Она быстро подавила гнев и поняла, что таково было желание Вульфгара. Он не хотел ей ничего говорить до тех пор, пока они не нашли Кэлси. Кэтти-бри кивнула согласившись с собственным выводом. Он выжидал, поскольку понимал, что вид ребенка, которого забрали у матери и которого необходимо вернуть, сделает для Кэтти-бри все гораздо проще и понятнее.
— Я сержусь не на Вульфгара и ни на кого из них, — прошептала она.
— А? — переспросил возница, но, увидев улыбку обернувшейся Кэтти-бри, снова занялся своим делом.
Она, сохранив улыбку, опять обратилась к западу и немного прищурилась, словно надела маску, скрывавшую навернувшиеся слезы. Вульфгар ушел, но, если она сосредоточится и примет во внимание все причины, она не сможет его ни в чем обвинить. Он уже не юноша. Ему пора позаботиться о своем наследии, а время уходит. Вульфгар не сможет выполнить свой долг перед грядущими поколениями, оставаясь в Мифрил Халле или в одном из городов, окружавших дворфскую крепость. Здешние люди не похожи на него ни внешне, ни внутренне. Его дом — Долина Ледяного Ветра. И там обитает его народ. Только там он сможет найти себе спутницу жизни.
Потому что Кэтти-бри для него потеряна. И пусть варвар ее ни в чем не обвинял, но, видя любимую женщину рядом с Дзиртом, он испытывал боль.
У них с Вульфгаром был шанс, но он утрачен, украден демонами и потерян во тьме Бездны. Их шанс не был использован, а другого для Вульфгара при дворе дворфского короля больше не будет.
— Прощай, — беззвучно прошептала Кэтти-бри, глядя на пустой горизонт западного неба, и никогда еще это единственное слово не было исполнено для нее столь глубокого смысла.
Он наклонился, чтобы поднести Кэлси поближе к цветущим подснежникам, чьи крошечные белые колокольчики пробивались сквозь снег вдоль дороги. Первые цветы — признак скорой весны.
— Для ма, Дел-ли, — радостно пропела Кэлси, растягивая имя Делли и задевая самые чувствительные струны в сердце Вульфгара. — Шветочки, — хихикнула она и поднесла подснежник к лицу.
Вульфгар не стал поправлять ее шепелявость, чтобы ничем не омрачать сияющее личико, затмевающее своей свежестью любые «шветочки».
— Ма для шветочки, — забормотала она и произнесла еще дюжину звуков, которые Вульфгару не удалось разобрать, хотя девочка совершенно очевидно считала, будто говорит связными фразами.
Вульфгар был убежден, Кэлси все понимает.
Рядом с ним разумный маленький человек — Вульфгар понял это только сейчас, в этот момент простодушия и невинности. Мыслящая личность. Она больше не была беспомощным и неразумным младенцем.
Радость и гордость Вульфгара несколько омрачал тот факт, что скоро ему придется вернуть Кэлси ее матери, женщине, которую девочка никогда не знала, в местах, которые она никогда не называла своим домом.
— Что будет, то будет, — произнес он.
Кэлси, посмотрев на него, снова засмеялась, и радость в сердце Вульфгара победила ощущение надвигающегося несчастья.
Он чувствовал весну в своей душе, словно над ней тоже начал таять ледяной покров. Это всепоглощающее чувство ничто не могло изменить. Он свободен. Он доволен. И в своем сердце он уверен, что поступает хорошо и правильно.
Нагнувшись еще ниже к цветам, Вульфгар заметил кое-что еще: в грязи, на границе нерастаявшего снега виднелся свежий отпечаток. Он был оставлен небрежно обмотанной ногой, а поскольку они находились вдали от какого-либо селения, Вульфгар понял, что здесь прошел кто-то из рода гоблинов. Он выпрямился и внимательно осмотрелся.
Вульфгар повернулся к Кэлси, успокаивающе улыбнулся и поспешил продолжить путь. К счастью, это существо направлялось в обратную сторону. Ему совсем не хотелось сегодня драться, как и в любой другой день, пока Кэлси оставалась у него на руках.
Еще одна причина вернуть девочку матери. Вульфгар усадил Кэлси на плечо и тихо насвистывал ей, пока длинные ноги быстро несли его по дороге на запад. Домой.
К северу от того места, где останавливался Вульфгар в небольшой заснеженной долине расположились вокруг костра четверо дворфов, хафлинг и дроу. На этот раз они рано сошли с дороги, чтобы успеть разжечь огонь и на калить камни, которые помогут им согреться холодной ночью. Торгар, Кордио и Тибблдорф немного подержали озябшие руки над пляшущими оранжевыми языками пламени и сразу отправились на поиски подходящих камней.
Бренор как будто и не заметил их ухода, его взгляд ни на миг не отрывался от лежащей поблизости связки древних свитков и свернутого гобелена.
Пока Реджис готовил ужин, Дзирт присел рядом со своим другом-дворфом и ждал. Он понимал, что у Бренора все внутри кипит и очень скоро ему захочется по делиться своими мыслями. Словно подтверждая его догадку, Бренор повернулся к дроу:
— Я думал, что найду Гонтлгрим и сразу получу все ответы.
— Ты не можешь знать, получил ты их или нет,-напомнил ему Дзирт.
Бренор хмыкнул:
— Это был не Гонтлгрим, эльф. Легенды рассказы вали не об этом месте. И ни в одной из известных мне историй о нем не упоминалось.
— Вероятно, — согласился дроу.
— Я никогда не слышал об этом месте.
— Но это может сделать находку еще более важной,-заметил Дзирт.
— Ба! — не совсем искренне отмахнулся Бренор. -Здесь одни загадки, и у меня нет желания их разгадывать.
— Но они все равно есть.
— И что теперь?
— Надеюсь, мы сможем понять, прочитав эти свитки.
— Ба! — громче воскликнул Бренор и махнул рукой и на Дзирта, и на связку пергаментов. — Пойду поищу камень, чтобы согреть постель, — пробормотал он и отошел от костра. — И чтобы разбить себе голову.
Последнее высказывание вызвало на лице Дзирта усмешку, напомнив, что Бренор будет следовать приметам, куда бы и к каким бы результатам они его ни привели. Дроу был полностью уверен в своем друге.
— Он боится, — произнес Реджис, как только дворф скрылся из виду.
— Так и должно быть, — ответил Дзирт. — Под угрозой само основание его мира.
— Как ты думаешь, что в этих свитках? — спросил Реджис, но Дзирт пожал плечами. — А те статуи! — нетерпеливо продолжал хафлинг. — Орки и дворфы, но не воюют между собой. Что это означает? Ответы на наши вопросы? Или новые загадки?
Дзирт некоторое время обдумывал ответ, затем кивнул:
— Возможности.
ЧАСТЬ III
Война в войне
Мы сами строим свою жизнь день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Жизнь становится рутинной, и мы жалуемся на нее. Предсказуемость, как мне кажется, это тонкая грань между комфортом и скукой. Мы стремимся к ней, стараемся ради нее, а когда обретаем, быстро отвергаем.
Потому что если перемены не всегда приводят к росту, рост обязательно основан на изменениях. Остановившийся человек, как законченный дом, понятие неизменное. Он может быть красивым, приятным или даже вызывать восхищение, но не способен взволновать.
