В условиях третьего периода (1924–1928 гг.) генерал Врангель, по утверждению автора Записки, не вел никакой работы в советской России, но великий князь Николай Николаевич, возглавивший не только русских воинов за рубежом, но и вообще большинство русской эмиграции, пригласил генерала Кутепова в свои сотрудники, поручив ему начать активную работу против советской власти и руководить ею. Средства на ведение этой работы выделялись из «Казны Великого Князя Николая Николаевича», переименованной после его кончины в «Фонд Спасения России». Эта активная работа в советской России под руководством генерала Кутепова и великого князя хотя и не дала, по мнению генерала Миллера, решительных результатов, но отвечала новой обстановке, создавшейся как на Родине, так и за границей. При этом автор Записки особенно положительно оценил организацию информирования за рубежом обо всех действиях III Интернационала и советского правительства, подчеркнув, что на этот метод борьбы ассигновали средства и его предшественники, и он сам.
В 1924–1930 годах генерал Кутепов руководил работой против советской власти — сначала в качестве помощника великого князя, а потом в качестве его преемника. Эта работа проводилась по трем линиям: 1) организационная; 2) пропагандистская; 3) «специальная». Но вся она, по утверждению генерала Миллера, велась «совершенно вне РОВС», и генерал Кутепов, в прошлом создатель Галлиполи и командир 1-го Армейского корпуса был освобожден генералом Врангелем от должности, чтобы показать, что нет никакой связи между армией (т.е. РОВС) и работой, порученной Кутепову великим князем. Само похищение генерала Кутепова свидетельствовало, по мнению Миллера, о значении личности генерала Кутепова как вождя Русской Национальной Заграницы. О работе в советской России (в период Кутепова) широкие круги РОВСа узнавали главным образом по фактам неудач, но не высказывали при этом, указывал автор Записки, ни критики, ни недовольства, ни жалоб, что их не осведомляли о том, что делается Главным Командованием в деле активной борьбы с большевиками.
Четвертый период, начавшись в 1930 году, продолжался, по мнению генерала Миллера, и в настоящее время. После гибели генерала Кутепова стала очевидна необходимость пересмотра методов возможной борьбы. Было признано, что недостаток опыта и материальных средств не дают оснований рассчитывать на возможность ведения работы в прежнем направлении с достаточной вероятностью на успех. С другой стороны, были учтены новые, глубокие сдвиги в психологии русского народа, ибо проведение первой пятилетки, раскулачивание, удар по крестьянину-хозяину привели к тому, что большевики, по утверждению председателя РОВСа, своими собственными мероприятиями агитировали против себя. Поэтому решено было главную энергию направить на организационную часть, на образование за границей (в СССР) опорных пунктов или «ячеек», могущих сыграть свою роль в нужную минуту. Именно по этому пути и велась систематическая работа, хотя она и тормозилась недостатком средств. Центр этой работы был перенесен, по словам Миллера, из Парижа в другое место, ибо парижская обстановка препятствовала ее проведению и облегчала деятельность большевистских агентов.
Исходя из вышеизложенного, председатель РОВСа сделал два главных вывода: 1) борьба русских патриотов против коммунистов, захвативших Россию, началась с момента этого захвата и продолжается по настоящее время как на территории России, так и за границей; 2) перемена методов борьбы и тактики диктуется совокупностью условий, но отнюдь не означает прекращения борьбы. Генерал Миллер оставлял за руководством Союза право на выбор методов борьбы и тактики, подчеркивая, что если бы рядовая масса, не посвященная во все детали работы, требовала бы всегда и всюду одной тактики, то это обрекло бы движение на несомненные поражения.
Касаясь проблемы сбора средств в «Фонд Спасения Родины», предназначенных для подрывной работы в СССР, генерал Миллер в анализируемой Записке (основываясь на информации сборщиков) пришел к выводу, что ее успех зависит от трех факторов: 1) степени ознакомления жертвователей с сущностью работы, проводимой на средства ФСР; 2) степени развития «активной» работы по борьбе с советской властью, причем о результатах ее должны осведомляться жертвователи; 3) общего экономического положения (впрочем, Миллер, не придавал серьезного значения последнему фактору, т.к. сумма сбора составляла от 50 сантимов до 1 франка в месяц). Отсутствие видимых результатов борьбы не могло быть признано, по мнению генерала, убедительным и основательным аргументом, объясняющим уменьшение притока средств в ФСР. И ранее, указывал он, можно было говорить лишь о неудачах, а не об успехах, но именно отсутствие неудач ставится в последний период в вину руководителям дела некоторыми кругами эмиграции. Требование отчета за секретную работу — что это: наивность или провокация? — задавался вопросом председатель РОВСа. Жертвователи не могут не понять, писал он, что самая суть дела, на которое они жертвуют, такова, что расходы оглашению не подлежат. Поэтому провокация и преступная глупость, считал Миллер, требовать документальных отчетов от людей, работающих в советской России. Об этой деятельности могут знать только руководители и непосредственные участники дела
.
Таковы были размышления, суждения и выводы генерала Миллера, касающиеся ряда актуальных вопросов истории и деятельности Армии и Русского Обще-Воинского Союза в условиях эмиграции, содержания стратегии и тактики борьбы. Сохранение кадров и единства Русского военного Зарубежья, предостережение от авантюрного «активизма», создание опорных пунктов в СССР и выжидание благоприятного момента для выступления, что ставилось в зависимость от внутренних процессов и назревания общего кризиса в советской стране и от ее неизбежного политического и вооруженного столкновения с капиталистическими странами, — таковы были основные идеи избранной председателем РОВСа тактики, которую он и пытался отстаивать.
Но Миллер не встречал должного понимания и поддержки, а, напротив, сталкивался с растущей оппозицией со стороны части радикально настроенных офицеров и генералов. Да и тянувшееся уже более полутора десятка лет мучительное безвременье вынужденной эмиграции оставляло у его участников, в том числе бывших военнослужащих, все меньше надежд на возможное в будущем возвращение на родину.
С начала 1936 года в материалах переписки генерала Миллера часто и тревожно зазвучала тема «Внутренней линии». Он упоминал, что впервые услышал этот термин весной 1935 года от капитана Фосса. Но тот говорил лишь о таком направлении ее деятельности, как контрразведка во Франции, главным преимуществом которой была работа под руководством Туркевича бесплатно. Председатель РОВСа указывал, что неоднократно слышал от генерала Шатилова о возможностях «Внутренней линии» проводить в массы желаемые начальству взгляды как бы помимо начальства. Впрочем, генерал Миллер добавлял, что он не мог понять, почему такие невоенные и демократические приемы являлись более предпочтительными в сравнении с нормальным порядком, используемым военной организацией, и не симпатизировал подобным рассуждениям Шатилова. Но так как председатель РОВСа, по его словам, полагал, что это касается только I отдела, за который отвечал генерал Шатилов, он не препятствовал ему и интересовался работой Туркевича, только как подсобной генералу Глобачеву.
