Следующее сообщение касалось визита министра обороны России
в Хельсинки, где он провел очень трудную и очень неприятную беседу со своим
финским коллегой, заявившим ему, что Финляндия потрясена существованием
подобного оружия у своих ближайших соседей. И хотя президент Финляндии при
встрече и пытался всячески сгладить неприятный осадок, оставшийся от беседы с
министром обороны, уверяя, что никто не узнает о случившемся и этот печальный
инцидент не повредит финско-российским отношениям, тем не менее в двух
центральных финских газетах уже появились намеки на случившееся, а центральный
канал телевидения показал фильм о ядерном противостоянии двух сверхдержав во
времена «холодной войны».
Директор понимал, что это только начало. За этими акциями
последуют и следующие. Он подумал, что необходимо связаться с посольством и
службой внешней разведки. Не пожалеть денег на журналистов, лишь бы сбить тему,
лишь бы не дать им раскрутить эту версию до конца, когда ее подхватят не только
финские газеты, но и вся мировая пресса.
Он был профессионалом и знал, как можно формировать
общественное мнение. Достаточно двух-трех статей в крупных газетах, неясных
намеков на телевидении, и вся Финляндия будет обсуждать наличие секретного
ядерного оружия своих соседей, переправленного в страну неизвестными
террористами. Директор с нетерпением посмотрел на часы. Еще рано, и никого из
нужных ему сотрудников не было на службе. Он взял ручку и начал быстро что-то
писать четким, ровным почерком.
Поселок Чогунаш. 13 августа
После своего разоблачения Волнов неистовствовал так сильно,
что пришлось вызывать врача, чтобы тот сделал ему укол. Подполковник несколько
успокоился, но весь вчерашний день не отвечал ни на один вопрос. По настоянию
Дронго его не трогали, дав ему возможность прийти в себя. На следующий день,
уже за завтраком, когда Дронго, опоздав, как водится, вошел в столовую,
сидевшие за столом офицеры и ученые, обычно сдержанные в своих чувствах, начали
аплодировать. Дронго, не ожидавший подобной встречи, несколько растерялся и,
смущенно поклонившись, прошел к своему месту.
Генерал Земсков сиял от счастья. После вчерашнего доклада
директору, когда он сообщил об успехе комиссии, вопрос о его отставке отпал как
бы сам собой. Он даже забыл про болевшее вчера сердце. Сейчас он чувствовал
себя помолодевшим, словно все проблемы были решены. Теперь он не сомневался,
что все самое страшное позади. После находки в Порво оставалось всего лишь
обнаружить второй ЯЗОРД и на этом закончить расследование. В это утро он готов
был признать заслуги Дронго, который сумел совершить невероятное и раскрыть
преступление за несколько дней.
— Я доложил о вас директору, — счастливым голосом
сообщил генерал, — думаю, что вас отметят особо.
— Да, — несколько равнодушно ответил
Дронго, — вообще-то, меня вряд ли наградят. Я ведь эксперт, нанятый на
работу. В лучшем случае мне выплатят гонорар. Или просто выдадут
командировочные.
— Вы сделали очень важное дело для всей страны! —
патетически воскликнул Земсков.
— Может быть, — Дронго не любил патетики. —
Впрочем, у нас еще много работы. Вполне вероятно, что Волнов не захочет
рассказать о всех подробностях этого дела.
— Захочет, — убежденно сказал Земсков. —
Пусть только попробует не рассказать. Я теперь из него всю дурь вытрясу.
— Нет, — возразил Дронго, — если начнем
давить на него, он сразу же замкнется. Разрешите, я с ним поговорю. Речь идет о
времени. Он, конечно, рано или поздно начнет давать показания, но в том-то и
дело, что это может произойти слишком поздно.
— Что вы хотите сказать? — встревожился Земсков.
Он теперь впал в другую крайность, обращая внимание на каждое слово эксперта.
— Судя по событиям в Финляндии, они только недавно переправили
свой груз за рубеж. Я, собственно, так и думал. Очевидно, что идея академика
Финкеля была с самого начала верной. Груз вывезли из Центра под видом
радиоактивных отходов. Затем спрятали заряды на некоторое время, а вывезли
только недавно, очевидно, подготовив себе «окно» на границе. И второй ЯЗОРД
нужно искать там же, в Финляндии. Если, конечно, его еще не успели отправить
дальше.
— Вы думаете, что второй заряд тоже вывезли за
рубеж? — испугался Земсков.
— Без всяких сомнений. С первым произошла какая-то
накладка, и по чистой случайности он оказался у вас. Но со вторым зарядом так
не будет, не рассчитывайте на это, иначе все было бы слишком хорошо. Нужно
обязательно поговорить с Волновым, но сделать это без лишнего давления. Пусть
поймет, что его молчание может отрицательно сказаться на его судьбе.
— Я ему все объясню, — нахмурился генерал.
— Он за все ответит, — поддержал его Ерошенко.
— Подождите, — прервал их Дронго, — я же вам
сказал, что на него нельзя давить. Он придумал такую сложную комбинацию, сумел
все так здорово устроить и — проиграл. Вы понимаете его нынешнее состояние? Он
ведь считал свою комбинацию абсолютно выигрышной. Поэтому он даже не уехал из
Центра после хищения и убийства обоих ученых, помогавших ему. Он был убежден,
что все продумал до конца. Убийство Мукашевича тоже укладывалось в рамки его
схемы. Он знал, что Мукашевич был охотником, и выстрел в колесо автомобиля
обязательно припишут ему. Все было рассчитано до мелочей. И тем не менее он
проиграл.
— Мне нет дела до его психологических
потрясений, — раздраженно произнес Земсков, — вполне достаточно, что
мы его разоблачили. Теперь он обязательно все нам расскажет.
— Надеюсь, что вы не собираетесь применять
пытки? — усмехнулся Дронго. — Впрочем, учитывая то, какой он сильный
и волевой человек, это абсолютно не поможет. Нет, генерал, нужен другой подход.
Я повторяю свою мысль. Он чувствовал себя победителем и проиграл. Это как в
шахматной партии, когда ты зажимаешь противника в угол и уже готов принять его
капитуляцию, но тот вдруг неожиданным ходом разрушает все задуманное тобой и
выигрывает. Нужно понять его чувства. И отнестись к нему, как к проигравшему,
но равному по силам игроку.
— Этого еще не хватало, — буркнул Ерошенко, —
он сукин сын, и ничего больше. Пускай теперь ответит.
— В таком случае мы ничего не добьемся, —
разочарованно сказал Дронго. — Я думал, вы ко мне прислушаетесь.
— Хорошо, — неохотно выдавил Земсков. —
Делайте как знаете. Что, по-вашему, должны делать мы?
— Ничего. Постарайтесь не вмешиваться, когда я буду
разговаривать с Волновым.
— По-моему, вы ошибаетесь, — вмешался
Ильин. — Может, вы-то как раз и будете для него главным раздражителем. Мы
ведь вчера с трудом удержали его, когда он набросился на вас.
— Поначалу, да. Но ему будет интересно беседовать с
человеком, который переиграл его. С другими он не будет чувствовать себя на
равных. Вы понимаете, как это важно?
— Вы хотите говорить с ним один на один? — понял
наконец Земсков.
