Он молча прошелся по комнате. Повисла пауза в разговоре, и она не сулила ничего хорошего. Так и вышло.
– Значит, я стараюсь, делаю все, чтобы моя дочь не только ни в чем не нуждалась, чтобы она могла получить настоящее образование, сделать блестящую карьеру… и тут выясняется, что из-за какого-то сопливого Сережи, который ей важнее всего на свете, моя собственная дочь посылает меня куда подальше! – наконец, выдал Вадим Борисович.
– Не смей называть Сережу сопливым! – взвизгнула Катя. – Ты не имеешь права…
– Я в своем доме! – заорал в ответ Вадим. – И здесь я имею право на все! В том числе и на те эпитеты, которые считаю нужным использовать. Поняла? Вы оба сопливые дураки. Особенно ты. Думаешь, если бы у твоего Сережи была возможность поехать учиться, он бы ей не воспользовался? Он бы думал о тебе, о том, чтобы не с расстаться с тобой? Наивная дурочка!
– Как ты смеешь так говорить, отец! – кричала Катя. – Ты его не знаешь, ты не знаешь, какие у нас отношения. Он бы ни за что не уехал!
– Это ты так думаешь! – в том же тоне отвечал отец. – Он, конечно, никуда не уедет, потому что живет только с мамой, школьной учительницей, и у них нет денег, только по этой причине. А была бы у него возможность, он не раздумывал бы, я тебя уверяю.
– Ты всех меряешь по своей мерке, папочка!
– Что значит «по своей мерке»? – Вадим перестал вышагивать по комнате и подошел вплотную к дочери.
Катя тоже вскочила со своего стула.
– А то и значит, – прошипела она, – ты только и думаешь о карьере и о деньгах, всю свою жизнь только об этом и думаешь. И считаешь, что все люди такие же, как ты.
– Милая моя, – с той же злостью ответил отец, – у тебя замечательная позиция. Ты пользуешься деньгами, которые я зарабатываю, и меня же попрекаешь тем, что я только о них и думаю? Ничего себе! Славная девочка! Сколько стоят твои джинсы, а? Почему бы тебе не покупать их на вещевом рынке за полторы тысячи рублей? Почему я плачу за них триста евро? Где ты провела лето? Не во дворе с подружками, заметим на всякий случай, а на Мальте и в Греции. Ты совсем уже потеряла всякий стыд!
Ответить на это Кате было нечего. Она молчала с минуту, напряженно что-то обдумывая. Вадим уже почувствовал себя победителем, когда дочь прервала возникшую паузу.
– Ты прав, – наконец сказала она, – я действительно пользуюсь твоими деньгами. Но с этой минуты все изменится. Пропитаться самостоятельно я пока не смогу, я еще не окончила школу. Но, насколько я знаю, по закону питание родители должны обеспечивать детям до наступления определенного возраста. Но я постараюсь вас не слишком объедать, питаться буду по минимуму.
Лиза и Вадим, слушая дочь, остолбенели.
– Всем остальным, – между тем продолжала Катя, – отныне я буду обеспечивать себя сама. Мне больше не нужны твои деньги, и я не возьму больше из дома ни копейки. Но я надеюсь, что таким образом я получу право принимать свои решения, самостоятельно выбирать профессию и друзей. Я извлекла урок из твоих слов, папа.
– Катя! – ахнул Вадим, бледнея. – Я не верю своим ушам, неужели я слышу это от своей дочери? Я считал тебя разумным человеком, уже почти взрослым. Что с тобой происходит?
– Ничего, папа, я становлюсь взрослой, как ты и хотел. Извините, мне пора, я думаю, что наш разговор окончен.
– А знаешь, что будет самое смешное? – вслед девочке усмехнулся Краснов. – Самое смешное будет, когда твой Сережа никуда не поступит. И его заберут в армию. А ты вместо того, чтобы учиться в Лондоне, будешь сидеть и лить слезы по своему дружку. Вот тогда ты вспомнишь о нашем разговоре.
