Чуть погодя дверь открылась и в помещение вошло огромное существо. Как и те рыбаки у озера, гигант был обнажен и обрит наголо. Но мышцы у него были куда крупнее, а плечи такие, что удержать на них, скажем, лошадь ничего не стоило. Одни лишь ладони у него были в треть метра шириной.
«Покажи им», – дал телепатическую команду Тифон.
Гигант приблизился к двери и взялся за ручку указательным и большим пальцами аккуратно, с поистине женственной грацией. Он вышел, а вскоре возвратился с трехметровой доской толщиной в голову и весом не меньше полуцентнера. Он остановился на середине комнаты и, схватив доску поперек гигантской пятерней, сжал. Пальцы вдавились в дерево так, будто это была мягкая губка. Сделав вручную желоб, он схватил доску за края и переломил ее как щепку, после чего застыл, ожидая дальнейших указаний.
«Покажи ему», – велел гиганту Тифон.
Тот протянул половину доски Найлу. Разумеется, это была цельная древесина.
– Но плоть у него, по-видимому, все-таки мягче, чем дерево? – поинтересовался Найл.
Тифон лишь улыбнулся.
«Покажи себя», – велел он.
Мег протянул руку ладонью кверху, чтобы можно было коснуться. По твердости она не уступала натянутой на металл дубленой коже. После этого гигант протянул руку и капитану, который для приличия поскреб ее когтем.
– Карвасид – гений научной мысли, – убежденно сказал Тифон. – Один из величайших изобретателей, каких когда-либо видел свет.
Найл поглядел в жесткое лицо мега: твердые голубые глаза были будто сделаны из стекла, хотя безусловно видели.
Тифон кивнул, и мег вышел.
Найл вновь коснулся животрепещущей темы:
– Когда я смогу выяснить насчет брата?
– Я позабочусь о том. чтобы завтра ты встретился с карвасидом.
– Спасибо.
– Когда это произошло?
– Неделю тому назад. Неделю с небольшим.
– Ну, значит, времени у нас предостаточно. Летальный исход от яда трекуты наступает через двадцать восемь дней.
– А есть ли противоядие? – забеспокоился Найл, подумав о том, сколько понадобится времени, чтобы доставить спасительное средство домой.
– В нем нет нужды, – успокоил Тифон. – Карвасид может исцелить вашего брата на расстоянии.
– Магией?
– Никакой магии. Наука, основанная на мыслительных вибрациях. – Он подложил себе рыбы. – Возможно, завтра вы и сами встретитесь с карвасидом. У нас вечером заседание совета, и карвасид тоже там будет. Я осведомлюсь, можно ли вам присутствовать.
– Благодарю, – сказал Найл, ощущая между тем смутное сомнение.
Ему припомнилась последняя «встреча» с Магом: чье-то невыразимо гнетущее, крабье присутствие, сдавившее грудь так, что перехватило дыхание.
Дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек, вид которого живо напоминал Вайга: те же борода, темные кудри, округлое жизнерадостное лицо. Судя по всему, увидеть здесь паука было для него полной неожиданностью.
– А, Герек, – улыбнулся Тифон. – Это мой помощник, – пояснил он Найлу. – А это Найл, правитель города пауков, – сказал он вошедшему. – Со своим… эскортом и стражей в одном лице: капитаном.
Найл встал, и они с вошедшим коснулись предплечьями. Как и у Тифона, запястье Герека украшала золотая лента с часами. От жизнерадостного, улыбчивого помощника Тифона пахло машинным маслом, а на носу не была стерта сажная полоска. Поприветствовав Найла, Герек удивил тем, что повернулся и выразил любезность еще и капитану.
– Вина? – спросил Тифон.
– Не мешало бы, – запросто ответил Герек. Приняв полный бокал, он тут же отпил половину, после чего с улыбкой сказал Найлу: – Уфф, вот чего мне недоставало!
Безо всяких церемоний он рухнул в кресло и стал накладывать на тарелку рыбу.
– Проголодался? – приязненно спросил Тифон.
– Не то слово!
– Ну что ж, вот вместе и подкрепимся, – кивнул Тифон и, когда по сигналу вошла служанка, сказал: – Ката, подавай обед.
Найл думал, что с трапезой уже покончено. То, что рыба – всего лишь легкая закуска, было приятной неожиданностью.
– Как вы сюда добрались? – спросил Герек у Найла.
– Пешим ходом.
– И долго шли?
Найл чуть помедлил, подсчитывая.
– Семь дней.
– Быстро вы ходите. А почему не воспользовались одним из тех шаров?
– Боязно. Не ровен час, врезались бы, как Скорбо. – Интересно, как они отреагируют на это имя.
Герек, впрочем, отнесся к этому вполне непринужденно.
– Никуда он не врезался, – сказал он, подливая себе вина.
– Вот как?
– Именно так. Это мы его посадили. Точнее, карвасид. Над нами и муха не проскользнет.
Тифон, похоже, не был доволен таким поворотом разговора. Конец нежелательным расспросам положила все та же служанка, вкатившая перед собой тележку (Найл видел подобную только раз, в доме у Доггинза). Ката начала расставлять на столе блюда, по большей части примерно такие же, что подавались во дворце у Найла: мясо, фрукты, орехи, фаршированные птички, обжаренная в тесте рыба. Были здесь и те глазастые озерные толстушки, и какие-то мелкие, с мизинец, подобия кальмаров, тоже в тесте. Довершал снедь большой графин золотистого меда. Герек поглядывал на все это изобилие с нескрываемым вожделением, что лишний раз напомнило о Вайге. Сходство даже усилилось, когда он исподтишка хищно глянул вслед уходящей Кате.
Каждый сам наполнял себе тарелку. Еду брали пальцами.
В этой непринужденной атмосфере Найл задал донимавший его вопрос:
– Почему, интересно, у Каты нет языка?
Ответил Тифон:
– Здесь почти всем женщинам его удаляют в раннем детстве. Карвасид таким образом добивается, чтобы они учились разговаривать мысленно.
– Но ведь это ужасно больно?
– Нет. Операция проходит под наркозом.
– А мне кажется, все равно это жестоко, – высказал соображение Герек.
Найл был рад услышать солидарное мнение. Сама мысль о том, что у женщин удаляют язык, вызывала отторжение.
– Дело здесь в том, – как бы извиняясь, заметил Тифон, – что карвасид до болезненности чувствителен к шуму.
Герек мотнул головой.
– А не проще ли издать указ, запрещающий женщинам шуметь во дворце? Не одно и то же?
– Согласен, – кивнул Тифон. – Но ты же знаешь карвасида. Он всегда поступает так, как сочтет нужным. – Он посмотрел на Найла. – Возводя этот город, карвасид был убежден, что наша земля неминуемо подвергнется нападению пауков, и это изрядно распалило его нрав. Но могут ли осуждать его те, кто знает, каково это – пережить захват твоего города? Те. чьи собратья безжалостно истреблялись и пожирались? – Он повернулся к капитану. – Уж вы простите мне откровенность.
