– Коля, я еще раз тебе повторяю, – примирительно заговорил Вешняков, – там, где интересы Грача, темы нет. Я обсуждать это не буду вообще.
– Ну как это не будешь? Ты же слово давал, мы, по-моему, обо всем договорились.
– Я своих слов назад не беру, привычки такой не имею, – начал раздражаться Вешняков, – и все сделаю, и люди будут довольны, просто пересмотрите свои планы по части территории. И все. Город большой.
– Город большой и уже поделенный. У нас гипермаркетов на каждом углу уже понатыкано столько, сколько их не надо… Северо-Восток – единственный район, который сейчас представляет интерес. Лень, ну ты придумай, как с Грачом разойтись по этому вопросу, люди ответа ждут, они не сомневаются в том, что у нас с тобой все в силе и все по-честному.
– Слушай, у меня совещание и люди ждут, давай поговорим после. – Вешняков выразительно взглянул на часы.
– Конечно-конечно, – закивал Босой, – то есть я передам, что я переговорил, что все нормально, детали обсудим при встрече.
– Нет-нет, – остановил Леонид Босого, уже пятившегося к двери, – что ты кому передашь? Я же сказал, что Северо-Восток – территория Грача, любые другие предложения – пожалуйста, но это не пройдет. Это последнее слово, Коль, извини, люди ждут. Давайте, поразмышляйте.
– Леня, я размышлять не буду, – ответил Босой, – я в этом деле всего лишь посредник. Ты скушал немножко денег, – и Босой выразительным жестом показал, что это за «немножко», – ты дал слово, что эти деньги не пропадут, я пришел отработать часть договора. Все предельно ясно. Я не знаю, почему наши люди зациклились именно на этом районе, но это их решение, а я всего лишь отвечаю за его исполнение. Я не думаю, что с твоей стороны будет правильным им отказать. Они ведь, наверное, подстраховались каким-то образом на случай твоего отказа.
Это был уже откровенный шантаж. Вешняков помрачнел.
– И каким же образом они подстраховались?
– Да я не знаю, – изобразил Босой недоуменную улыбочку, – я только предполагаю. Уж, наверное, старую историю на поверхность потащат.
– Ты что, писал меня, писал все наши разговоры? – ледяным голосом спросил Вешняков.
– Так я ж старый опер, то ж моя работа, – засмеялся Босой, и от этого смеха Лене стало совсем не по себе. – Это хотя бы для отчетности надо. Перед клиентом.
Вешняков помолчал. Он начинал понимать, в какие тиски он попал.
– Пойми, у меня в администрации сидит человек Грача – Вадим Краснов, он визирует все документы. Как только я шевельнусь, Краснов будет знать через минуту, Грач – через две.
– Ну, придумай что-нибудь, – настаивал Босой, – ты умный, опытный. Как-нибудь решишь.
– Да ничего я, твою мать, не решу! – заорал Вешняков. – Грач мне компанию финансировал, я ему обязан. Я ему должен, понимаешь ты или нет?
– Ты не только ему должен, – напомнил Коля.
– Да что ты сравниваешь? Ты охренел совсем, что ли? Я ему должностью обязан!
– Эту должность нетрудно и потерять, – отрезал Босой. – Давай Леня, принимай решение.
– Я не смогу, – чуть ли не взмолился Вешняков, – даже если я придумал бы какую-нибудь юридическую отмазку для Грача, даже если бы вдруг всплыло, что участок якобы кем-то давно куплен или что-то типа того, мне все равно не удастся это провернуть. Через Краснова это не пройдет!
– Не можешь решить вопрос с Красновым? – усмехнулся Босой. – Ерунда. Ты не решишь, так мы решим. Хотя и не хотелось бы. Так что лучше давай сам.