– Он поступит, он очень умный, он очень хорошо учится, он талантливый. Он поступит-поступит-поступит! – сказала Катя, уже покидая комнату.
– Ну, это мы еще посмотрим, – вслед ей бросил Вадим.
Девочка остановилась как вкопанная. Повернулась лицом к отцу.
– Что это значит? Что значит «посмотрим»? Ты что, думаешь, что сможешь этому помешать?
Вадим ничего не ответил. Он усмехался, глядя на дочь и наверняка даже не понимая всю серьезность слов, которые только что произнес. Девочка стала наливаться краской. Сначала пунцовой стала шея, затем лицо вплоть до кончиков волос.
– Знаешь что, папочка, – сказала она пугающе серьезно и зло, – сейчас не те времена, когда связи решают все. Сейчас есть платное обучение, в конце концов.
– Платное? Мне казалось, что у Сережи мама учительница, ты хоть знаешь, сколько это обучение стоит? И насчет связей ты, кстати, ошибаешься, связи во все времена решают очень многое. Это тебе еще предстоит узнать.
– Папа, не дай бог, если бы такое случилось, если бы ты оказался на такое способен… – задыхаясь, шипела девочка.
– И что было бы? – со злой усмешкой спросил отец.
– Я бы тебя убила, – очень серьезно ответила дочь и пулей вылетела из дома.
С того дня отношения в семье Красновых стали напряженными. Несколько дней девочка практически не общалась с родителями, не садилась вместе с ними за стол. Катя была обижена и на мать, потому что та знала о планах отца и ничего не сказала ей заранее. Лиза понимала это и очень корила себя за то, что пошла на поводу у мужа, который хотел сделать сюрприз девочке, и никак не подготовила дочь. Если бы она поговорила с ней по душам, поняла настроение своего ребенка, она сумела бы как-то убедить Вадима, и скандала можно было бы избежать. Дело в том, что идея с учебой в Лондоне Лизе и нравилась, и не нравилась одновременно. С одной стороны, ей не хотелось расставаться с Катюшей, с другой – она желала дочери лучшего будущего, интересной насыщенной жизни, которая могла бы ей открыться. Была и еще одна причина, по которой Лизе хотелось, чтобы Катя уехала, но в этом она не хотела признаваться даже самой себе. И за эту причину сама себя ненавидела…
После скандала у Вадима и Лизы состоялся очень тяжелый разговор. Краснов был ошарашен поведением дочери. В ее личную жизнь он не очень вникал, знал только, что у девочки есть друг, хороший мальчик, но насколько она к нему привязана, насколько дорожит этими отношениями, он не догадывался. Когда Лиза впервые засомневалась в том, что Катя захочет ехать в Англию, Вадим только отмахнулся: это, мол, детский сад, это все несерьезно. Он считал Катю обладательницей всех основных фамильных черт семьи Красновых и был уверен, что образование и успешная карьера будут для девочки на первом месте. После скандала он понял, что ошибся, был сильно разочарован, но в вопросе о будущем дочери остался при своем мнении. Понятно, что заставить человека что-либо сделать против его воли практически невозможно, и Вадим это понимал. Но упрямство дочери поощрять не собирался. Кроме того, его сильно задело, что отношения с мальчиком оказались для Кати важнее, чем мнение отца. Он не мог представить себе, что когда-то испытает чувство отцовской ревности, а когда испытал, оно оказалось острым и болезненным.
Хотя мама не раз пыталась объяснить Кате, что папа ни в коем случае не хотел попрекнуть дочь дорогими джинсами и зарубежными поездками, просто он настолько не ожидал Катиного отказа, что не сумел найти нужные слова, не сумел проникнуться ее доводами, девочка оставалась при своем. И при своей обиде, и при крепнущем нежелании пользоваться деньгами отца.
