Как ни парадоксально, но одна рука в НКВД не ведала в это время, что делает вторая. Поэтому в разведке получили, в конце концов, лишь копию из обвинительного заключения из УНКВД по Донецкой области: «Из дела-формуляра Ковальского видно, что Ковальский при использовании по линии Иностранного отдела имеет ряд фактов, подозрительных в проведении им разведывательной работы в пользу Польши. В принадлежности к агентуре польской разведки Ковальский виновным себя не признал. Ковальский Петр Георгиевич, согласно приказу наркома внутренних дел — Генерального Комиссара Государственной Безопасности тов. Ежова — №00495, осужден»
. В действительности его уже давно не было в живых.
Так драматически и трагически завершились судьбы генерала Миллера и тех людей, которые имели прямое или косвенное отношение к его похищению.
7 мая 1996 года Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) заслушал обращение председателя Русского Обще-Воинского Союза поручика В.В. Гранитова относительно генералов А.П. Кутепова и Е.К. Миллера, похищенных агентами большевиков в Париже. Гранитов ссылался на то, что по документам некоторых рассекреченных архивов КГБ были установлены данные об их смерти. Вместе с тем архиепископ Брюссельский и Западно-Европейский Серафим незадолго до этого обратил внимание на то, что церковное отпевание генералов не было совершено. Председатель РОВСа просил благословения для совершения отпевания РПЦЗ генералов Кутепова и Миллера. В результате рассмотрения внесенного обращения Архиерейский Синод РПЦЗ постановил совершить отпевание мученически скончавшихся генералов А.П. Кутепова и Е.К. Миллера в Синодальном соборе в г. Нью-Йорке, во время предстоящего Архиерейского Собора, вечером 11 сентября 1996 года. Был издан циркулярный указ о совершении панихиды по погибшим генералам во всех храмах Русской Зарубежной Церкви в тот же день или в ближайшее воскресенье. Так, спустя несколько десятилетий после смерти генералов Кутепова и Миллера, Русская Православная Церковь Заграницей выполнила свой последний долг в отношении погибших руководителей Русского Обще-Воинского Союза.
Глава 9.
Советские спецслужбы и Русское военное Зарубежье в конце 30-х годов
Конец четвертого десятилетия XX века оказался глубоко драматичным как для советских секретных служб, так и для российской военной эмиграции и ее основных организаций. В этот период они уже не столько продолжали вести борьбу друг с другом, сколько находились в сложнейшей стадии выживания. Причем происходило это по разным причинам. Похищение председателя РОВСа генерала Миллера привело к углублению кризиса этой организации, смене лиц в ее руководстве и сложному поиску адекватной времени стратегии и тактики. Русское Зарубежье в целом и его военные организации в частности пытались понять, как следует вести себя и с кем быть в условиях приближающейся, а затем и развернувшейся Второй мировой войны.
Иные процессы происходили в СССР. Как ни парадоксально, но политика «большого террора» 1937–1938 годов в Советском Союзе не только осуществлялась усилиями кажущегося всемогущим НКВД, но в результате ее пострадали и многие сотрудники этого ведомства. Службы разведки и контрразведки формировались фактически заново. К тому же в условиях приближения и начала Второй мировой войны перед ними ставились новые задачи.
Советские секретные службы: чистки, репрессии, реорганизации
Чистка страны, выявление и уничтожение «врагов народа», развернутые во второй половине 30-х годов под непосредственным руководством наркома внутренних дел Н.И. Ежова, не обошли стороной и самого аппарата этого ведомства. По собственному признанию наркома, он «почистил, но недостаточно», 14 тысяч сотрудников НКВД СССР. Что касается собственно чекистов, то с 1 октября 1936 года по 1 января 1938 года из органов госбезопасности было уволено 5229 оперативных сотрудников, из них 1220 человек было арестовано, в т.ч. 884 по обвинению в контрреволюционной деятельности
.
В этот период были репрессированы, как правило, расстреляны, почти все прежние руководители ВЧК—ОПТУ—НКВД, органов разведки и контрразведки, включая предшественника Ежова на посту наркома внутренних дел Г.Г. Ягоду и его сподвижников. Среди них были и люди, уже не работавшие в системе НКВД: Я.Х. Давтян, М.А. Трилиссер, С.А. Мессинг, Я.К. Ольский и др. Относительно повезло лишь Р.П. Катаняну, руководившему Иностранным отделом в 1921 году. Будучи арестован в 1938 году, он находился в заключении, а затем в ссылке по 1950 год, и был реабилитирован в 1955 году. Характеризуя итоги деятельности Н.И. Ежова на посту руководителя НКВД СССР, один из видных советских деятелей той поры, А.И. Микоян в докладе на торжественном заседании в 1937 году, посвященном 20-летию ВЧК — ОГПУ — НКВД, отметил: «Ежов создал в НКВД замечательный костяк чекистов, советских развед чиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу»
. Эти удивительные и глубоко парадоксальные слова относились к человеку, который в действительности разрушал, а не созидал, и через год с липшим после ареста и расстрела Ежова в его адрес будет звучать уже совершенно другое.
Только в Иностранном отделе (включая заграничный аппарат) в 1937–1938 годах из 450 сотрудников было репрессировано 275 человек. В результате аппарат Иностранного отдела был фактически парализован, и в течение 127 дней подряд в 1938 году оттуда руководству страны не поступало информации
. Иными словами, внешняя разведка была дезорганизована и во многом недееспособна. И дело не только в потере опытных кадров, но и в том, что оставшиеся в живых часто уже не смели проявлять инициативы, рисковать, проводить смелые комбинации, боясь подставить себя, своих сотрудников и близких им людей.
После ареста руководителя Специальной группы особого назначения Я.И. Серебрянского была фактически дезорганизована ее деятельность, а многие сотрудники также арестованы. При расследовании деятельности Серебрянского и его группы особое внимание привлек так называемый «еврейский вопрос». Дело в том, что из более чем двухсот агентов СГОН значительную часть составляли евреи. И Берия, перетряхивавший после прихода к руководству НКВД кадры этого ведомства и разведки, в частности заявил в беседе со своим протеже и новым начальником 5-го (Иностранного) отдела ГУГБ В.Г. Деканозовым: «Серебрянский устроил на казенное жалование еврейскую родню, которая оказалась ни к чему не годной, и теперь должен понести за это ответственность»
.
В результате смены кадров в резидентурах утрачивались связи с многими ценными агентами и источниками за рубежом, в том числе среди эмигрантов, которые далеко не всегда в дальнейшем вновь шли на сотрудничество с советской разведкой. Имели место и иные печальные явления. Так, например, уже называвшийся ранее офицер-эмигрант Осипов, работавший на советскую разведку с 1928 года и служивший в особом отделе японской полиции в Маньчжурии, зарекомендовал себя как очень ценный агент. Резидентура сообщала в 1938 году, что «вся сеть японских агентов в настоящее время подчинена Осипову. Таким образом, через нас проходят все сводки агентов… и мы в курсе всей работы полковника Сасо по белоэмигрантам, советским гражданам и иностранцам». Но в том же году резидентура по указанию Центра прекратила связь с Осиповым, т.к. на него пало подозрение как на лицо, завербованное репрессированным в 1938 году разведчиком
.
