Французская полиция и следствие пытались действовать не только по главным направлениям, напрямую связанным с поисками генерала Кутепова, но и по иным траекториям. Одной из них становится, например, поиск женщины «в бежевом пальто», которая в течение нескольких воскресений накануне похищения Кутепова приходила на перекресток улиц Удино и Русселе и разговаривала здесь с «высоким, молодым и краснолицым полицейским», поиски которого, напомним, также активно велись в это время. По описанию жителей квартала, видевших эту женщину, это была брюнетка, носившая на голове берет и «похожая на служанку». Ее считали пособницей или непосредственной участницей похищения генерала Кутепова.
По доносу была сначала арестована некая Людмила Чобан-Победоносцева. Она действительно имела в своем гардеробе бежевое пальто, хотя и клялась, что носит его только весной. Подозрения в ее адрес подкреплялись тем обстоятельством, что она вместе с мужем — водителем такси принадлежала к ассоциации русских эмигрантов, желающих вернуться в СССР. Кроме того, эта пара вела образ жизни, не соответствующий известным средствам. Но к великому изумлению и возмущению антисоветски настроенных русских эмигрантов, уверенных в виновности Чобан-Победоносцевой, она была освобождена полицией за недостатком улик.
Под подозрением полиции находился в это время и еще целый ряд женщин. Среди них была, например, француженка, жена русского водителя — Ноэлль Рубо. В анонимном письме, касавшемся ее и датированном 25 марта, указывалось, что она носила бежевое пальто и собиралась ехать в Нормандию в конце января. В другом письме, поступившем в полицию, «дамой в бежевом пальто» называлась госпожа Хиршфельт, подруга или кузина госпожи Волович (Янович)
. Так или иначе, но поиски женщины «в бежевом пальто», которые велись несколько месяцев, не дали результатов.
В сентябре 1930 года была задержана и арестована женщина, с которой следствие связывало серьезные надежды в раскрытии похищения генерала Кутепова. Дело касалось бывшей официантки русского ресторана в Париже, которая после изрядной порции выпитого однажды сказала, согласно некоторым источникам, следующее: «Совершенно случайно получилось так, что мы не смогли доставить Кутепова живым в Россию. Мы ему дали слишком большую дозу хлороформа, и он умер у меня на руках (именно так) на бельгийской границе». Официантку именовали Клер Ашим. Ей было около 28 лет. Рост — 1,6 м, полненькая, с черными глазами, часто носит баскский берет.
Инспектора полиции потратили с десяток дней на ее поиски. Эту женщину звали Светлана Калмыкова или Клер Саагян, но ее настоящее имя было Клавдия Жилкина. Комиссар Фо-Па-Биде допросил ее 17 сентября. Она заявила на допросе, что ее отца расстреляли белые в Нижнем Новгороде, и чтобы отмстить, она поступила на службу ГПУ (тогда еще ВЧК) в самом начале Гражданской войны. Находилась на Кавказе, и ее особой задачей был поиск сведений о белых войсках. Допрашиваемая заявила также, что четыре года назад она вернулась на службу в ГПУ и во Франции занималась в основном слежкой за белыми русскими эмигрантами. Вместе с тем она утверждала, что никогда не произносила слов, которые ей приписывают, касающихся генерала Кутепова, и никогда не говорила, что принимала какое-либо участие в этом деле.
К. Жилкина была арестована после допроса сначала по обвинению в «незаконном использовании паспорта и сертификата», а так как она предлагала инспекторам, которые вели ее, предварительно, в отделение полиции в Моне, 1200 франков, находящихся в ее сумке, чтобы ее отпустили, то ей было предъявлено еще одно обвинение: «Попытка подкупа должностных лиц и попытка бегства».
В рапорте, составленном в отделении полиции в Монне, причина задержания Жилкиной звучит уже как «шпионаж». В этом документе указывалось, что она вырвала решетку, установленную в двери камеры, и таким образом получила доступ к перекладине, где могла совершить самоубийство. Поэтому она была переведена в другую камеру, а в дальнейшем в тюрьму предварительного заключения при префектуре. В рукописной записке, резюмирующей предположения комиссара Фо-Па-Биде, указывается имя Клавдии Жилкиной, а также еще одной женщины, которая не фигурирует ни в одной другом документе досье: «мадам Волкова, муж которой живет на улице Франсуа Мирона и служит в ГПУ»
. Более об этой женщине, так же как и о последующей судьбе К. Жилкиной, ничего не известно. Очевидно, однако, что, если бы им смогли предъявить и доказать обвинения в участии в похищении генерала Кутепова, то они стали бы в этом деле звездами первой величины, но этого не произошло.
Вообще же, тезис «ищите женщину» был активно взят на вооружение французским следствием по делу генерала Кутепова. В результате был выявлен целый ряд женщин, с которыми он якобы находился в близких отношениях. В их числе были, например, Ю. Попова и мадам Токарева, находившаяся замужем за офицером Преображенского полка, ресторан которых часто посещал генерал Кутепов. Тот факт, что вскоре после его похищения они полностью выкупили этот ресторан у князя Юсупова, став единоличными его владельцами, также вызывал вопросы у следствия
.
10 октября 1930 года в помещении РОВСа под председательством его руководителя генерала Миллера состоялось заседание комитета общественных деятелей и представителей военных организаций, ведавших сбором пожертвований на расходы для частного расследования дела о похищении генерала Кутепова. Был представлен подробный доклад о результатах работы образованных по инициативе РОВСа следственной и розыскной частей. Розыскная часть занималась обследованием кругов, на которые могли падать подозрения в причастности к злодеянию, и путей, по которым могли увезти Кутепова после похищения. Следственная часть опросила в качестве свидетелей большое число лиц — как бывших сотрудников Кутепова, так и лиц, не находившихся с ним в служебных отношениях. Все это осуществлялось как частное расследование в условиях сложного эмигрантского положения. Лица, занимающиеся этим делом, не имели необходимых прав, были лишены возможностей заниматься осмотрами, обысками, задержаниями и пр. Все полученные результаты передавались, по мере их обработки, французским следственным властям для закрепления в официальном порядке. В докладе указывалось, что полученные результаты свидетельствовали об ответственности СССР за покушение на Кутепова и всемерном использовании возможностей полпредства в Париже, где и укрывались преступники, пользуясь экстерриториальностью и дипломатической неприкосновенностью.
Версия, которая в итоге была официально принята в конце 1930 года префектурой полиции в отношении расследования дела генерала Кутепова, звучала следующим образом. Похищенный на углу улиц Удино и Русселе агентами ГПУ генерал Кутепов, усыпленный хлороформом, был увезен в сером лимузине (который так и не был найден) по проспекту Турвилль, мосту Альма, через ворота Сен-Клу, затем по Пон-ль-Эвек и Боннвиль-сюр-Тук до пригорода Кабура, где он был тайно погружен сначала на борт моторной лодки, а затем на корабль, крейсирующий недалеко от берега
.
Но эта официальная версия устраивала далеко не всех. Как среди журналистов, исследователей, так и сотрудников органов полиции и следствия были те, кто считал, что «нормандская версия» могла быть заранее спланированной и предназначалась для того, чтобы запутать и сбить со следа.
