Но в 1933 году у членов НСНП стали якобы возникать первые подозрения в отношении Абрамова-младшего. Это было обусловлено его чрезмерным любопытством, предложением создать тайную конспиративную организацию. Он съездил якобы в Белград, в центр НСНП, но получил там отказ. Постепенно сын генерала стал отходить от НСНП. После того как Браунер был освобожден в 1934 году от своих обязанностей в НСНП и исключен из него как сотрудник «Внутренней Линии» (а отношения этого союза с РОВСом стали приобретать все более напряженный и конфликтный характер), другие чины РОВСа и сотрудники «Внутренней линии» выходят по приказу капитана Фосса из этой организации. Сделал это и Николай Абрамов, хотя и не принадлежал ни к РОВСу, ни к «Внутренней линии». Впрочем, в другой публикации в «Возрождении» указывалось, что он был исключен из НСНП. Вслед за этим, по утверждению автора статьи в газете «Возрождение», он был привлечен Фоссом к работе РОВСа, хотя и не получил определенной должности, но выполнял лишь отдельные поручения «секретного характера» и был, по существу, осведомителем «Внутренней» и «Внешней линии» РОВСа, собирал материалы о русских эмигрантах. Начиная с совместной работы в НСНП, у Абрамова-младшего сложились определенные отношения с капитаном Браунером, которые развивались в дальнейшем
.
Согласно другим источникам, Абрамов-младший вслед за работой в НСНП, где его карьера не сложилась, был допущен по линии РОВСа к занятиям по обучению диверсионной деятельности, а затем к руководству по обучению стрельбе в одной из секретных организаций. Он выполнял также «различные простейшие поручения по службе контрразведки и наружного наблюдения» и, имея уже профессиональные навыки, достиг хороших показателей и в спецподготовке «белого террориста». Постепенно сын генерала «все более становился своим человеком в управлении 3 отдела (РОВС), где постоянно бывал, помогая иногда в канцелярской работе». Так постепенно, шаг за шагом Николай Абрамов завоевывал доверие к себе в эмигрантских кругах и все ближе подбирался к секретной оперативной информации Русского Обще-Воинского Союза. И, по некоторым данным, в 1935 году он был допущен к секретной информации III отдела РОВСа и получил возможность передавать ценные сведения советской разведке
.
Чин РОВСа в Болгарии в ту пору П.Н. Бутков, сотрудничавший и с «Внутренней линией», так вспоминал и описывал Абрамовамладшего в то время: «Ладный, высокий, интеллигентный молодой человек стал нашим инструктором по стрельбе». Он добавлял, что стрелял тот действительно отлично, гася папиросу на довольно большом расстоянии. Бутков указывал, что изредка бывал у него в небольшом магазинчике на ул. Легэ, где тот торговал коллекциями марок. Он был женат на «милой русской девушке», мать которой была зубным врачом в Софии. Абрамов-младший, вспоминал Бутков, был принят в большое русское и болгарское общество
.
Касаясь личной жизни Николая Абрамова, заметим, что в Софии он познакомился с ученицей местной русской гимназии Натальей, дочерью эмигрантов. По некоторым данным, это произошло при посредстве Абрамова-старшего, который поддерживал с матерью этой девушки, Александрой Семеновной, дружеские отношения. Она была врачом по профессии, и ее кабинет и квартира находились в особняке, располагавшемся неподалеку от здания, где размещался III отдел РОВСа. В 20-е годы она приехала с малолетней дочерью из СССР в Болгарию к мужу, находившемуся здесь в эмиграции и ставшему болгарским подданным. Весной 1933 или 1934 года Николай Абрамов женился на этой русской девушке и переехал из квартиры отца к своей теще, на улицу Оборице, где и проживал до высылки из Болгарии.
