Мы все исправим.
Все быстро исправим, — пообещал Сириец.
— Исправляй, — согласился позвонивший, — мои
друзья звонили из Парижа, очень волнуются. А раз они волнуются, то и я начинаю
нервничать. Ты понимаешь. Сириец, сколько людей из-за тебя нервничает?
Это была угроза, открытая угроза. Никто и никогда не смел
так говорить с Сирийцем, даже позвонивший, но Сириец знал, что сейчас он
виноват. И сейчас на него могут спустить таких собак, что обижаться просто
нецелесообразно. Он может спрятать свою гордость куда-нибудь подальше и
вспомнить о ней потом, позже, когда вопрос будет решен.
— Не пугай, — хрипло сказал он, — я все знаю.
Груз твой я найду. Куда он денется? Один ящик уже на месте. Сейчас ищем второй.
Там авария небольшая произошла, вагон открытым оказался. Найдем твой ящик, не
нервничай.
— А мне говорили, что твой человечек сбежал, —
откровенно издевался позвонивший, — и жена его сбежала сегодня утром.
Может, ты не тому груз доверил. Сириец?
— Пошел ты… — не сдержался Сириец, подсознательно
отмечая, что звонивший владеет слишком исчерпывающей информацией. Это означало,
что в окружении самого Ованесова есть информатор. Если бы звонивший знал только
о пропавшем ящике и сбежавшем Сухареве, то это было бы не так страшно. Ему
могли позвонить из Финляндии его люди и рассказать, что случилось. Но раз он
знает и про жену Сухарева, которую вот уже второй час ищут по всему городу, то
это очень плохо. Это может означать, что в окружении Сирийца есть не только
информатор, но и предатель. В решающий момент по сигналу со стороны он может
выстрелить в спину Сирийца, а это единственная опасность, которая всегда
угрожает в таких случаях.
Когда предают свои.
— Не дергайся, — посоветовал его
собеседник, — у тебя есть время до завтра. Если не найдешь груз… я даже не
знаю, что будет.
— Я заплачу, — предложил на всякий случай Сириец, —
порядки знаю. Я за груз отвечал, значит, я и заплачу.
— Дурак, — тоже сорвался позвонивший. — Как
ты заплатишь? Всех твоих денег не хватит, чтобы рассчитаться. И моих не хватит.
И всего общака всех зеков, которые есть в нашей стране, не хватит. Ты меня
понял?
Примерно так Сириец и думал. Он задержал дыхание и спросил:
— Что делать?
Он задал такой вопрос первый раз в жизни.
Первый раз за всю жизнь он растерялся, не зная, что ему
делать. И, видимо, его собеседник это понял.
— Я тоже не знаю, — честно признался он. —
Плохо, Сириец, очень плохо. Ты говорил, что у тебя самый надежный человек, все
переправит как нужно, вот я и поверил. Я даже не знаю, что тебе сказать. Если
не найдешь второго ящика, значит, нам вместе в дерьме лежать. Тебе и мне. Такие
вещи не прощают, сам понимаешь. У нас есть сутки. Если хочешь, я тебе еще людей
переброшу, с визами помогу, чтобы срочно в Финляндию вылетали, но только найди
ты своего человека и этот проклятый ящик. Иначе я не знаю, что с нами сделают.
Он говорил открытым текстом, уже ничего не опасаясь. Сириец
знал, что говоривший не боится прослушивания. Его не беспокоила местная милиция
или прокуратура. Он знал, что они с ним ничего не смогут сделать. И боялся
совсем другого.
Сириец положил трубку и заорал на весь дом, собирая
перепуганных охранников. Схватив за шиворот одного из своих боевиков, он
закричал так, что зазвенели стекла:
— Найдите ящик, найдите его где хотите. Достаньте мне
Сухого хоть из-под земли.
Испуганный охранник кивал головой, не понимая, почему так
взволновался шеф. Сириец обернулся к другому:
— Это ты говорил, что Сухой твой друг? Это ты мне
говорил, что он самый надежный из всех…
Он выхватил пистолет из рук другого охранника и выстрелил.
Несчастный, в кого он стрелял, провинился лишь тем, что однажды сидел в лагере
вместе с Сухаревым. Он дернулся и упал.
— Кто еще его хвалил? — кричал Сириец, и изо рта у
него шла пена.
Он отбросил пистолет, схватил нож из столового набора,
лежавший на столике, и начал кромсать свою левую руку. Нож был не очень острый,
но кровь мелкими каплями брызгала во все стороны.
— Вот, вот, вот, — орал Сириец, — век свободы
не видать. — Он был в таком состоянии, когда начинается безумие. Охранники
испуганно смотрели на него. — Найдите, — орал Сириец, — найдите
его.
В комнату кто-то вошел, и охранники почтительно
расступились. Сириец увидел туфли вошедшего. Бордовые туфли хорошей выделки.
Еще не вставая, он прошептал:
— Что, Папаня, прилетел, как стервятник, по мою душу?
— Вставай, — посоветовал владелец бордовых туфель, —
нужно искать твоего бедолагу. Куда он убежит с ящиком? Мы ему все границы в
Финляндии перекроем, а языка он не знает. Вставай, Сириец, потом будешь комедию
устраивать.
— Ты зачем приехал? — прохрипел, приподнимаясь,
Сириец.
— К тебе приехал, — засмеялся Папаня, — если
тебе будет плохо, и мне несладко придется. Мы же с тобой компаньоны.
— Мне звонил Законник, — сказал Сириец,
приподнимаясь на локте.
— Знаю. Он и мне утром звонил. Советовал к тебе
поехать, успокоить тебя и помочь. Вставай, еще успеешь себе вены
перерезать, — цинично добавил приехавший и, обернувшись к испуганным
охранникам, властно приказал: — Принесите йод и бинты, нужно сделать перевязку.
Сириец медленно поднялся, отбросил нож. Пнул ногой убитого.
— Уберите эту падаль, — зло приказал он,
придерживая руку.
Один из охранников потащил труп убитого в другую комнату,
оставляя кровавую дорожку.
— Подними его, — заорал Сириец, морщась от боли в
руке, — полы испачкаешь.
— Принесите пока бинт, — приказал гость Сирийца.
Хоть ему явно было под семьдесят, но был он краснощеким и мордастым. Жесткие
седые волосы, густые брови. Охранники знали, что это компаньон Сирийца,
которого весь город называл Папаней. Никто не знал, почему такая кличка
пристала к этому еще очень крепкому старику. Но уже лет сорок он носил эту
кличку с добродушием мудрого философа и умом закоренелого негодяя.
