Газета «Возрождение» не преминула ответить на это выступление статьей под заглавием «Владимир Бурцев и де Роберти», помещенной 20 июня. Характеризуя письмо Бурцева как реабилитацию указанного человека, газета подчеркивала, что де Роберти сам сознался Кутепову в том, что являлся агентом ГПУ.
15 июля редактируемая Бурцевым газета «Общее Дело» поместила письмо в редакцию, направленное сестрой де Роберта Еленой Миллер, связанное с судьбой брата и обвинениями в его адрес. Она писала, что вернулась в Париж и посылала письма редактору газеты «Возрождение» Семенову, генералу Шатилову и, наконец, три письма Чебышеву. Последний обвинял де Роберта в связи с большевиками еще с 1919 года, и она просила устроить личную ставку с его информантами. Лишь в «Общем Деле», указывала сестра де Роберта, она получила нравственную поддержку, ощутила чувство справедливости и помощь в искании правды, за что выражала благодарность этому изданию.
Так или иначе, в разгоравшейся на страницах иностранной и особенно русской эмигрантской печати, а также в различных эмигрантских кругах дискуссии по поводу так называемого «берлинского следа» в похищении генерала Кутепова и в связи с делом Попова, де Роберта и их организации, якобы действовавшей в СССР, высказывались полярные точки зрения. Одна из них заключалась в том, что визит и встречи Кутепова в январе 1930 года в Берлине были организованы ОГПУ, а лица, прибывшие из СССР, являлись агентами чекистов.
Другая точка зрения сводилась к оправданию Попова и де Роберта, доказательству того, что они являлись представителями реально действовавшей в СССР влиятельной контрреволюционной организации, которая установила и поддерживала связи с эмиграцией, и особенно ее военными кругами, с целью совместной борьбы для свержения большевистского режима. В связи с этим генерал Дьяконов и его сподвижники, действовавшие по чекистским сценариям, а также ряд авторов, несмотря на свои антикоммунистические убеждения разделявших их позицию (и в первую очередь В.Л. Бурцев), пытались доказать, что публикация материалов о Попове и де Роберта и их встречах в Берлине с генералом Кутеповым привела к провалу их организации и нанесла значительный урон общему делу борьбы с СССР. Они возлагали всю полноту ответственности за это на устроителей публичного обсуждения их деятельности в средствах массовой информации. Все это объективно способствовало нарастанию противоречий и дальнейшему расколу в эмиграции, и в частности в ее военных кругах. Так или иначе, проходившие обсуждения не слишком способствовали выяснению главного вопроса: как взаимоотносились берлинские встречи генерала Кутепова и последовавшее за этим его похищение в Париже.
Летом 1930 года дискуссия в эмиграции в связи с похищением Кутепова и делом Попова и де Роберти не только не затихла, но, напротив, разгоралась. В нее вмешивается новый председатель РОВСа — генерал Миллер. В письме Бурцеву 25 июля 1930 года, ссылаясь на его статью, опубликованную в тот же день в «Последних Новостях», Миллер цитирует его ключевой тезис — «приезжавшие из России агенты ГПУ вместе с агентами ГПУ, работавшими в кутеповской организации в Париже, составили заговор против Кутепова» — и просит назвать имена обвиняемых. В ответ Бурцев пишет генералу Миллеру 28 июля: «Когда я лично получу от одного лица эти имена, я назову их лично вам, до опубликования в печати». Он добавляет, что разобраться с обвиняемыми можно прежде всего в воинской среде
.
В развернувшейся дискуссии участвовал и начальник I отдела РОВСа генерал П.Н. Шатилов. 25 июля он опубликовал в «Возрождении» свой ответ Дьяконову. Признавая неточность своей информации от 6 марта, что Кутепов поехал в Берлин для встречи с де Роберти и Поповым по настоянию Дьяконова и Курганова, генерал писал, что опроверг это, учитывая указание и генерала Миллера, еще 26 марта. Но он, в свою очередь, обвинял Дьяконова, что тот познакомил Попова с одним общественным деятелем, который и свел в 1928 году того с Кутеповым. Шатилов указывал, что в 1928 году Кутепов отверг кандидатуру Дьяконова как посредника во взаимоотношениях с ВРИО, и тогда этим представителем стал генерал Корганов. Шатилов утверждал также, что 24 января 1930 года, после возвращения из Берлина, Кутепов рассказал ему, а также Зайцову, Критскому и Трубецкому, что одно из лиц, оставшись наедине с ним в ходе берлинской встречи, призналось, что они — агенты ОГПУ. По существу, это было обвинением в адрес Дьяконова, который тесно сотрудничал с Поповым и де Роберти и защищал их.
