Он начал стаскивать с себя брюки, а она глядела на
зеркальный потолок ванной и думала о том, что именно попросит у него в качестве
свадебного подарка. Он даже не спросил, согласна ли она, не сомневаясь в
ответе. Она не для этого прошла через столько преград, чтобы отказать ему. Она
же не дура, это Сергей Хорьков знал точно. Но он не знал, что в этот момент,
когда он прижимал ее все сильнее, мысли ее были далеко. В конце концов, какое
ему дело до ее мыслей?
Поселок Чогунаш. 14 августа
Они вылетели утром четырнадцатого августа на двух
вертолетах. Дронго сидел рядом с Волновьм. После вчерашнего признания тот не
сказал больше ни слова. Земсков, напротив, был чрезвычайно словоохотлив. Он уже
предвкушал, как их будут встречать в Москве. В кратчайшие сроки удалось не
просто раскрыть сложнейшее преступление, но и найти непосредственного убийцу и
одного из главных организаторов происшедшего хищения. У генерала имелись все
основания быть довольным своей многодневной поездкой в этот сибирский поселок.
В свою очередь, генерал Ерошенко тоже улетал довольным и
счастливым. Они сумели доказать непричастность к этому преступлению
военнослужащих. Гибель Мукашевича была трагической случайностью, а не
результатом измены прапорщика. И уж тем более он не был причастен к хищению.
Удалось доказать, что во всем виноват офицер ФСБ. Это больше всего радовало
представителя военного министерства.
Накануне поздно вечером, когда Дронго уже находился в
здании, переоборудованном под небольшую гостиницу, послышался стук. К нему
пришел академик Финкель. Дронго, читавший газету, вскочил с кровати, на которой
сидел еще одетым.
— Простите, — смущенно сказал академик, —
кажется, вы уже отдыхали…
— Нет, — улыбнулся Дронго, — садитесь, Исаак
Самуилович. Я много про вас слышал. Говорят, что вы четвертый титан науки после
Эйнштейна, Бора и Резерфорда.
— По-настоящему великим был наш учитель Ландау, —
ответил Финкель, — а мы все лишь его ученики и последователи.
— Я знаю, — кивнул Дронго, — он был моим
земляком. Но я его никогда не видел. Садитесь, пожалуйста.
— Вы закончили свое расследование? — спросил
Финкель, усаживаясь на стул.
— Кажется, да. Теперь мы знаем все, что могли тут
узнать, и попытаемся найти второй похищенный заряд.
— Я все время об этом думаю. Если он попал в руки
неуравновешенных людей… Вы даже не представляете, какой опасности мы все
подвергаемся. Я и раньше был против производства ЯЗОРДов, но разве тогда нас
кто-нибудь слушал? Мне всегда казалось опасным производство вот такого оружия,
которое в отличие от баллистической ракеты может легко попасть в руки
террористов.
— Мы найдем второй ЯЗОРД, — уверенно произнес
Дронго.
— Дай Бог, — пожелал Финкель, — но я пришел
не за этим. За несколько дней вы продемонстрировали феноменальные способности
при разгадке этого преступления. Мне интересен сам тип вашего мышления. Ваше
умение находить связь даже там, где это не столь очевидно. Я помню вашу
блестящую обвинительную речь. Признаюсь, я очень беспокоился за Кудрявцева. Мне
казалось, что в конце своего обвинения вы укажете именно на него, а это ведь
мой ученик. Он прекрасный ученый. Ему предлагали фантастические гонорары и все
условия для работы в других странах. Но он предпочел вернуться, чтобы довести
свои разработки до конца. Если хотите, он фанатик идеи.
— Я это понял, — кивнул Дронго. — Впрочем, я
с самого начала исключил Кудрявцева из этого списка. С его зрением нельзя так
метко выстрелить в колесо автомобиля. К тому же в тот день шел сильный дождь, я
об этом уже говорил. Нет, я исключил его с самого начала.
— Да, вы показали блестящий образец логического
мышления. Безупречной логики, — старик вздохнул. Потом спросил: — Зачем вы
этим занимаетесь? С вашей головой вы могли бы работать в науке, а пошли на
работу в ФСБ.
— Я не работаю в ФСБ, — грустно улыбнулся Дронго.
— Простите, я не понял. Как это не работаете?
— Я всего лишь эксперт, которого иногда приглашают для
решения сложных аналитических задач. Всего лишь нанятый по договору эксперт. Но
я не являюсь штатным сотрудником ФСБ и, надеюсь, никогда не буду работать в
контрразведке.
— Извините, если я вас оскорбил.
— Нет, конечно. Только очень недалекий человек может
считать, что работа в разведке или контрразведке может унизить человека.
Нравственные критерии всегда важнее всего. В конце концов, государство должно
иметь свои спецслужбы по обеспечению нормальной деятельности самого механизма
функционирования столь сложного организма, каким является любая форма
правления. И я с большим уважением отношусь к сотрудникам спецслужб, часто
рискующим собственной жизнью ради других людей. Просто я не принадлежу к ним в
данное время, вот и все.
— Странно, я думал, что вы их штатный сотрудник.
— Нет. Просто много лет назад, когда существовала еще
такая страна, как Советский Союз, а мне было гораздо меньше лет, чем сейчас, у
меня еще сохранялись какие-то иллюзии, или идеалы, назовите их как хотите. Я
тогда был рекомендован на работу в специальный комитет экспертов ООН,
сотрудничал с Интерполом. Формально в те годы Советский Союз не входил в
Интерпол, и мы скрывали наши связи. А потом страна распалась… И я остался не у
дел. Стал никому не нужен. К тому же меня серьезно ранили в конце восемьдесят
восьмого года. Мне до сих пор кажется, что если бы я нормально мог работать в
конце восьмидесятых, то не произошло бы развала страны. Это, конечно, просто
мальчишеский бред. Что мог сделать один человек против целой системы, которая
начала разрушаться? Но у меня такое чувство, что в этом есть какая-то доля и
моей собственной вины. После распада Советского Союза я уже не был нужен
никому. Вы же помните, какая тогда поднялась вакханалия. Сносили памятники,
переименовывали города, изгоняли коммунистов.
Кому был нужен бывший эксперт ООН, представлявший канувшую в
Лету страну? А на моей родине начался шабаш. Там к власти пришли националисты,
которые вообще считали, что таких людей, как я, нужно уничтожать в первую
очередь. И тогда я переехал в Москву. Впрочем, и там меня никто не ждал с
распростертыми объятиями. Нужно было устраиваться на работу. У меня
гуманитарное образование, я заканчивал юридический факультет, но кому нужно
было мое образование в те годы? Я стал сначала консультантом, а потом
экспертом. Меня все чаще приглашали на консультации по разным сложным вопросам.
Вот так я оказался в роли эксперта. И этим теперь зарабатываю на жизнь.
— У вас сложная судьба, — согласился Финкель.
— Так получилось. Меня даже награждали в закрытой
комнате без окон и дверей. Мне показали мою награду, а потом ее забрали,
пообещав вернуть. Но до сих пор не вернули. Осенью девяносто первого меня
отправили в командировку, а женщина, которую я любил, в это время погибла.
— Я, кажется, вызвал у вас неприятные воспоминания.
