– Как сейчас, буквально наяву. Я подумал, что дочка возвратилась. А она возьми и исчезни.
– Интересно, а это любому дано?
– Было бы желание, настоящее.
– Но… как?
Найл хотя и верил рассказу, но в голове не укладывалось, как такое возможно, во всяком случае для него.
– А ну-ка закрой глаза, – спокойным голосом приказала Леда, и Найл повиновался. – Теперь попытайся представить комнату, в которой сейчас находишься. Тебе в ней знаком каждый уголок. Можешь сказать, какого цвета здесь стены? Глаза не открывай.
– Ммм… желтоватый такой? – спросил Найл неуверенно.
– Открой глаза, оглядись.
Стены, как выяснилось, были синие.
– Опять закрой. Здесь на столике цветок в горшке. Укажи на него.
Найл указал. По команде открыть глаза убедился, что рука направлена не совсем туда, куда нужно.
– Как же ты думаешь визуализировать комнату, которую даже толком не помнишь? Если хочешь перемещать дух, надо всматриваться так, чтобы в памяти засела каждая деталь.
– Когда устал, это непросто… – признался Найл. И тут ему в голову пришла мысль: – Стоп. Кажется, есть ответ.
Он молча прошел в спальню и, порывшись в ящике комода, вынул из-под стопки белья золотистый медальон – округлый, на изящной цепочке, – который на ладони протянул Леде.
– Вот. Зеркало мысли. Мне его дали в Белой башне.
– Для чего оно? – спросила Леда, не притрагиваясь к вещице.
– Фокусирует ум. В первый раз, когда использовал зеркало, я в считаные минуты запомнил план города.
Надев на шею, он под туникой опустил медальон на грудь так, чтобы выпуклая сторона прилегала к коже как раз над солнечным сплетением.
– Сейчас я с его помощью запомню комнату.
И Найл перевернул медальон другой стороной.
Он уже позабыл, насколько болезненным может быть при этом ощущение, если ум утомлен. Сердце на мгновение застыло, вслед за чем учащенно забилось, как после прыжка в ледяную воду.
– Больно?
От Леды не укрылось, что Найл поморщился.
– Немножко.
К ощущению он вскоре приноровился. Все в комнате выглядело теперь более четким, контрастным. Даже свет, казалось, отражался от большего количества поверхностей. Хотя, разумеется, это лишь усилилось персональное восприятие.
Он внимательно оглядел комнату, запоминая детали интерьера. Усилий никаких не потребовалось – куда легче, чем в свое время запомнить карту города. Всего-то надо было приметить несколько предметов и их положение относительно друг друга. Секунда-другая.
– Я готов, – объявил он. – Что теперь?
– Теперь иди назад в спальню и попытайся представить эту комнату. Погаси свет, если так будет сподручней.
Гасить свет в спальне даже не понадобилось. Едва прикрыв глаза, он воссоздал соседнюю комнату так живо, будто сам там находился, – налицо каждая деталь. И вместе с тем он пребывал в спальне, а комната смотрелась как бы сама по себе. Что-то было не так, и это удручало.
Тогда Найл припомнил, как с этим обстояло дело в Белой башне. Старец тогда велел ему закрыть глаза. А спустя мгновение он очутился во дворце Каззака. Каким-то образом Старец его туда перенес.
Но ведь Старец – не более чем компьютерный эмулятор. А следовательно, он, Найл, каким-то образом перенесся сам. Вся сила кроется в его собственном уме.
Не успел он это осмыслить, как все произошло само собой. И вот он уже стоял в комнате рядом с Симеоном и Ледой, так близко, что впору коснуться. Ощущалось даже, как тянет легкий ветерок с балкона. Собственное тело выглядело осязаемо плотным – кажется, при желании можно отдернуть штору или закрыть балконные двери.
Занятые разговором Леда с Симеоном его пока не видели. Первой присутствие Найла в комнате обнаружила Леда. Взыскательно оглядев его, она протянула руку, прошедшую через него насквозь.
– Ну вот, получилось, – подытожила она.
Найл победно кивнул, не рискуя, однако, говорить вслух – в прошлый раз, помнится, это привело к тому, что он мгновенно возвратился в свою телесную оболочку. Даже сейчас его странным образом словно тянуло назад. Он уже поддался было, но тут вмешалась Леда:
– Постой!
Судя по всему, его теперешнее состояние было ей вполне знакомо. Пройдя рядом, она отодвинула штору, открыв тем самым выход на балкон.
– Сейчас ты находишься вне тела и сила притяжения на тебя не действует. Может, прогуляешься по воздуху?
Слова эти она произнесла вслух, но ощущение было такое, будто они передались Найлу в мозг напрямую, как при контакте с пауками. Леда, несомненно, говорила чистую правду.
Найл без колебаний ступил на балюстраду балкона и сделал шаг вперед. Вниз он при этом не рухнул, а как бы подвис в воздухе, созерцая под собой плитку тротуара. Здесь он все-таки поддался влекущему зову тела. Мгновение, и вот он уже сидит у себя на кровати.
Повернув под туникой медальон другой стороной, Найл тотчас испытал облегчение. К моменту выхода из спальни усталость бесследно исчезла.
Найл взял Леду за руку.
– Спасибо тебе.
– Теперь ты видишь, каждому под силу перемещать свою душу, – сказала она с улыбкой.
Симеон на это лишь хмыкнул.
– По мне, так уж лучше держать душу у себя в теле.
– Если тебе завтра в путь, то сейчас, наверное, лучше прилечь, – заметила Леда.
Найл покачал головой.
– Никаких завтра. Выходить нужно сию же минуту. Через пару часов рассвет, а я должен уйти незамеченным.
– Тебя все равно разглядят, когда солнце взойдет.
Найл с загадочным видом улыбнулся.
– Дорогу, по которой я пойду, не заметит никто.
В прошлый раз Найл пробирался по этим катакомбам в сопровождении Асмака, начальника воздушного сообщения пауков, и тот телепатически передавал ему свое сокровенное знание подземного лабиринта. А так как память у пауков, по сути, фотографическая, извивы галерей словно бы купались в неярком рассеянном свечении, дающем Найлу возможность «видеть» каменные стены и неровный пол под ногами. Теперь единственным источником света был миниатюрный, хотя и достаточно мощный фонарь, найденный в свое время в ящике с больничным оборудованием, оставшемся еще от прежних, давно покинувших Землю людей. Похожий на белый стержень луч, который можно было регулировать, уверенно распарывал тьму за счет практически вечных ядерных батарей. И все равно промозглая мгла подземных галерей казалась неодолимой.
Найл уже прошел ту часть туннеля, что была создана людьми, где громадные блоки скреплялись обретшим гладкость мрамора цементом. Теперь он ступал по природному камню, миллионы лет назад проточенному подземной рекой. На серой неровной поверхности то и дело попадались окаменелые следы аммонитов, а отдельные выщербины под ногами указывали, что пол местами искусственно выравнивался.