Тот первый разговор с Николаем Босым очень расстроил Леонида Михайловича Вешнякова. Раньше он никогда не попадал в такие щекотливые ситуации. Деньги, которые тогда были переданы в «дипломате», можно было бы вернуть, но их не возьмут. Сумма уже давно обросла процентами, если предлагать такой вариант, этот процент ему объявят такой, что не вышепчешь. И потом понятно, что людям из «Энкура» нужны не деньги, им нужна земля. В городе многие хотели бы подвинуть Эдуарда Грача, многие считали, что он слишком круто замахнулся. И с подобными разговорами к Вешнякову уже лезли не раз: высказывались предложения договориться с Грачом, перекупить у него часть его территорий, войти в коммерческое сотрудничество. Насчет последнего Эдуард в принципе не морщился, обсуждать был готов, но только с теми людьми, которые у него лично вызовут доверие. Но чтобы вот так внаглую пытаться сдвинуть человека с его проекта! О таком Леонид даже и не думал! В нормальных бизнес-кругах так не делается. Есть, конечно, откровенные рейдеры, профессиональные отжимальщики собственности, но они существуют за рамками приличного бизнес-сообщества. Леонид никогда не думал, что ему придется столкнуться с чем-то подобным.
Наступило удушливое, невыносимо знойное лето. Мысль о неурегулированном вопросе грызла Леонида Михайловича Вешнякова, но он упорно продолжал откладывать решение на потом.
…Он увидел массивную фигуру Босого в просторном холле здания городской администрации, когда возвращался в свой кабинет из большого зала. Как всегда по понедельникам, в холле толклось великое множество народа: все, кому необходимо было встретиться, поговорить, решить какие-то вопросы, неизменно могли увидеть друг друга тут, в холле, после еженедельной мэрской планерки. Босой стоял с кем-то из чиновников, делал вид, что участвует в какой-то беседе, но его цепкий взгляд сразу впился в мэра, как только тот приблизился. Пальцами правой руки он изобразил жест, которым принято обозначать деньги, потом перевел указательный палец на свои наручные часы. «Время – деньги», – хотел сказать Босой, чего ж тут непонятного. Когда Леонид Михайлович с ним поравнялся, он подкрепил пантомиму единственной фразой: «пора решать», следующий жест означал «я позвоню».
Леонид Вешняков предупредил секретаршу, чтобы пока никого не впускала, и зашел в свой кабинет, находясь в полном замешательстве. Он корил себя за жадность, за то, что ввязался в историю с непонятным концом, за свою неразборчивость в связях с людьми – разве можно было заводить какие-то дела с Босым, про которого чего только не говорят? За свою неосторожность – за все… Но еще больше за свою нерешительность и трусость. Да, он боялся, хочешь не хочешь, а приходится это признать. Он боялся скандала, боялся объяснений с восточными фирмачами, боялся угрозы, исходившей от отмороженного Коли Босого, боялся любых осложнений в отношениях с Грачом. Да, такой вот он человек – не любит он сложностей, не любит непонятных ситуаций.
Леня открыл холодильник в комнате отдыха, налил себе полный стакан холодного грейпфрутового сока, достал из шкафа коньяк. Но и после двух рюмок ничего стоящего в голову не пришло. Ему бы решительность Грача, его смелость… К Эдику никто и никогда не подошел бы с разговором, который был бы ему заведомо неприятен. Да, ему бы Эдькину брутальность, Эдькин кураж… Но Леонид Вешняков был совершенно другим человеком. Это не недостаток, просто он – другой. И сталкиваться нос к носу с чем-то опасным, угрожающим его спокойной жизни, ему очень не хотелось.
Босой не позвонил, он явился на следующий же день рано утром, опять встретил Вешнякова на подходе к кабинету. «Откуда у него пропуск в администрацию? – подумал про себя Вешняков, содрогнувшийся от вида коренастой фигуры бывшего милиционера. – Пускают же его сюда, черт бы его побрал. Сказать охране, чтобы не пускали? Какой смысл? Все равно ведь найдет, только хуже выйдет». Вздохнув, Леонид Михайлович пропустил Босого вперед себя в кабинет.
