Создатель этого русского формирования на японской службе полковник Асано, находившийся в это время в плену, узнав о репрессиях в отношении его бывших подопечных, добился у советского командования разрешения прибыть на Сунгари–2, где и совершил харакири, оставив эпитафию: «Смертью своей свою вину перед вами искупаю»
.
Заметим, кстати, что, по имеющимся сведениям, больше повезло другому офицеру и одному из основателей «Русского отряда Асано» Гургену Наго ляну (Наголян-Асерсянц, Наголен, Наголин), эмигранту, подполковнику или даже полковнику маньчжурской службы. В разных источниках он именуется начальником штаба «Отряда Асано» и фактически его командиром при полковнике Асано, начальником этого воинского соединения или даже командиром «Российских военных отрядов Маньчжоу-Ди-Го». Наголян избежал наказания и после Хабаровского судебного процесса, где давал показания против своих сослуживцев, даже вернулся в Харбин. Его видели здесь разгуливающим и улыбающимся в советской военной форме с погонами капитана. Объяснение этому, даваемое сначала в эмигрантских источниках, а затем и в российских исследованиях, заключается в том, что он был агентом НКВД. «Свободно владея китайским и японским языками, по заданию советской разведки он легко проникал в секреты японцев и маньчжуров, — читаем в одной из современных работ. — До капитуляции Японии он так и не был разоблачен»
.
Что же касается дальнейшей судьбы Наголяна, то в литературе существуют разные мнения. Например, эмигрантский автор П.П. Балакшин утверждал, что после занятия Харбина советскими войсками тот выполнял для советских властей различные поручения коммерческого характера, сочетая их с предпринимательской деятельностью, и вскоре стал владельцем нескольких кинематографов в Харбине. Скончался же он в СССР в 50-е годы. Но по другим данным, Наголян был арестован через несколько лет китайскими коммунистами, утвердившимися в Маньчжурии. Причем это произошло якобы не без одобрения советских органов госбезопасности. После пыток Наголян был казнен, но семья его все же смогла уехать в Бразилию
.
Вернувшись же к факту сотрудничества полковника Смирнова с советской разведкой, которое не было принято во внимание, заметим, что это было достаточно распространенным явлением на заключительном этапе и после окончания Второй мировой войны в Европе и Азии. Это объяснялось и отсутствием должного взаимодействия советских спецслужб, органов контрразведки и военной разведки, и другими обстоятельствами, прежде всего накопившейся ненавистью к белогвардейцам еще со времен Гражданской войны. И они, ставшие эмигрантами, считались чуть ли не поголовно пособниками немецких и японских агрессоров.
В августе — сентябре 1945 года в Маньчжурии были арестованы руководители Главного Бюро по Делам Русских Эмигрантов генералы А.П. Бакшеев, Л.Ф. Власьевский, а также руководитель Российского Фашистского Союза К.В. Родзаевский, многие годы активно сотрудничавшие с японцами. Заметим, что генерал-лейтенант Бакшеев, командующий Захинганским корпусом и начальник Захинганского Бюро БРЭМ в Хайларе (в прошлом возглавлявший эту организацию в целом), был ранен в бою с наступавшими советскими войсками, пытаясь организовать им сопротивление. Захвачен был и человек, к которому руководители советской власти и спецслужбы питали особую ненависть, считая его своим наиболее опасным и коварным врагом на Дальнем Востоке, — атаман Г.М. Семёнов. Из руководства ГБРЭМ «повезло» лишь генералу В.А. Кислицину, который умер своей смертью в Харбине в мае 1944 года. Заметим, что против некоторых из указанных лиц (Власьевский, Родзаевский), находившихся вне территории, захваченной советскими войсками, проводились специальные операции по выманиванию, давались обещания прощения и устройства на работу в СССР
.
В конце августа 1946 года в Москве состоялся судебный процесс над обвиняемыми, именовавшимися «семёновцами», хотя к числу таковых могли быть формально отнесены лишь сам Семёнов, а также Бакшеев и Власьевский. Помимо вышеназванных лиц на скамье подсудимых оказались также начальник «Монархического Объединения» Восточной Маньчжурии Б.Н. Шептунов, секретарь Родзаевского Л.П. Охотин, советник японской военной разведки в Маньчжурии, бывший министр финансов в Омском правительстве адмирала А.В. Колчака И.А. Михайлов и участник Гражданской войны, князь Н.А. Ухтомский. Судебный процесс, начавшийся 26 августа, широко освещался в советской прессе. Все обвиняемые признали себя виновными, но это не спасло большинство из них. 30 августа в 5 часов 10 минут утра председатель Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульрих начал чтение приговора, которое длилось 20 минут. Атаман Семёнов был приговорен к повешению, Бакшеев, Родзаевский, Власьевский, Шептунов и Михайлов — к расстрелу. Приговоры в отношении их были приведены в исполнение 30 августа 1946 года. Ухтомский и Охотин, «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности», были приговорены соответственно к 20 и 15 годам исправительно-трудовых лагерей, и оба умерли там, соответственно, в 1953 и 1948 годах
.
Был арестован и еще один видный деятель дальневосточной эмиграции, за деятельностью которого с 20-х годов пристально следили советские спецслужбы. Речь идет о генерал-лейтенанте К.П. Нечаеве, который был известен своей военной службой в 20-е годы в армии китайского милитариста маршала Чжан-Цзолина, сформировал по его приказу Русский отряд из эмигрантов и командовал им, а затем стал командиром 65-й дивизии. После тяжелого ранения в 1926 году у него была ампутирована часть ноги. Но Нечаев продолжал воинскую службу в качестве военного советника маршала до его смерти в 1928 году. И хотя затем он, казалось бы, отошел от дел, но находился под бдительным наблюдением советской агентуры в Китае. В дальнейшем в вину этому генералу было поставлено и то, что в 1944 году он был начальником дайренского Бюро по Делам Русских Эмигрантов.
По одним данным, генерал Нечаев был арестован сотрудниками «Смерш» в Дайрене, где проживал. По другим сведениям, он успел бежать из Дайрена в Тяньцзинь, но здесь был арестован американцами и передан ими советским властям. КП. Нечаев был доставлен в СССР, судим, приговорен к высшей мере наказания и повешен в Чите в 1946 году.
В Маньчжурии был арестован бывший семёновский офицер в годы Гражданской войны в России У. Гармаев. В начале 30-х годов он стал лидером всей бурятской эмиграции, начальником охранных войск одной из провинций Маньчжоу-Ди-Го. Успешно вел борьбу с китайскими партизанами и в 1938 году стал генерал-лейтенантом маньчжурской службы. Известный своими палаческими качествами, в том же году именно Гармаев утвердил смертный приговор другому эмигранту, бывшему полковнику В.С. Семёнову, разоблаченному как советский агент. Гармаев участвовал в боях на реке Халхин-Гол. С 1940 до 1944 года он командовал войсками 10-го военного округа Маньчжоу-Ди-Го. После ареста У. Гармаев был доставлен в СССР и судим 1 марта 1947 года. Показательно, что председательствовал на заседании суда сам В.В. Ульрих, председатель Военной коллегии Верховного суда СССР. Гармаеву был вынесен смертный приговор, немедленно приведенный в исполнение.
15 сентября 1945 года в Дайрене был арестован бывший начальник Дальневосточного отдела РОВСа генерал М.В. Ханжин. 30 октября 1946 года решением Особого Совещания он был приговорен к 10 годам заключения и провел последующие 9 лет во Владимирском централе, будучи освобожден после смерти Сталина по амнистии в 1954 году.
