— В Италии будут, — сказал Дима, — я точно
знаю. Шенгенская зона Италию не включает.
— Уже, — усмехнулся Хорьков, — уже с Италией.
Отстаешь от жизни, Дима, стареть начинаешь. У меня в Италии вилла, я точно
знаю.
— У меня там виллы нет, — рассудительно ответил
Дима. — Ладно, — кивнул он, — я найду двоих ребятишек, которые
толково знают языки. У меня есть на примете одна пара. Сколько заплатишь?
— Как обычно. Двадцать пять им и столько же тебе.
— Нет. Пятьдесят им и столько же мне.
— Почему так дорого?
— За знание языков, — явно издеваясь, сказал
Дима. — У нас ведь виллы нету. Нам ее еще заработать нужно.
— Хорошо, — кивнул Хорьков, — черт с тобой.
Получишь сколько просишь.
Он открыл ящик стола, достал пять пачек долларов и положил
их на стол.
— Бери, — сказал он, кивая на деньги, — но
чтобы завтра у меня были твои люди.
— Будут, — уверенно ответил Дима, — только ты
нам адресок точный дай. И имя. Чтобы ребята ничего не перепутали.
— За такие бабки они могут и сами найти адресок, —
зло заметил Хорьков.
В комнату вошла Маша. Она была в длинном черном шелковом
халате. Было заметно, что под халатом у нее ничего нет. Она прошла к столу, увидев
на нем деньги. Дима встал с дивана, хромая, подошел, забрал пачки и, не считая,
положил их в небольшую сумочку, которую держал в руках.
— Давай имя и адрес, — сказал он, — я им все
передам.
— Ты же сказал, завтра, — удивился Хорьков.
— Это когда ты один сидел. А когда вас двое… —
показал на женщину Дима. — Ты ведь знаешь мои правила. Никому и никогда не
верить.
— Хам, — громко сказала женщина, — наглый
хам.
— Напрасно ругаешься, — миролюбиво заметил
Дима. — Если бы не мои принципы, ты бы сейчас в Бутырке сидела.
— Гнида, — она отвернулась.
— Хорошо, — согласился Хорьков. Он достал из ящика
стола визитную карточку Ревелли. — Вот его телефоны и адреса. В Риме и в
Париже. Запомнишь или перепишешь?
— Может, карточку подаришь?
— Не подарю, — угрюмо ответил Хорьков. — Я не
меньше твоего никому не верю.
Он увидел одобрение на лице Маши, которая кивнула ему
головой. Дима понял, что попал в собственную ловушку.
— Давай перепишу, — хрипло предложил он, —
потом сам сожгу.
— Бери, — протянул визитную карточку
Хорьков, — только не забудь потом бумажку выбросить.
Дима усмехнулся, взял ручку, бумагу и старательно переписал
все незнакомые буквы и цифры на бумагу. Внимательно сравнил. Потом
удовлетворенно кивнул головой, убирая бумагу.
— Срок какой? — спросил он у хозяина дома.
— Чем раньше, тем лучше, — быстро ответил
Хорьков, — но чтобы без дураков. Сам проверь. Чтобы наверняка, без
промаха.
— Когда у нас промахи бывали? — повернулся к
дверям Дима и, хромая, пошел к выходу. Потом повернулся к Хорькову. —
Когда все сделают, сообщу. Прощайте, дамочка, — улыбнулся он Маше и вышел
из кабинета.
— Грязное быдло, — передернулась Маша, — и с
такими типами тебе приходится общаться.
— Он нужный человек, — задумчиво заметил Хорьков.
Она подошла к дивану, где сидел гость. Взглянула и прошла
дальше, усаживаясь в кресло.
— Он слишком много о тебе знает, — вдруг сказала
она, выразительно глядя на Хорькова, — это опасно, Сережа.
— Он надежный человек, — не очень уверенно
произнес Хорьков.
Она покачала головой.
— Надежных не бывает. Ему кто-нибудь больше предложит,
и он сразу тебя сдаст. Ты ведь знаешь, что я права.
— Чего ты хочешь? — не понял Хорьков.
— Когда они закончат с Ревелли, нужно будет решать и
его проблему, — хитро улыбнулась Маша. — Зачем тебе такой свидетель?
Он ведь и у Сиротина дома был.
Хорьков с удивлением посмотрел на молодую женщину. Он вдруг
подумал, что совсем ее не знает.
Париж. 15 августа
В августе Париж бывает переполнен туристами, но здесь почти
не остается служащих, которые дружно отправляются на приморские курорты в
разные концы Франции. И Елисейские Поля заполняются приехавшими гостями,
которые бродят густыми толпами по городу, скупая все подряд. В этот день было
особенно жарко, и Ревелли, включивший в своем автомобиле кондиционер, все время
чувствовал, как ему не хватает воздуха.
Он приехал в «Крийон» рано утром на встречу с Абделем и
позвонил снизу, от портье, сообщив о своем приезде. Они ничего не стали
говорить по телефону, и Ревелли, отойдя в сторону, начал нервно прогуливаться
по небольшому залу, где обычно принимали гостей. Прибывших встречали за двумя
столиками и оформляли им номера. Вся процедура занимала не больше минуты, гости
«Крийона» не должны были ждать. Но и это бывало достаточно редко. Здесь
останавливались высшие руководители государств, для которых сотрудники
посольств готовили все заранее.
Ревелли увидел спустившегося Абделя и рванулся к нему.
— Доброе утро, — хмуро сказал он, — у вас
есть время? Я бы хотел, чтобы мы куда-нибудь уехали из отеля.
— Хорошо, — кивнул Абдель, — поедем. Я скажу,
чтобы из гаража взяли мой автомобиль. Или вызову водителя.
— Не нужно, — возразил Ревелли, — моя машина
рядом с отелем. Пойдемте.
Они направились к машине Ревелли. Рядом с отелем «Крийон» в
нескольких десятках метров с левой стороны, если смотреть с площади Конкорд,
находилось американское посольство. Выходивший из отеля Абдель зло обернулся на
посольство и передернул плечами. Ворота посольства охраняли морские пехотинцы.
— Что-нибудь случилось? — спросил Абдель, едва усевшись
на сиденье.
— У нас все в порядке, — сказал Ревелли. — Вы
можете переводить оставшуюся часть денег. Следующий груз придет через пять
дней.
— Как через пять дней? — чуть не задохнулся от
гнева Абдель. — Я ведь предупреждал вас, что мы не успеем. Нам они нужны
уже сегодня.
— Вы получили первый ящик, — успокаивающе заметил
Ревелли.
— Послушайте, Ревелли, — разозлился Абдель, —
вы не понимаете, что делаете. Вы напрасно тянете время. Если у вас нет второго
ящика, так нам и скажите.
— У нас есть второй ящик, — невозмутимо заявил
Ревелли, — через пять дней вы его получите.
— Но он нам нужен сегодня.
— Ничего не могу поделать. Нас подвели русские. С ними
невозможно работать.
— Остановите машину, — приказал Абдель, — я
не хочу ехать с вами.
