В 1936 году резидент советской разведки в Париже ИЛ. Смирнов-Глинский сообщал в Центр: «“Иванов” (псевдоним Третьякова. — В.Г.) исполняет добросовестно необычайно трудную работу, ибо, несомненно, что производство ИНД (операция «Информация наших дней». — В.Г.) — вредное производство: слух, внимание, нервы напряжены 8–9 часов в сутки… За добросовестную работу я наградил “Иванова” суммой в две тысячи франков. Он работает удивительно хорошо и внимательно, не за страх, а за совесть»
.
Советская разведка благодаря Третьякову на протяжении целого ряда лет получала богатейшую и разностороннюю информацию из первых рук о деятельности Русского Обще-Воинского Союза и его руководства. Об этой операции, где главным действующим лицом был Третьяков, еще пойдет речь в дальнейшем. Генерал Витковский, повседневно общавшийся в те годы с Третьяковым, спустя четверть века оценивал его поведение и деятельность следующим образом: «Он держал себя так, что никогда ни в ком не вызывал подозрения, тем более ошеломило всех совершенное им преступление»
.
Богатая и разносторонняя информация, получаемая чекистами от Скоблина и Третьякова, прекрасно дополняла друг друга и давала советским спецслужбам уникальные возможности знать обо все происходящем в руководстве РОВСа, наблюдать и контролировать его деятельность, вмешиваться в нее по своему усмотрению и пресекать подрывные антисоветские действия военной эмиграции, а в конечном счете — способствовать разложению и дезорганизации работы Русского Обще-Воинского Союза как наиболее опасной, по их мнению, эмигрантской организации. О последующей деятельности С.Н. Третьякова еще пойдет речь в дальнейшем в этой книге.
Сын против отца: Николай и Федор Абрамовы
На протяжении ряда лет активную работу против организаций российской военной эмиграции вел советский разведчик Николай Федорович Абрамов. Интрига этой истории заключается в том, что он был сыном заместителя председателя РОВСа и начальника III отдела этой организации в Болгарии генерала Ф.Ф. Абрамова. Николай родился в 1909 году в Варшаве в семье в ту пору полковника Абрамова. Но его становление происходило фактически без влияния отца, которого он видел с 1914 года очень редко, ибо тот находился на фронтах сначала Первой мировой, а затем Гражданской войны, а в конце 1920 года оказался в эмиграции. Сын генерала остался в России, где жил с матерью и бабушкой.
По имеющимся данным, в 20-е годы генерал Абрамов предпринимал попытки вывезти сына из России, действуя как по линии Международного Красного Креста, так и используя верных офицеров. Генерал, в частности, послал за сыном казачьего есаула, который нелегально пробрался из-за границы в Одессу, а затем приехал в Ржев, где жил мальчик. Но бабушка, с которой он находился, категорически отказалась отпускать внука за границу, да и сам он не хотел выезжать туда
.
Мать Николая умерла в начале 20-х годов, поэтому он жил с бабушкой и воспитывался ею. По некоторым данным, после ее смерти он даже оказался в детском доме. Так или иначе, сын генерала окончил в 1926 году среднюю школу и сначала трудился чернорабочим, живя у своей тети, сестры отца, а потом работал в Обществе содействия армии, авиации и флоту (Осоавиахим). Будучи призван в 1929 году на воинскую службу, Николай проходил ее на Черноморском флоте, окончил водолазную школу в Балаклаве (правда, по другим данным, он, мечтая с детства о море, поступил в нее сразу после окончания семилетки) и служил в Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) при ОГПУ, где вступил в комсомол. Здесь он был привлечен «к негласной работе по линии ОГПУ». Н.Ф. Абрамов принимал участие в подъеме потопленных в годы Гражданской войны судов. Однажды в ходе такой операции при расчленении корпуса затонувшего крейсера он был серьезно контужен, и с работой водолаза ему пришлось расстаться
. С этого времени его прежнее «негласное сотрудничество с ОГПУ» переросло в новое качество.
