О заболевании Краснова-старшего знала только Ирина. Когда он ей все рассказал и попросил пока не ставить никого из братьев в известность, они здорово поругались. Ира требовала, чтобы Вадим был немедленно извещен о болезни отца, ведь у него достаточно средств, чтобы отправить его на лечение в Германию, где, как известно, онкологические заболевания лечатся куда лучше, чем у нас. Но Борис Анатольевич настоял на своем.
– Ирочка, деточка, дай дожить спокойно, – устало вздыхал он, – я ведь тебе это сказал только потому, что был уверен, что ты одна не будешь устраивать истерику и сможешь меня понять и скрасить мне последние месяцы. Вадик будет бесноваться, посылать меня куда-то, где меня измучают химией, но все равно уже не вылечат. Стадия… Ирочка, у меня такая стадия, что все уже бесполезно. Мне дали один рецепт народного способа, я им пользуюсь, как ни странно, это помогает. Я понимаю, что это меня не вылечит, но, может быть, продлит жизнь. И я это делаю, ты даже не сомневайся.
Ира заплакала.
– Вадиму не смей ничего говорить. У него и так все не очень хорошо.
– У Вадима? – хмыкнула Ира. – Уж лучше, чем у него, по-моему, и не бывает.
– Нет, там что-то не так, – сокрушенно сказал профессор. – Катька отказывается ехать учиться в Лондон, с отцом не разговаривает, работает где-то, уже дома почти не ест, с Лизой они ссорятся, уж не знаю почему.
– Это странно как-то… – недоуменно выдохнула Ира.
– Какой-то непорядок у него в семье, – продолжал Борис Анатольевич, – не зря он на меня свои акции переписал, а не на Лизу.
– Какие акции, Борис Анатольевич? – спросила Ира.
– Ну как какие? У него же есть проценты в фирмах, которые входят в его холдинг, он там акционер. Но сейчас на муниципальной службе. Логично же было на Лизу акции записать, правильно? А раз он этого не сделал, значит, там что-то не так.
Ирину охватил озноб. То, что Борис Анатольевич болен, – это очень плохо. И плохо, что она ничем не может ему помочь. Но информация, которую он ей сообщил, в тот момент повергла ее в непонятное ей самой состояние. Что не так в семье Вадима, ее мало интересовало. А вот то, что состояние мужниного брата сейчас числится за смертельно больным тестем… Это совсем другое. Ведь когда Бориса Анатольевича не станет, их с Андреем жизнь может кардинально измениться. Но, конечно, только в том случае, если в живых не будет самого Вадима.
Глава 12
– Вадим, сейчас, когда ты знаешь всю исходную позицию, давай решим вот что, – говорил Леонид Михайлович Вешняков своему заместителю, – будем ли мы сообщать об этом всем Эдику? Ты его знаешь лучше меня, он человек горячий, стоит ли ему рассказывать о проблеме, пока она не решена? И вообще, что думать о покушении на Босого?
– Это может быть самострел, – жестко ответил Вадим, – в настоящее покушение я не очень верю, особенно учитывая личность этого бывшего мента, но опять же надо проверять. Я этим уже занимаюсь. Знаешь, Леня, давай пока не паниковать и Эдику пока ничего говорить не будем. И – что еще очень важно – ты сам успокойся и не нервничай. Доверься мне, я сумею получить ту информацию, которая нам нужна, и тогда уже мы с тобой решим, что нам с ней делать.
– …Вадик, я тебе полностью доверяю, – сказал Краснову мэр города, которому пришлось все-таки все рассказать.
– Это правильно – улыбнулся Вадим, – я знаю, как получать нужную информацию, знаю людей, которые мне ее принесут. Не волнуйся, я этот «Энкур» вычислю, сильно он мне не нравится…
– А уж как мне не нравится! – воскликнул Вешняков.
– Ничего, мы с ним разберемся.
Хороший приятель из ФСБ проверил кое-какие архивы, и Краснову стало известно, что за фирмой «Энкур» стоит на самом деле не кто иной, как Аслан Кудиев, личность, правоохранительным органам известная.
Аслан Кудиев просматривался везде, где вообще возникала фирма «Энкур», но где имелась возможность обойтись без его участия, на сцене фигурировал подставной человек, квалифицированный юрист, тот самый, с кем общался Леонид Вешняков. Но это было не главное. Краснов поинтересовался «бизнес-историей» Кудиева и установил, что Аслан и Эдуард, оказывается, в свое время пересекались. В конце девяностых даже было возбуждено, а затем прекращено уголовное дело о контрабанде осетинского спирта. Железнодорожный состав с этим спиртом был задержан в еще 1998 году на одном периферийном узле, довольно далеко от областного центра. Тогда имелась оперативная информация о том, что получать состав со спиртом должен был Эдуард Грач, который в те годы, как и многие начинающие предприниматели, сколачивал капитал на торговле водкой. Спирт оказался идущим без надлежащих документов, состав задержали, содержимое конфисковали. Вадим размышлял над ситуацией. Что тогда имело место: случайность, форс-мажор?
Вадим еще поворошил свои связи и смог узнать, что состав со спиртом, который шел из Осетии, был задержан оперативниками отдела по борьбе с экономическими преступлениями регионального управления по борьбе с организованной преступностью. А этим отделом в то время руководил Николай Алексеевич Босой.
Краснов решил обратиться к людям, которые в то время работали с Босым бок о бок. Крючков не отказал, но и не согласился ему помочь, пока не приедет его шеф и не даст разрешение на распространение нужной Вадиму информации. Но в том-то и дело, что ждать Краснов не мог. В Босого стреляли (кто бы ни был организатором этого действия, все равно это остается очень тревожным фактом), и ситуация принимала не совсем понятные очертания.
То старое уголовное дело, конечно, благополучно развалилось, а конфискованный спирт исчез с площадки, где он хранился. Его не успели ни уничтожить, ни вообще даже решение по нему процессуальное принять. Его просто не стало, за одну ночь кто-то его на что-то погрузил и вывез. Кому под силу такое мероприятие? Как вообще это возможно на объекте, который охраняется? Охранялся объект, как выяснилось в ходе расследования, плохо, единственная камера в ту ночь была повреждена, а охранник якобы уснул. Он потом оказался в суде, но реального срока ему, конечно, не дали, а назначили штраф. Босого через некоторое время после этих событий из органов выставили на пенсию. Эта история о чем-то говорила, но вряд ли имела отношение к сегодняшней ситуации.
Глава 13
Распечатка телефонных звонков с тайного номера Елизаветы Красновой показала, что звонки Никите Дружинину прекратились за три недели до убийства ее мужа. Но прекратились ли контакты с ним? Она сама подтвердила следователю, что нет, просто звонить ему она стала только с работы.
Лиза в момент убийства находилась якобы в квартире, но она совершенно спокойно могла увидеть из окна, как муж припарковывает машину, и спуститься вниз. Автомобилей в их дворе – множество, пристроиться за одну минуту не получится, так что времени, чтобы преодолеть два этажа, у нее было предостаточно. У Никиты Дружинина на момент преступления алиби также не имеется. На допросе он показал, что был в своей мастерской, но подтвердить этого никто не может, он был один.