26 июля в дискуссию по делу Попова и де Роберти вновь включается один из главных их обвинителей и единственный участник их встреч в Берлине с генералом Кутеповым — полковник А.А. Зайцов. Он публикует на страницах газеты «Возрождение» свою большую статью под названием «К делу Попова и де Роберта». Он указывал, что еще в первые недели после похищения Кутепова французский журнал «Детектив» первым назвал имена де Роберта и Попова как лиц, с которыми генерал Кутепов виделся в Берлине. Фамилия автора (т.е. Зайцова) как свидетеля, давшего судебным властям показания, стала упоминаться в газетах, иногда с инсинуациями об их достоверности и утверждениями, что Попов и де Роберта — герои и борцы за родину. В марте, указывал Зайцов, он дал интервью сотруднику «Иллюстрированной России» о главных фактах из показаний судебному следователю, оставив без внимания инсинуации в свой адрес.
Автор статьи указывал, что Дьяконов и сестра де Роберта Е.А. Миллер выступили в защиту этого московского эмиссара, ибо в ином случае они выглядели как игрушки в руках большевистских агентов. Зайцов утверждал, что он присутствовал на свиданиях Кутепова с Поповым и де Роберта 17 и 18 января в Берлине, но никогда не сносился с ними ранее, ибо это делал сам Кутепов. Последний, по словам Зайцова, до берлинской поездки отзывался о представляемой ими организации недоверчиво, т.к. она не передала ничего серьезного, даже в области информации. Генерал сносился с ней через третьих лиц. Он не хотел ехать на встречу в Берлине даже после повторного получения приглашения 9 января от генерала Корганова. Он поехал лишь после того, как сам Зайцов уже уехал в Берлин, а московские гости повторно потребовали его приезда через генерала Корганова.
По словам Зайцова, в ходе встречи 17 января московские эмиссары сначала выясняли финансовое положение Кутепова, а затем потребовали направить несколько групп офицеров в Россию для организации восстаний там весной 1930 года. На следующий день, вспоминал Зайцов, когда Попов, старший среди прибывших гостей, вышел, де Роберта, оставшись наедине с Кутеповым, сообщил ему, что контрреволюционной организации нет, а они — агенты ГПУ, которое и организовало всё. Бывший полковник рассказал, что перед отъездом из Москвы каждого из них порознь вызывал помощник Ягоды Евдокимов и дал им инструкции для берлинской встречи. Де Роберти, по словам Зайцова, говорил, что задыхается в России, не может там жить, но там находится его семья. И, если Кутепов поможет ее вызволить, он будет полезен эмиграции своими разоблачениями. Де Роберти сообщил также, что на Кутепова готовится покушение, но это произойдет не ранее чем через два месяца, и пока он может быть спокойным. Собеседник Кутепова просил его подчеркнуть в разговоре с Поповым, что он (де Роберти) пользуется его доверием.
Зайцов писал, что обо всем этом ему рассказал сам Кутепов, и у генерала не было сомнений в правдивости сообщения де Роберти. Но при этом председатель РОВСа размышлял, раскаяние ли это, или таким образом хотят усыпить его бдительность. Вечером 18 января состоялась последняя встреча Кутепова с Поповым и де Роберти. По словам Зайцова, он велел ему держать сказанное втайне, добавив, — «чувствовал, что это не без ГПУ». Настраиваясь на встречу, Кутепов якобы сказал Зайцову: «придется ломать комедию». Уже поздно вечером 18 января, направляясь на третье свидание с московскими гостями, Кутепов повторил своему помощнику, что идет «ломать комедию».
