– У женщин тоже бывают свои обеты, инспектор. Причем я сомневаюсь, что даже Гиппократ мог бы соперничать с ними в стойкости, если б они избрали хранить молчание. Хотя мне, признаться, любопытно, кто вам рассказал про недомогание Элси Уорден.
– К сожалению, сказать этого не могу, – отозвался Берк. – У полицейских, знаете ли, тоже есть свои секреты.
– Ничего, ничего, – успокоила миссис Эллинсон. – Думаю, достаточно скоро я это выясню.
– А я вижу, Элси Уорден относится к вам с большим доверием, при вашем-то скромном стаже проживания в деревне.
Миссис Эллинсон чуть наклонила голову и посмотрела на Берка с обновленным интересом кошки, вдруг обнаружившей, что мышь, с которой она тешится, вдруг делает неожиданный, хотя и обреченный рывок на волю: хвостик надежно прижат кошачьей лапой.
– Элси сильная молодая женщина, – произнесла миссис Эллинсон с толикой осторожности, которой до этого не было. – При том что эта деревня известна своей нетерпимостью к сильным женщинам.
– Боюсь, я не вполне вас понимаю, – сказал Берк.
– Когда-то, много лет назад, здесь вешали ведьм, – сказала миссис Эллинсон. – Три женщины приняли смерть как раз в сердце этой деревни; еще несколько оказались в темнице и зачахли там. Те трое, которых повесили, до сих пор в разговорах зовутся «андерберийскими», а тела их лежат за кладбищенской оградой.
– Три камня, – вспомнил Берк.
– А, так вы их видели?
– Я не знал про них, хотя и заподозрил, что это какие-то надгробья, – сказал Берк. – Даже подивился, что за оградой еще и памятные знаки.
– Те плиты на самом деле не в память об убиенных, – со знающим видом сказала миссис Эллинсон. – На нижней стороне каждой выбит крест; крестами они лежат на земле. Суеверие, ставшее причиной казни тех женщин, преследует их и в земле.
– А откуда вам известно про кресты?
– Местные хроники. В таком уединенном месте каждый вынужден развлекаться на свой лад.
– Однако времена нынче, можно сказать, просвещенные, да и деревня уже не та, что была когда-то.
– Инспектор, вы бы назвали Мэла Треворса просвещенным?
– Я его при жизни не встречал, лишь раз поглядел на его останки. Все, что мне остается, это принимать на веру свидетельства других.
– Извините, инспектор: а почему вы все-таки не женаты? – внезапно спросила миссис Эллинсон. – Почему в вашей жизни нет женщины?
Теперь с осторожностью отвечал уже Берк.
– Видите ли, все мое основное время занимает работа, – начал он, толком даже не зная, зачем он объясняется перед этой особой (может, потому, что так можно подробнее разузнать о ней самой). – Судя по всему, я так и не встретил той женщины, которая бы мне подходила.
Миссис Эллинсон чуть подалась вперед:
– А вот я подозреваю, инспектор, что подходящей женщины для вас просто нет. Я вообще не уверена, что женщины вам нравятся. Нет-нет, не в физическом плане, – быстро добавила она, – здесь аппетиты у вас мало чем отличаются от остальных мужчин. Я о том, что вам скорее всего не нравится их умственный склад. Похоже, вы им не доверяете, а может, и презираете. Они вам непонятны, и это вызывает у вас перед ними страх. Их запросы, их эмоции, работа их тела и ума – все это вам чуждо, и по этой причине вы их боитесь, точно так же как мужчины Андербери страшились женщин, которых они заклеймили «ведьмами» и повесили унылым зимним днем.
– Миссис Эллинсон, женщин я не боюсь, – воскликнул Берк несколько более запальчиво, чем намеревался.
Прежде чем заговорить снова, она улыбнулась, и Берку вспомнилась улыбка на лице миссис Пакстон, когда она сегодня ободряла своего мужа. К дому близились шаги – судя по неровности поступи, возвращался доктор Эллинсон, – но Берк сейчас смотрел только на миссис Эллинсон, погруженный в сквозную глубину ее зеленых глаз.
– В самом деле, инспектор. Не знаю, правда ли это, – сказала она, не обращая внимания на его уязвленность. – Мне вот так не кажется. Совсем не кажется.
***
В гостиную вошел доктор Эллинсон, и после подобающего промежутка времени его супруга объявила, что уходит к себе.
– С вами, инспектор, мы, скорее всего, увидимся снова, – сказала она перед уходом. – Лично мне бы этого хотелось.
С Эллинсоном Берк провел еще с час; нового для себя он открыл немного, однако приятно было порассуждать с человеком, доподлинно сведущим в вопросах физиологии. Эллинсон предложил подвезти его до деревни, но Берк учтиво отказался, согласившись лишь на стаканчик бренди, чтобы было теплее в дороге.
О выпитом на дорожку он уже вскоре пожалел – да, бренди несомненно согревал, но вместе с тем он туманил голову, а холода для протрезвления было явно недостаточно. Раз или два, до того как выйти на дрогу, Берк запнулся и чуть не упал, так что теперь придерживался середины дороги, опасаясь канав на обочинах. Он шел всего лишь несколько минут, когда в кустах где-то справа обозначилось присутствие. Берк остановился и вслушался, но остановилось, чутко замерев в поросли, и оно. Как и Стокс, Берк был человеком городским до мозга костей и полагал, что в таких местах водится довольно много ночных животных, однако это по ту сторону кустов было весьма крупным. Возможно, барсук или лиса. Держа фонарь над собой, он продолжил движение, и тут что-то вкрадчиво скользнуло ему по пальто. Обернувшись рывком, Берк успел заметить, как что-то черное мелькнуло и скрылось в кустах слева. Дорогу оно пересекло за его спиной, так близко, что на ходу задело и его.
Берк завел руку за спину и провел по пальто. Пальцы оказались вымазаны чем-то темным и слоистым, как куски сожженной бумаги. Он поднес их ближе и изучил в свете фонаря, после чего поднес к носу и осторожно понюхал.
Пальцы действительно пахли горелым, но это была не бумага. Берку вспомнилось происшествие многолетней давности, когда он оказался в доме, охваченном огнем, и пытался извлечь оттуда уцелевших, пока крыша строения не рухнула. Он отыскал там одну только женщину, которая на момент обнаружения сильно обгорела. Снаружи возле дороги она испустила дух, а Берку помнилось, как к его рукам пристали лоскутки ее кожи, и память о том запахе с той поры никогда его не покидала. По этой причине он теперь редко ел свинину: запах жарящейся свиньи очень уж близок к смраду паленой человеческой плоти. И вот сейчас именно этим пахли его пальцы.
Берк как мог стряхнул этот налет с пальто и продолжил путь к деревне, теперь уже быстрее, а там, стуча подошвами, и вовсе перешел на бег, при этом неизбывно сознавая, что его по подлеску что-то преследует. Существо перестало за ним гнаться лишь тогда, когда он достиг пределов деревни. Озирая черноту кустов, Берк тяжело переводил дух. На мгновение ему показалось, что там внутри он сгустком тьмы различает некую фигуру, но едва он ее заметил, как она тут же исчезла. Тем не менее этот силуэт с ним оставался, а ночью он как будто видел его во сне: форму его бедер, всхолмие грудей.
