Что, что именно заставило меня скандалить на каждом углу, со всеми, делать вещи, на которые я в принципе была неспособна?.. Только сейчас я осознала масштаб разрушений, совершенных мной. И мне стало страшно.
Да… А какова отдача? Получила ли я что-либо взамен от жизни, взбаламутив все свое окружение? Нет. Я лишь испортила жизнь себе и другим, я не сделала этот мир лучше.
Я медленно поднялась на ноги. Некоторое время стояла неподвижно, затем подхватила сумку и вышла в коридор. Тугина, гремя посудой, под звук плещущей из крана воды пела что-то дребезжащим голосом. Бедная женщина, как я перед ней виновата…
Я натянула сапоги, надела куртку и вышла за дверь… Но не успела сделать и шага от подъезда, как ко мне подошел невысокий, плотный мужчина:
– Лида?
Не сразу, но я узнала в этом мужчине своего сводного брата Руслана.
– Ты? Привет, – пробормотала я.
– Надо поговорить.
– О чем? – с неохотой спросила я.
Руслана я не боялась. Да и почему это я должна была его бояться? Это он наворотил дел, он доставил мне кучу неприятностей, так что, пожалуй, в отношении этого человека моя совесть была спокойна.
– Обо мне. О тебе. О маме. О нашей семье, – медленно, словно с трудом, произнес он.
Я еще раз, уже внимательно, оглядела своего сводного братца. Он и изменился, и нет. Внешне изменился совершенно точно: стал тяжелее, основательнее. Передо мной стоял уже не тот тощий юноша, что прежде, а мужчина. Сколько ему сейчас? Руслан на два года младше меня. Значит, ему сейчас тридцать.
Невыразительное лицо с вечной гримасой тоски и недовольства. Вот точно, он и раньше ходил по дому, тому дому, что я потеряла, с этой тоскливой физиономией… Со мной тогда Руслан практически не общался, да и с матерью, Верой Петровной – тоже. Мачеха часто отчитывала Руслана, произносила долгие педагогические монологи на тему того, что должен и не должен делать молодой человек в наше время, а Руслан отвечал той односложно. Ну да, молодой человек должен не забывать мыть голову, чтобы не ходить потом со слипшимися патлами и убираться в своей комнате, и он скоро и вымоет, и приберется… в самое ближайшее время, да-да-да, вспомнилось мне.
Все свободное время в детстве и юности, если вспомнить, Руслан проводил за компьютером. Играл, сидел на каких-то странных сайтах, где обсуждались всякие технические тонкости… Читал фэнтези. С одной стороны, он был будто не от мира сего, но с другой – если подумать, обычный диковатый юноша, каких сейчас много вокруг. Поколение хикикомори, потерянное.
Вера Петровна никогда не произносила этого вслух, но, судя по ее тогдашнему поведению – долгим нотациям и недовольным взглядам, – она совершенно не понимала своего сына. Он ее раздражал.
– О нашей семье? – удивленно повторила я. – Руслан, ты что? У нас нет семьи, и не было.
– Маму уволили, – сказал он, глядя куда-то в сторону. Да, это тоже являлось его особенностью – никогда не глядеть в глаза своему собеседнику.
– И что? – я пожала плечами.
– Из-за тебя уволили, знаешь? – медленно, делая паузы, напомнил братец.
Ах, ну да. И правда, я же устроила настоящий спектакль в той школе, где работала моя мачеха. Сильной вины за собой я не чувствовала, но, пожалуй, подобная выходка тоже была мне несвойственна. Я никогда не затевала публичных скандалов и на той недавней, «нервной» волне просто в очередной раз сорвалась.
– Почему ты думаешь, что из-за меня? – выделив интонацией последние два слова, спросила я.
– Ты выставила ее в таком свете…
– В каком таком?
Руслан молчал. Тень пробежала у него по лицу, уголки губ подрагивали. Но он упорно таращился куда-то в сторону.
– Я не солгала ни словом, – настойчиво продолжила я. – Когда рассказывала коллегам Веры Петровны, что эта женщина сделала со мной, своей падчерицей, как лишила меня собственной квартиры. Меня, сироту, еще девчонку почти. Да, я сделала это публично. А что такого? Вера Петровна не имеет никакого права работать педагогом, раз даже собственного сына упустила. Почему ты не смотришь мне в глаза? – не выдержав, с отчаянием спросила я.
Мой братец вздрогнул, метнул на меня испепеляющий взгляд, затем опять отвернулся. «Господи, ну он же ни в чем не виноват, ей было всегда плевать на него, а я… Я могла бы тогда хоть раз поговорить с этим мальчиком как друг, как сестра…» – мелькнуло в голове, и меня передернуло.
– Прости… – вздохнула я. – Это нервы. Я недавно болела, перенесла тяжелое осложнение после простуды.
Руслан все так же молчал.
– Тебе, конечно, не жалко меня. Тебе вообще на меня плевать, да? – зачем-то спросила я.
Он по-прежнему стоял молча.
Я вдруг вспомнила, как во время своей работы репетитором общалась вот с такими ребятами. Потихоньку, слово за слово, я ободряла их, вела за собой, словно добрый проводник, в мир чужого языка… Что мне мешало точно так же общаться с Русланом, почему я никогда не видела в нем человека? Наверное, ненависть к его матери застила мне глаза.
– У тебя как дела? – спросила я. – Как ты, вообще? Почему тебя вдруг преследуют коллекторы?
Он метнул на меня короткий взгляд, на этот раз – изумленный, но потом сказал:
– У меня жена. Дети. Двое. Пытался свой бизнес открыть… Ну и вот… прогорел.
– А зачем мой номер дал?
– Да я не знал… – обиженно произнес Руслан. – Ну они попросили – дай какой-нибудь номер, ну человека, кто тебя знает…
«Дурачок. А вдруг у него какое-нибудь расстройство, психическое… которое надо было корректировать, а Вера Петровна все упустила? Как это называется? Ментальная инвалидность? Или он действительно такой дикий и замкнутый, что просто не знает, как надо жить в обществе, что делать… Одинокий Маугли?»
– И как вы все теперь? – с жалостью спросила я.
– Ну как… Мама без работы, плачет. Ее репутация испорчена, у них слухи быстро разносятся среди учителей.
– Ну, наверное, ее не просто так уволили, не из-за одной меня, – примиряюще произнесла я. – Думаю, мой визит просто стал последней каплей.
– Возможно, – сказал Руслан. Потом пожал плечами и пошел прочь, смешно разбрасывая ступни в сторону.
– Русик! – позвала я.
Он остановился.
– Руслан, ты не хочешь передо мной извиниться?
– За что? – наполовину обернувшись, спросил он.
«Женат. Есть двое детей. Наверное, совсем крохи! Возможно, Руслан просто не понимает многого из-за того, что он почти ни с кем не общался, а мать не потрудилась его… Как это называется? Социализировать, вот. Ему просто надо все объяснять, буквально разжевывать!»
– За то, что из-за тебя у меня случились неприятности, – подошла я к нему. – Пришлось отключить городской телефон, потому что с утра до ночи звонили коллекторы. Потом они исписали весь подъезд надписями, какая я плохая должница… И все соседи были очень мной недовольны, говорили мне гадости. Я, между прочим, переживала.
