– Вопросы есть? – спросил Чарльз.
Я, признаться, подрастерялся.
– Вы хотите сказать, что я принят?
Чарльз зажег улыбку ватт на сорок.
– Конечно. Ты, похоже, тот парень, которого мы ждали.
Моего резюме он даже не спросил. А ведь я накануне печатал его в местном копи-центре, деньги свои тратил, которых кот наплакал. Мне сейчас было немного обидно за этот розыгрыш, за потраченное на подготовку время. Оно понятно, не все внимательны на собеседованиях, и хороших рекрутеров найти так же редко, как птицу додо, но все-таки я старался.
– Я принес резюме, – сказал я со значением и сам подивился, насколько уязвленно прозвучал мой голос. Черт. Судя по тому, как все идет, этот парень всерьез мою кандидатуру не воспринимает.
Улыбка Чарльза прибавила еще ватта два.
– О! Классно, – сказал он с подмигом.
Я подал распечатку. Он на нее даже не взглянул, а просто кинул на залежи бумаг, которых, судя по виду, никто не касался с той самой поры, как от этого здания отвалил последний паровоз. Сложно было составить впечатление, чем конкретно занимается фирма мистера Рона. Ощущение такое, что во всем этом здании мы с ним были единственные живые люди. Только мы, и больше ни души.
И все-таки, получается, на работу меня взяли. Выдали коричневую униформу, фонарик и револьвер. Сказали, что разрешение на оружие оформится чуть погодя; на этот счет я вопросов задавать не стал. Чтобы дошло до его применения, я все равно не представлял. Хуже всего, что может произойти, это что туда заберутся какие-нибудь тинейджеры и мне придется их выпроваживать. Ну да с подростками я как-нибудь совладаю. На всякий случай я прихватил свою выдвижную дубинку и баллончик с перцовым газом. Каждый вечер перед работой я наполнял плоскую фляжечку бурбоном, для сугрева. Прошу понять правильно: я не выпивоха и никогда им не был, а вот прибрежная полоса северо-востока, да еще зимой, в плане погоды штука не ахти; прохладная не то слово. Когда обходишь дворы и проверяешь неотопленные здания, надо же чем-то душу греть, помимо ходьбы.
То, что я работаю один, меня не напрягало. На дежурстве я читал (в основном детективы), разгадывал кроссворды или смотрел ночное ТВ. О жене мне беспокоиться не приходилось: ее у меня не было. Вернее, была, да сплыла. Народ судачит, что она меня бросила и уехала жить в Орегон, хотя это не совсем так.
Шумы я начал различать где-то с начала второй недели. Там на отшибе территории, вблизи магистрали, стоят два пустующих здания – одно из них трехэтажное, на вид какой-нибудь заброшенный склад. Окна на нем закрыты проволочной сеткой, так что я внутрь даже не заходил, а лишь проверял на дверях замки – на месте ли, в целости. Так что до того дня у меня и повода входить не было.
И вот во время своего обычного обхода в два ночи я невзначай услышал звук открываемых и закрываемых дверей, прямо внутри пустого здания; и еще мне показалось, что я увидел там проблески огня. Окна и двери при проверке оказались не потревожены, да и голосов внутри не было. Я посветил фонариком на крышу, но и там все тоже было вроде как нормально: ни дыр, ни пробоев в крыше, через которые можно влезть. Но тот огонь вызвал у меня беспокойство: не дай бог залезет какой-нибудь бомжик, распалит огонек и заснет – так это, не ровен час, весь дом запалить можно.
Я снял с пояса связку ключей и нашел тот, что от главной двери. Все ключи у меня помечены цветным скотчем, а цвета я знаю назубок, так что нужный ключ нашелся сразу. Дверь открылась легко, и я шагнул внутрь, оказавшись в приземистом помещении во всю длину нижнего этажа.
В конце там находился широкий дверной проем, из которого на верхние этажи вела лестница, а еще одна вела вниз, в котельную. Свет исходил именно оттуда. Я вынул из кобуры «таурус» и, держа его в правой руке, а левой поводя лучом фонарика, направился к проему. Я прошел примерно полпути, когда до моего слуха донеслась поступь шагов. В голове у меня тенькнул тревожный звоночек, и я поспешил загасить свой луч, а сам замер там, где тень погуще.
В проеме появились двое. Оба в длинных, напоминающих мантии черных пальто, черных брюках и черных же ботинках на толстой подошве. Лица были скрыты, пока они не ступили в пространство этажа. Над входом там теплилась пыльная лампочка, и в ее чахлом свете стали видны их черты. Это были мужчина и женщина, только какие-то… не такие. Оба лысые, с бледными, чуть ли не землистыми черепами в густой сети вен, выступающих из кожи. Мужчина был крупнее, с красными глазами на голом лице, на котором больше ничего не было – ни носа, ни рта, а просто плоский участок кожи под глазами. Рядом с ним стояла женщина, это было видно по линии груди под пальто. У нее был рот и мелкий, едва обозначенный нос, а вот глаз не было вовсе – вверх от носа сплошная, без зазоров, кожа.
Справа от них послышались какие-то звуки, и в этаже показались еще две фигуры. Первая – еще один высокий мужчина в черном, как и остальные. Лица видно не было, а затылок был бледный и круглый как шар; сходства с шаром добавляло отсутствие ушей. Одна рука у него висела сбоку, а другая покоилась на плече мелкого тщедушного человечка в коричневых штанах и рубашке. Ко мне он стоял спиной, так что лица я не различал. На правом виске у него виднелась рана, а с левой стороны головы и рубашки запекшаяся кровь, как будто пуля, прошив череп, вышла у него из левого виска.
Наверное, мне полагалось вмешаться, но я стоял не шевелясь. Сердце билось гулко и часто, а испуг был такой, что я поймал себя на том, что не дышу. А когда все-таки выдохнул, то сделал это так звучно, что напрягся, как бы та четверка меня не услышала и не направилась ко мне. Секунду-другую казалось, что женщина, насторожившись, вглядывается своим незрячим лицом в тень, где затаился я. Затем ее пальцы стали чутко ощупывать темноту, ища того окровавленного коротышку. То же проделал и ее безротый спутник, и когда его нащупали все трое, то приобняли и бережно, даже нежно повели к лестнице, и дверь за ними закрылась. Немного постояв и набравшись духу, я крадучись двинулся следом.
Дверь оказалась не заперта. За ней, как я уже говорил, одна лестница вела на верхние этажи, а другая вниз. Топка в котельной гореть была не должна, но сейчас она полыхала. Я это чувствовал и по запаху, и по сухому дыханию зноя.
Я спускался, пока не приблизился к тамбуру с железной дверью, от ржавчины едва держащейся на своих шарнирах. Она была отворена, и видно было, как там внутри неровно играет свет, кидая на стены и пол малиново-оранжевые блики. Изнутри слышалось ревущее гудение огня. Я придвинулся ближе. По спине у меня струйками сбегал пот, а ладони, сжимающие револьвер и фонарик, были от него скользкими. Я был уже почти у двери, когда огонь неожиданно погас, а единственным источником света остался луч фонарика. Я сделал глубокий вдох, вслед за чем с напускной решимостью шагнул в помещение.
– А ну-ка…
Я остановился. В помещении было пусто. Внутри виднелась массивная топка, но она не горела. Я приблизился к обогревательным трубам и осторожно протянул руку. Прежде чем прикоснуться, я осторожно замер, понимая, что, если в чем-то просчитаюсь, рука потом может и не залечиться.
