Элизабет перепугалась. Она поняла, что ее мотель может
закрыться, если она позвонит в полицию. Но, с другой стороны, не позвонить она
тоже не могла. Ей и в голову не могло прийти, что можно просто спрятать прибор.
Правда, звонить ей очень не хотелось. Поэтому она решила все выяснить сама и
отправилась к знакомому врачу, попросив его проверить ее мотель на
радиоактивность. Тот долго объяснял, что у него нет приборов и для проверки
нужен специальный санитарный врач. Элизабет не поленилась отправиться в другую
больницу, но в конце концов все-таки нашла врача с дозиметром, который взялся
измерить уровень радиации в ее мотеле.
Утром одиннадцатого августа он приехал в мотель и начал
обход. Уже в другом конце мотеля прибор ожил, но, когда врач стал подходить к
комнате странного постояльца, дозиметр начало зашкаливать. Испуганный врач
открыл дверь в комнату и, посмотрев на свой прибор, выскочил как угорелый.
Через полчаса в мотель приехала полиция. Через полтора часа о страшной находке
был проинформирован президент Финляндии. Еще через десять минут он позвонил в
Москву, чтобы срочно связаться с Президентом соседнего государства, откуда и
могли привезти столь страшный прибор, о существовании которого не подозревали
ни местные политики и полицейские, ни финские врачи и ученые. Одиннадцатого
августа в двенадцать часов сорок минут по московскому времени президент
Финляндии растерянно рассказывал своему коллеге о случившемся, попросив срочно
выслать группу специалистов для наблюдения и изъятия столь опасного предмета. И
с этой минуты все стало разворачиваться по законам грандиозного
межгосударственного скандала.
Поселок Чогунаш. 11 августа
Вечером на ужин собрались все участники комиссии. К этому
времени уже стало ясно, что Мукашевич был убит несколько дней назад ударом
ножа. Убийца нанес ему два сильных удара и затем оттащил тело несчастного в
кустарник. Убийца явно спешил, так как просто бросил тело водителя, даже не
потрудившись его закопать, а лишь забросал листьями. На месте преступления
никаких дополнительных следов обнаружено не было, и прокуратура возбудила
очередное уголовное дело.
К этому времени Земсков и Ерошенко начали допрос коменданта
поселка, проводившего досмотр вокруг жилых домов и не обнаружившего труп
водителя. Несчастный комендант клялся, что мимо кустарника проходили много раз,
но никто даже не догадался в него заглянуть. К этому времени Земсков,
потерявший за несколько дней весь свой столичный лоск, превратился в злобного,
желчного человека, бросавшегося на всех с упреками и подозрениями. Вызвав на
очередной допрос Шарифова, он обрушился на него с криками, упрекая в
пособничестве двум погибшим ученым. Ильину удалось установить, что разрешение
на работу в лаборатории иногда, в отсутствие Добровольского и Кудрявцева, давал
сам Шарифов. Девятого июня, в момент возможного хищения, именно он дал
Глинштейну и Суровцеву разрешение на работу в лаборатории. Земсков кричал, что
Шарифов знал о готовящемся преступлении, а растерявшийся начальник лаборатории
не понимал, в чем его обвиняют.
Дело кончилось тем, что Шарифов был посажен под домашний
арест, а Земсков продолжал неистовствовать. Позвонив в Москву, он доложил о
найденном трупе убитого Мукашевича, чем вызвал понятное раздражение у директора
ФСБ. Зато Ерошенко лично доложил о случившемся министру и выслушал его похвалу
за быстрый розыск пропавшего военнослужащего. Никто, разумеется, не стал
уточнять, что накануне подобную версию выдвинул прилетевший эксперт, а утром
проходившие мимо кустарника дети случайно обнаружили труп водителя. Находка
убитого Мукашевича выдавалась как очередное звено в успешной цепи
расследований, проводимых совместной комиссией двух контрразведок.
К восьми часам вечера, когда все собрались на ужин, Дронго
опять опоздал. Он появился только через пятнадцать минут, когда многие уже
заканчивали ужин. Земсков встретил его недовольным взглядом.
— Явились наконец, — сказал генерал, — вы
могли бы быть более точным. Здесь сидят люди, которые старше вас по возрасту.
Извольте нас уважать.
— Извините, — пробормотал Дронго, — просто я
увлекся работой на компьютере. Очень интересные данные. И вообще, он
значительно ускоряет мою работу.
— Надеюсь, вы поделитесь с нами своими
открытиями? — саркастически спросил Земсков. А то ведь вы работаете уже
два дня, а пока нет никаких конкретных результатов.
Дронго не стал напоминать генералу, что тот работает в
Центре гораздо больше, но тоже пока не может похвастаться большими успехами. Он
просто промолчал.
— Завтра нужно будет еще раз допросить Шарифова, —
продолжал громко рассуждать Земсков. — По-моему, он знает больше, чем
говорит. И вполне вероятно, что связан с чеченцами.
— Почему? — спросил Дронго. — Только потому,
что он татарин?
— Вы мне таких вопросов не задавайте, — вспылил
Земсков, — я не обязан на них отвечать.
— Он прав, — вдруг вмешался академик
Добровольский. — Шарифов очень талантливый и порядочный человек. Зачем ему
связываться с бандитами? Я не верю в его вину.
— И хороший спортсмен, — добавил Кудрявцев, —
он ведь мастер спорта по бегу.
— И на этом основании я не должен его
подозревать? — спросил Земсков. — У вас здесь все мастера. Вы тоже,
кажется, занимались спортом? — обратился он к Кудрявцеву.
— Да, — сказал тот, — я занимался боксом.
— А мой заместитель — мастер спорта по
пятиборью, — показал на Волнова полковник Сырцов. После того как был
найден труп Мукашевича, Сырцов и Волнов, искавшие все эти дни водителя, снова
появились в столовой вместе с высшими и старшими офицерами.
Волнов кивнул, продолжая есть. Ерошенко оглядел собравшихся.
— Олимпиаду можно устраивать, — сказал он
приглушенно, — а тех, кто бомбы стащил, до сих пор не нашли.
— Найдем, — уверенно заявил Земсков, —
перевернем весь Центр, но найдем. Раз Мукашевича убили, значит, был кто-то еще,
четвертый. И он до сих пор в Центре. Мы ведь заблокировали Центр и поселок,
после убийства никто не мог отсюда уехать. А значит, убийца еще здесь.
— Верно, — сказал вдруг Дронго, поддержав своего
постоянного оппонента, — убийца все еще находится в Центре. И завтра утром
я попытаюсь предложить свою версию.
— Вы обещали сегодня вечером, — отмахнулся
Земсков. — Знаю я ваши обещания. С исчезнувшим водителем вы оказались
правы, это я признаю. А все остальное беллетристика. Вы никогда не сможете меня
убедить, что можно вот так приехать, увидеть и сразу все определить. Это у
Цезаря так получалось. А после Цезаря, по-моему, больше ни у кого.
— Ничего, — улыбнулся Дронго, — я думаю, моя
скромная лепта окажется кстати.
— Но у вас есть хоть какие-то наметки,
подозрения? — спросил Добровольский.
— Я не хотел бы говорить о них раньше времени, —
уклонился от прямого ответа Дронго.
«Врет, — злорадно подумал Земсков, — наверняка
врет».
