В центре внимания полиции и репортеров находилась фигура жены генерала Скоблина — Н.В. Плевицкой. После допроса в полиции ранним утром 23 сентября, о котором уже упоминалось выше, она пыталась найти мужа, встречалась с рядом своих знакомых в Париже. Среди них был и М.Я. Эйтингон, их старый и близкий знакомый, которого называли братом крупного советского разведчика, да и его самого подозревали в деятельности в пользу советской разведки. Один из свидетелей этой встречи, Райгородский, утверждал, что на ней, помимо Эйтингона, было еще двое неизвестных. И он якобы слышал адресованную Плевицкой фразу: «Не волнуйтесь Надежда Васильевна. Все будет хорошо. А Россия Вам этого не забудет»
.
Следующую ночь Плевицкая провела у знакомых. Утром 24 сентября она поехала в Галлиполийское Собрание, где и была арестована французской полицией, а ее допрос, как сообщали газеты, длился с небольшими перерывами весь день и всю ночь. Плевицкую, как уже упоминалось, поместили в женскую тюрьму Петит Рокетт, расположенную рядом с кладбищем Пер-Лашез. Заметим, что один из сотрудников советской резидентуры, работавший под прикрытием должности сотрудника в советском полпредстве в Париже, признавался впоследствии: «Занятые спасением Скоблина, мы буквально на один день выпустили из виду Надежду Васильевну, а когда спохватились, ее уже арестовали французы»
. При аресте Плевицкой у нее нашли крупную сумму денег: 7500 французских франков, 50 американских долларов и 50 английских фунтов
.
Это сразу вызвало много вопросов, так как это была непомерно большая сумма для эмигрантов, и усугубило старую проблему и давнее подозрение, что Скоблин и его жена живут не по средствам. Сейчас уже мало у кого возникали сомнения, что они сотрудничали с советской разведкой и именно от нее получали значительные денежные субсидии. 24 сентября Плевицкую допрашивали в течение почти 8 часов.
Постепенно, в результате допросов Плевицкой и показаний свидетелей, восстанавливалась картина событий 22 сентября. Около 12 часов Скоблин с Плевицкой приехали в магазин «Каролина», где она выбирала наряды для себя и покинула его около двух часов дня. При этом она несколько раз говорила хозяину этого дома мод и продавцам, что муж ждет ее в машине на улице. Это и должно было служить ему алиби в случае необходимости. Но в действительности в первом часу дня Скоблин уехал на машине, оставив жену в магазине, предполагая забрать ее оттуда и вместе ехать на вокзал провожать приезжавшую на юбилей корниловцев дочь генерала Корнилова Н.Л. Шапрон с шестилетним сыном. При подготовке себе алиби Скоблин уговорил ее отправиться к своему месту жительства, в Брюссель, поездом, в 14 часов 15 минут.
Но приехали Скоблин и Плевицкая на вокзал раздельно, и свое позднее прибытие сюда (около 14 часов) Скоблин объяснял тем, что у него сломалась машина, и он вынужден был чинить ее. Это алиби считалось надежным, и в печати появилось даже заявление вдовы генерала Врангеля, баронессы О.М. Врангель о том, что она не верит в виновность Скоблина. Женщина ссылалась как раз на то, что он провожал дочь Корнилова, был совершенно спокоен и даже играл с ее ребенком
. На самом деле, как показало расследование, время, когда Скоблин находился порознь со своей женой (примерно с 11 часов 55 минут до 13 часов 35 минут), точно совпадало со временем его встречи с генералом Миллером и исчезновением последнего.
После проводов дочери генерала Корнилова Скоблин с Плевицкой в сопровождении капитана Григуля отправились пить чай в Галлиполийское Собрание, где находились примерно до половины четвертого. Затем он отвез жену в гостиницу «Паке». В четыре часа с лишним Скоблин в сопровождении капитана Григуля и полковника Трошина посетил дом Миллера и, узнав, что генерала нет дома, высказал сожаление и попросил его жену передать ему благодарность за участие в торжествах корниловцев.
