— Бери чемоданы, — приказал Сириец, — уходим.
Быстрее. Улетаем в Лондон.
— Понял. — Водитель бросился в комнату, где стояли
чемоданы, а Сириец прошел в свой кабинет за сумкой, в которой хранились его
документы. Он подумал, что напрасно потерял сутки. С самого начала нужно было
переждать все в Лондоне. Впрочем, и теперь не поздно. Пока Законник что-либо
сообразит, он будет далеко. Сириец вышел из кабинета и увидел стоявшего в
коридоре водителя. Тот был все еще без чемоданов.
— Ты чего медлишь? — закричал Сириец и вдруг с
ужасом понял, кто именно звонил водителю. Он попятился назад, парень шагнул к
нему. Сириец с ужасом подумал, что, как на зло, у него сейчас нет оружия. Он
хотел крикнуть, позвать стоявших у дверей квартиры людей, но крик застрял в
горле. Парень сделал к нему несколько мягких шагов и резко ударил ногой в
живот. Потом еще и еще раз.
От боли потемнело в глазах. Сириец хотел что-то сказать, но
не смог, лишь усмехнулся, отталкивая от себя водителя. Как он раньше не замечал
этого блеска в глазах парня, этой лютой ненависти. Он упал на ковер, задев
стоявшую на столике антикварную вазу, которая с грохотом свалилась на пол.
Кричать уже не было сил. Он зажал рукой рану, чувствуя, как из него уходит
жизнь вместе с пульсирующей между пальцами кровью. Водитель наклонился над ним,
вынимая нож, чтобы добить, и Сириец улыбнулся. Ему было тяжело дышать, но он
увидел нечто такое, что заставило его улыбнуться.
Несчастный убийца не видел, как открылась дверь и в коридор
уже врывались боевики Сирийца. Водитель поднял нож, но тут загремели выстрелы,
и Сириец почувствовал, как убийца рухнул на него. И больше он уже ничего не
чувствовал.
Поселок Чогунаш. 11 августа
Тело водителя Мукашевича было найдено в зарослях кустарника,
совсем недалеко от поселка. Его нашли примерно в половине восьмого утра. Двое
ребят, спозаранку отправившиеся на рыбалку, обратили внимание на неприятный
запах. Мимо этих зарослей проходили не раз, когда искали исчезнувшего
Мукашевича, но никому не приходило в голову, что труп убитого может оказаться в
этом месте. Утром за завтраком Земсков и Ерошенко хранили ледяное молчание,
словно ничего не случилось. Последним, уже традиционно, на завтрак явился
Дронго. Он уселся рядом с Машковым, поздоровавшись со всеми. У генерала
Ерошенко было не просто хорошее, а очень хорошее настроение. Найденное тело
убитого невольно подтверждало тот факт, что военнослужащие непричастны к
хищению, а все было спланировано заранее. Он с трудом сдерживался, ему хотелось
немедленно позвонить в Москву и доложить о найденном водителе. Но в Москве в
это время стояла глубокая ночь, и он решил подождать несколько часов, а затем
лично информировать министра о найденном теле прапорщика. Он уже позвонил
командующему военным округом и рассказал о находке. В его устах это звучало
почти как личная заслуга его самого и его людей.
Земсков, напротив, был в крайне подавленном и раздраженном
состоянии. Во-первых, блестяще подтвердилась теория этого наглеца. Во-вторых,
полностью рушилась версия о виновности исчезнувшего военнослужащего. Если
Мукашевича убили, то его убийца находился где-то рядом, а это было
опровержением версии самого Земскова о виновности Мукашевича, убившего двух
ученых и сбежавшего из Центра. В общем, все рассыпалось как карточный домик.
— Нашли тело Мукашевича, — тихо сообщил Машков
севшему рядом с ним Дронго.
— Угу. — Новость эта, кажется, не очень
взволновала Дронго. Он невозмутимо продолжал есть.
— Вы слышите? — удивленно сказал полковник. —
Сегодня утром нашли тело Мукашевича.
— Понятно, понятно, — спокойно кивнул
Дронго, — у меня вчера был очень неприятный разговор с вашим генералом. Я
просил разрешения ознакомиться с личными делами сотрудников Центра.
— И он, конечно, отказал? — догадался Машков.
— Разумеется. Пришлось звонить в Москву Потапову. Он
ведь, кажется, первый заместитель директора. Представляю, как нервничал ваш
генерал.
Дронго действительно вчера целых тридцать минут уговаривал
Земскова разрешить ему ознакомиться с личными делами сотрудников Центра, но
генерал категорически отказал ему. Тогда раздраженный Дронго позвонил в Москву
и предложил Потапову выбор: либо ему разрешают взглянуть на личные дела
интересующих его людей, либо он уезжает из Чогунаша. Он не знал, о чем говорили
после этого Потапов и Земсков, но наконец после пяти часов вечера ему разрешили
подключиться к компьютеру и затребовать интересующие его данные.
Именно поэтому Земсков сегодня нервничал больше других.
После обнаружения тела Мукашевича получалось, что приехавший эксперт был прав,
сумев определить, что водителя убили. Это было, пожалуй, скорее неприятное
событие, и генералу очень не хотелось признавать свое поражение. Тем более что
радость на лице генерала Ерошенко читалась весьма отчетливо. Завтрак уже
заканчивался, когда Земсков громко спросил:
— Вы уже знаете о найденном теле водителя?
— Я слышал. — Дронго продолжал завтракать.
Все смотрели в его сторону.
— Может, вы нам расскажете, кто убил водителя и как
вообще произошло хищение? — спросил Земсков.
— Угу, — Дронго отпил чай из стакана, —
сегодня вечером, думаю, у меня будут некоторые результаты.
«Наглец, — с раздражением подумал Земсков, — он
еще и хамит».
— Я вас серьезно спрашиваю, — гневно произнес он
вслух, — вы уже переходите всякие границы.
— Господин генерал, — поднялся Дронго, — я же
вчера утром говорил вам, что нужно искать тело убитого водителя, и искать
где-то неподалеку, но вы мне не поверили. Потом я попросил допустить меня к
банку данных на сотрудников Центра. Вы мне отказали. И наконец, сегодня утром
вы кричите на меня, требуя результата. Я постараюсь до вечера изложить вам свои
соображения.
Он встал и вышел из столовой. Теперь все смотрели на
генерала.
— Он слишком высокого мнения о себе, — пробормотал
Земсков.
После завтрака Левитин поехал на станцию, где обычно грузили
радиоактивные отходы, предназначавшиеся для вывоза и захоронения. Командир роты
химических войск капитан Силин был отстранен от командования уже несколько дней
назад. Пока никаких новых данных найти не удавалось. Ничего нового не сообщили
и сопровождавшие груз офицеры и солдаты.
Дронго в это время работал на компьютере. Он снова и снова
просматривал запись, на которой было видно, как двое ученых выходили из
хранилища. Сразу же бросалось в глаза, что пленка повторяется дважды. Он что-то
пометил в своем блокноте и снова начал просмотр пленки. Еще раз сделал какую-то
запись. Так он работал, когда к нему в кабинет, уже ставший своебразным центром
расследования, вошел Машков.
— Что-нибудь есть? — спросил полковник.
— Пока работаю, — ответил Дронго. — Вы знали,
что у Шарифова есть брат, имеющий две судимости?
