— Какая разница, что там случится? — цинично
усмехнулся Хорьков. — Если где-нибудь подохнут негры или арабы, малайцы
или туземцы. Они и так вымирают тысячами. Ну, подохнет еще несколько тысяч. И
черт с ними. Никто ничего даже не поймет.
— Где заряд? — закричал генерал.
— Мои гарантии, сначала обговорим мои гарантии. Если
мне пообещают минимальный срок и свободу в будущем, я скажу, куда увезли второй
ящик из Финляндии.
— Я не могу давать таких гарантий. — Земсков
понимал, что он не сможет пообещать виновному в таких тяжких преступлениях
Хорькову смягчения его приговора. И тем более, что сам арестованный понимал всю
невозможость этого.
— Тогда и я не буду говорить, — заявил Хорьков.
— Мы все равно найдем всех ваших людей. Всех по одному
арестуем и допросим. Нам еще расскажет обо всем ваша сожительница Суровцева.
При упоминании ее имени Хорьков вздрогнул. Он вспомнил про
Машу и про спрятанные ею деньги. «Надеюсь, она спрятала их хорошо», —
злобно подумал он.
— Вот пусть она вам все и рассказывает, —
отмахнулся Хорьков. — Я устал и ничего больше вам не скажу.
— Хорошо, — неожиданно согласился генерал, —
я поговорю с руководством страны. Вам дадут пожизненное заключение. Расстрела
не будет, только расскажите, где находится второй похищенный заряд.
— Нет. Какая мне разница — сдохнуть от пули или в
тюремной камере после многолетних мучений. Первое, по-моему, гуманней. Полная
амнистия, — вдруг нагло заявил Хорьков. — Вы же прощаете, когда
нужно, воевавших против вас людей. И в Таджикистане, и в Чечне. Полная амнистия
— и я помогаю вам найти второй заряд.
— Вы убийца, — разозлился генерал.
— Тогда ищите его сами. И учтите: у вас очень мало
времени. А кроме меня, никто не знает подробностей, — нахально ответил
Хорьков.
— Вон отсюда, — стукнул кулаком по столу Земсков.
Когда арестованного увели, в кабинете наступила тишина,
после чего Машков тихо сказал:
— Может, действительно договориться?.. Какая польза от
его расстрела? А так мы будем все знать точно.
— Договориться с этим убийцей? Никто не разрешит его
амнистировать, никто, — убежденно произнес генерал. — Мы не можем
пойти с ним на сделку. И никто не пойдет. Это исключено.
В этот момент зазвонил телефон директора ФСБ. Земсков сразу
поднял трубку, озадаченно взглянув на офицеров, сидящих в его кабинете. |
— Хорьков сказал, где второй заряд? |
— Нет. Требует полной амнистии. Обещает в таком случае
помочь в его розыске. Но твердо уверяет, что второй ящик из Финляндии вывезли.
— Придется обещать ему амнистию, — твердо сказал
директор. — Он, конечно, мерзавец, но мы должны найти второй ящик. Я
поговорю с Генеральным прокурором, но нужно гарантировать ему полное прощение,
пусть поможет нам при розыске исчезнувшего груза. Достаточно и того, что у нас
серьезно испортились отношения с Финляндией.
— Я вас понял. — Земсков положил трубку и
растерянно произнес: — Он говорит, что нужно помиловать этого мерзавца, лишь бы
он помог нам найти второй ящик.
Машков нахмурился, Левитин кивнул головой.
— Нужно будет поговорить и с арестованной Суровцевой.
Может, нам лучше ее помиловать, чем этого мерзавца?
— Дронго считает, что она была главным действующим
лицом, так сказать, вдохновителем Хорькова и Волнова. Он считает, что она не
меньше виновата в том, что произошло, — сказал Машков.
— Пусть он свои психологические рассуждения оставит при
себе, — раздраженно произнес генерал. — Нам важнее найти второй ящик,
вывезенный из Финляндии.
— Он хотел побеседовать с Суровцевой, — напомнил
Машков.
— Потом, — отмахнулся генерал. — Пусть он
потом занимается разными психологическими изысканиями. Потом он может
разговаривать с кем угодно. Он сделал свое дело в Центре, и этого вполне
достаточно.
Снова раздался телефонный звонок. Земсков вздрогнул,
обернувшись на телефоны. Но на этот раз звонил не директор. Генерал поднял
трубку.
— Товарищ генерал, — услышал он встревоженный
голос одного из своих офицеров, — арестованная Суровцева сбежала из
больницы.
— Что? Что? — он отказывался поверить услышанному.
— Арестованная сбежала из больницы, — подтвердил
офицер. — Наши сотрудники уже поехали к ней домой, вернее, к ее матери…
Земсков положил трубку и ошеломленно взглянул на Машкова.
— Она сбежала, — тихо сказал он.
— Кто? — не понял Машков.
— Она сбежала, — повторил генерал, и оба офицера
поняли, о ком он говорит.
Машков и Левитин вскочили со своих мест.
— Организуйте поиск, — задыхаясь, сказал Земсков и
схватился за сердце. — Передайте ее фотографию в милицию. Введите
оперативные планы перехвата. Найдите ее.
— Разрешите использовать нашего эксперта? —
попросил Машков.
— Делайте, что хотите, — непослушными губами
пробормотал Земсков, — только найдите ее. Обязательно найдите.
Москва. 16 августа
Если бы она не так громко стонала, то ее наверняка бы
отправили в тюремную больницу, но врач решил, что у нее могут быть внутренние
повреждения и нужно ее срочно осмотреть. Два сотрудника ФСБ поехали вместе с
ней. Один был молодой парень, лет двадцати пяти, другой постарше, лет сорока.
Ее привезли в обычную районную больницу и повели на рентген. Оба сотрудника не
стали входить в комнату, где она раздевалась, и Суровцева просто благополучно
вышла через вторую дверь рентгеновского кабинета, которую не проверили оба
сотрудника, явно сбитые с толку ее несчастным видом.
Итак, она спокойно вышла через вторую дверь, и когда
сотрудники ФСБ, потеряв терпение, вошли в кабинет, они обнаружили там
удивленного врача, не понимавшего, почему они ищут женщину, давно вышедшую из
его кабинета.
Было объявлено по всему городу, что она находится в розыске.
Отправили специальную группу к ней на квартиру, где жили ее мать и дочка. Еще
несколько групп поехали к ее родным и знакомым, где она могла появиться. Но Суровцеву
не нашли нигде. Земскову сделали укол прямо в кабинете, но он не покидал его,
дожидаясь результатов розыска. В половине первого ночи Машков позвонил Дронго.
— Извините, — сказал полковник, — что я вас
беспокою. Но мне кажется, что опять нужна ваша помощь.
— Вы слишком интеллигентны для такой организации, как
ФСБ, — засмеялся Дронго. — Мне очень понравилось ваше выражение
«кажется». Впрочем, если вам действительно так кажется, вы можете ко мне
приехать.
— У нас случилось очень неприятное происшествие, —
признался полковник. — Исчезла Суровцева.