После этого с 17 до 19 часов Скоблин в сопровождении тех же офицеров посетил генерала Деникина и выразил ему благодарность за участие его в состоявшихся в Париже торжествах. Он приглашал его на следующее утро поехать с ним на автомобиле на корниловский праздник в Брюссель, утверждая, что его присутствие всех обрадует. Зная непростые отношения Деникина с генералом Миллером, Скоблин сообщил, что того с ними не будет. Эта новость, ставшая впоследствии известной эмиграции, вызвала широкое обсуждение и весьма распространенное утверждение, что генерал Скоблин и чекисты хотели таким образом похитить и генерала Деникина. Но тот отказался, отговорившись, что занят и не может поехать.
Впоследствии на суде над Плевицкой и Скоблиным в 1938 году Деникин утверждал, что с 1927 года подозревал Скоблина в большевизме. Он заявлял также, что это было уже третье предложение Скоблина ему «поехать куда-нибудь вместе». И вообще его в этой ситуации «Бог спас»
. Но, реально оценивая эту ситуацию, следует признать, что вряд ли Скоблин собирался в это время похитить Деникина. Это все-таки не могло быть сделано спонтанно, а требовало серьезной подготовки. Кроме того, было очевидно, что вскоре хватятся пропавшего генерала Миллера и начнутся его розыски, 1раницы будут перекрыты. И в этих условиях пытаться похищать еще одного белого генерала было бессмысленно.
Кстати, вскоре газета «Новое Русское Слово» сообщила, что к дому генерала Деникина, известного своими антинемецкими взглядами, приставлен французский караул. Комментарий газеты сводился к тому, что генерал Скоблин был человеком прогерманской ориентации и ратовал за вхождение русских офицеров в германскую армию
.
После посещения Деникина генерал Скоблин посетил 22 сентября Галлиполийское Собрание, а затем вместе с полковником Трошиным поехал на машине в Озуар-ла-Феррьер кормить в своем доме собак и кота. После этого они вернулись в Париж, и Скоблин поехал к жене в гостиницу «Паке». По описанию Бурцева, Скоблин ездил в Озуар-ла-Феррьер вместе с женой. Они вернулись в Галлиполийское Собрание в 20 часов 30 минут, а в 21 час отправились после тяжелого дня отдыхать в гостиницу «Паке»
.
Так или иначе, Скоблин и Плевицкая в тот момент могли быть довольны. Позади были трудные дни: успешно проведенный юбилей корниловцев, собравший вождей Белого движения, примирение генералов Миллера и Деникина, новое сближение Миллера и Скоблина, гревшегося в лучах достойно организованного праздника и принимавшего поздравления. Сейчас, после исчезновения председателя РОВСа, генерал Скоблин готовился если и не занять немедленно его пост, то по крайней мере оказаться на первых ролях в руководстве этой организации. Он и не предполагал пока, что находится накануне провала, но до него оставалось всего несколько часов.
Одновременно с допросами Плевицкой, арестованной, напомним, 24 сентября, поисками и опросами свидетелей интенсивно продолжался розыск генерала Миллера. Периодически появлялись сообщения, что он находится то в Бельгии, то в Германии. Например, Бурцев, который вел собственное расследование, первоначально заявил, что, так как Скоблин был агентом гестапо, то и следы Миллера надо искать в Германии
. Звучали утверждения, что похищение председателя РОВСа является делом рук экстремистски настроенных членов этой организации и, если бы не записка Миллера, то в первую очередь мог быть арестован генерал Туркул.
Но постепенно основное внимание полиции и печати привлек к себе так называемый «гаврский след». Дело в том, что, как стало известно, днем 22 сентября от «советского дома» на бульваре Монморанси в Париже отправился грузовой автомобиль «Форд», принадлежащий советскому полпредству. Он прибыл в Гавр, и из него был выгружен и загружен на борт советского парохода «Мария Ульянова» большой и тяжелый ящик, который с трудом несли 3 или 4 матроса. Вслед за этим пароход раньше времени, не закончив даже выгрузки привезенного груза, срочно ушел из Гавра (по одним данным, в 18–30, а по другим — в 20–45) и через два часа покинул французские территориальные воды.