По некоторым данным, брак отца и матери супруги Абрамовамладшего распался, но отношения Николая с женой и тещей носили близкий и доверительный характер, и они стали помощниками советского разведчика. Александра Семеновна считала свой отъезд из СССР ошибкой и надеялась когда-нибудь вернуться домой. Как врач, теща Н.Ф. Абрамова общалась с многими руководителями и сотрудниками отдела РОВСа в Болгарии, и из их рассказов черпала информацию о делах и планах этой организации.
Вскоре ее квартира, где жили и молодожены, стала использоваться как конспиративная квартира советской разведки. В ней появлялись и связные из Центра, через которых в Москву передавалась добытая информация о деятельности РОВСа
.
Поддерживая связи с русскими эмигрантами и организациями, Николай, согласно зарубежным источникам, общался не только с ними, но нередко предпочитал им болгарских спортсменов, в кругах которых и вращался вместе с женой. Он оставил работу в «Ситроене» и всецело отдался филателии, работая в одной из болгарских филателистических контор, а также занимался продажей радиоаппаратов. Как указывалось впоследствии, он обладал большим количеством иностранных почтовых марок и имел от этой работы заработок, больше обычного по этой профессии. Он занимался с женой зимой лыжами, а летом — экскурсиями, записавшись в один из фешенебельных болгарских клубов. Обзавелся радиоаппаратурой, пишущей машинкой, фотоаппаратами, увлекался фотографией, ездил с женой на курорт.
В 1935 году Болгария установила дипломатические отношения с СССР. После этого связь Николая Абрамова с Центром стала более регулярной. Постоянный контакт с этим ценным источником поддерживал руководитель «легальной» резидентуры НКВД В.Т. Яковлев, официально занимавший должность атташе советского полпредства в Болгарии.
Советский разведчик В.И. Пудин, работавший во второй половине 30-х годов в этой стране, так вспоминал о ней: «В 1936 году я был направлен в Болгарию заместителем резидента (резидентом в то время был В.Т. Яковлев). Дипломатические отношения СССР с царской Болгарией были установлены за год до моего назначения. Агентурно-оперативная обстановка в царской Болгарии была исключительно сложной. В те годы в стране проживало много белогвардейцев, враждебно настроенных против советской власти. Установление дипломатических отношений между Болгарией и СССР вызвало большое недовольство в среде белой эмиграции. Ее представители всячески препятствовали развитию нормальных отношений между нашими странами».
Касаясь деятельности Н.Ф. Абрамова, Пудин отмечал: «Ко времени установления дипломатических отношений “Ворон” стал уже своим человеком в штабе 3-го отдела РОВС и в болгарской политической полиции. Он возмужал, приобрел многочисленные связи, женился на русской эмигрантке, которую привлек к разведывательной работе. Проникновение “Ворона” в руководящие круги белой эмиграции в Болгарии происходило умело, без спешки. Безусловно, основную роль в этом сыграло положение его отца, а также наличие у разведчика широких знакомств в его окружении». Начав разведывательную деятельность в одиночку, Николай в дальнейшем создал работоспособную разведывательную группу, в состав которой входили и оказывали ему большую помощь жена и теща.
Согласно советским источникам, Н.Ф. Абрамов сумел войти в доверие и наладить связи не только с деятелями РОВСа, но и с представителями болгарской политической полиции, тем более, что уже упомянутый капитан Браунер был ее сотрудником и начальником отделения или группы антикоммунистической и антитеррористической деятельности. Он стал обращаться к Абрамову как выходцу и специалисту по СССР за консультациями по «советским вопросам». Это вылилось и в то, что Браунер, имевший непосредственное отношение к подготовке и заброске на советскую территорию террористов и диверсантов, стал привлекать его для консультаций их перед заброской в СССР. А затем в Софию к Николаю Абрамову для окончательной «шлифовки» стали отправлять подобных лиц и из других структур РОВСа, например, из Парижа и Хельсинки. Естественно, что информация о них направлялась Абрамовым в Москву.