Дело в том, что ОГПУ и его Иностранный отдел в это время, как уже указывалось ранее, активно проводили операции против Русского Обще-Воинского Союза и искали возможности и людей для проникновения в его ряды и освещения деятельности этой организации изнутри. И для выполнения этой работы как нельзя лучше мог пригодиться Николай Абрамов, сын одного из руководителей РОВСа.
В результате Абрамов-младший был принят на службу в ИНО ОГПУ с перспективой нелегального вывода в Болгарию для внедрения в Русский Обще-Воинский Союз. По имеющимся данным, к непосредственной разработке плана его внедрения в РОВС был привлечен довольно молодой (около 30 лет), но уже опытный разведчик Д.Г. Федичкин. Он вспоминал впоследствии: «Руководство ОГПУ решило направить Николая в Болгарию. Он был предан советской власти, мужественен, инициативен. Его появление в Софии не должно было вызвать подозрений. Вполне резонно, что после смерти матери и бабушки, став самостоятельным, Николай пожелал воссоединиться со своим отцом». Изучив в свое время его биографию и служебный путь, Федичкин пришел к выводу, что он — надежный человек, способный помочь ИНО ОГПУ «вскрыть антисоветские планы, парализовать практическую подрывную деятельность белоэмигрантских кругов».
Впрочем, вспоминал Федичкин, здесь возникала и серьезная нравственная проблема: сын против отца. «Можно привести множество примеров, когда дети не разделяют взглядов своих отцов, поступают вопреки их воле, — писал он. — Но тут было совершенно другое: чтобы обезвредить антисоветские действия РОВС, Николай должен был скрывать от отца свое истинное лицо». «По этому поводу у нас шли бурные дебаты, — вспоминал Федичкин. — Одни говорили, что неэтично, безнравственно побуждать сына скрытно действовать против родного отца. Другие стояли на совершенно противоположной позиции: ничего безнравственного тут нет! Сын защищает свое отечество от происков врага, сбежавшего за кордон. И совсем не важно, что врагом этим оказался родной отец».
Эти дебаты взялся разрешить А.Х. Артузов, с 1930 года — заместитель начальника, а с августа 1931 года — руководитель ИНО ОГПУ, непосредственно руководивший подготовкой этой операции. Он сам выехал в Севастополь, где тогда жил Н.Ф. Абрамов, и встретился с ним. После беседы тот дал согласие на участие в этой операции, а через несколько дней приехал в Москву, где у него состоялся новый большой разговор с Артузовым. В результате Николай был принят на службу в ИНО, и развернулась тщательная подготовка в выполнению возложенной на него ответственной задачи. Ему предстояло проникнуть в РОВС, выведать его антисоветские планы, парализовать и предотвратить, насколько возможно, его практическую подрывную деятельность. При этом, по некоторым данным, Абрамов-младший не скрывал от своих кураторов в ИНО, что он не хотел бы бороться лично против отца как человека, а намерен попытаться повлиять на него, чтобы тот отошел от антисоветской деятельности
. Но если это и было действительно так, то, появившись у отца, он, несомненно, должен был убедиться в том, что последнее невозможно, и тот намерен вести непримиримую борьбу с советской властью до конца.
Так или иначе, после завершения разведывательной подготовки Н.Ф. Абрамов, которому был присвоен оперативный псевдоним «Ворон», был выведен за границу, сначала в Германию. Будучи устроен матросом торгового суда дальнего плавания, Н.Ф. Абрамов «бежал» с него в Гамбурге в октябре 1931 года. Анализ различных российских и зарубежных источников позволяет реконструировать картину его появления и деятельности за границей. При этом следует сразу оговориться, что в существующих материалах версии и интерпретации происходившего за рубежом с этим советским разведчиком существенно различаются.
