Сердце Иры заколотилось, она прикрыла веки, чтобы глаза не выдали ее внутреннего состояния.
– Это будет правильно, – сказала Лиза, – только оценить его бумаги я не смогу, надо попросить его ребят из «Высоты», они прояснят нам, что к чему.
Ира не могла выдохнуть воздух, он почему-то отказывался выходить из легких. Лиза не возражает! Она готова к дележу, от нее не последовало никакого недовольства! Значит, все пройдет ровно и гладко.
– Я не очень разбираюсь в ценных бумагах, – продолжила Лиза, – и Вадик меня не очень посвящал, финансовыми вопросами занимался он, я не очень вникала, но я точно знаю, что это не копейки, там будут значительные суммы.
Ира едва дышала. Через минуту она станет вполне состоятельной женщиной, домик в Праге перестанет быть неосуществимой мечтой. Они с Андреем будут пить темное густое чешское пиво в уютных пабах, лечиться в Карловых Варах. Или все-таки Тенерифе… Ее мысли были прерваны голосом мужа:
– Пап, о каком дележе и каком наследстве идет речь? – пожал плечами Андрей. – Вадик зарабатывал хорошие деньги, он стремился обеспечить свою семью: жену и дочь. Какое, спрашивается, я имею к этому отношение? Одно дело, что он помог мне купить хорошую квартиру задешево, – это большое ему спасибо. Но какое я имею отношение к его доходам? Совершенно никакого! О дележе его акций не может быть и речи, они должны вернуться в его семью. Спасибо, папа, за заботу и тебе, Лиза, тоже, но я не привык рассчитывать на деньги, которые я не заработал. Так что эту тему мы закрываем.
– Андрей, – оживилась Лиза, – ты для Вадима был таким же близким человеком, как и мы с Катей. Ты – его родной брат. При жизни он не мог бы предложить тебе помощь, хотя всегда очень хотел это сделать, мы не раз с ним говорили об этом, но он знал твои принципы и не хотел тебя обижать. Но теперь, когда Вадика нет, я думаю, ты поступаешь неправильно. Мы с папой хотим только одного: чтобы материальные блага в нашей семье были распределены равномерно и справедливо.
Ира не понимала, что происходит, она ожидала чего угодно, но только не этого. Как может Андрей так поступать? Почему он думает только о себе и своих принципах? Какие, к чертям собачьим, вообще могут быть принципы?! Твои близкие предлагают тебе наследство, абсолютно законное и справедливое, – как можно отказываться от него? Ира онемела, даже если бы сейчас кто-то спросил ее мнение, она не смогла бы вымолвить и слова. На ее глазах рушилась ее надежда, таяла мечта, которую она вскармливала, как дитя, которого была лишена возможности иметь. Кстати, благодаря тому же Вадиму. Неужели она не заслужила хоть какую-то компенсацию за лишение радости материнства, за то, что ей так и не суждено увидеть продолжение себя в собственном ребенке? В эту минуту ей вспомнилось все: ее ревность, ее страдания о потерянной любви, когда Вадим предпочел ей Лизу, ее муки в абортарии, ужас и мысли о смерти во время кровотечения. Она вспомнила, как училась заново ходить, как со страхом смотрела в зеркало на свою истощавшую фигуру, вспомнила приговор врачей, которые сказали ей, что своих детей она иметь не сможет. Все это навалилось на нее мощным потоком, к горлу подступили рыдания, и она стала судорожно сглатывать ком, чтобы истерика не прорвалась наружу. Андрей же был абсолютно спокоен.
– Спасибо, Лизочка, ты во многом права, – сказал он, – но я предпочитаю быть в согласии с самим собой. Я живу так, как я живу. Зарабатываю столько, сколько умею. Пусть это немного, но это то, на что имею полное право. Вот так я устроен, мне пятьдесят лет, я себя уже не переделаю. Вадим был моим младшим братом, случилась трагедия, и он ушел из жизни раньше, чем я. Но это не повод для того, чтобы таким образом улучшить свою жизнь. Давайте закроем эту тему, она для меня болезненна и даже неприятна. Я не хочу больше это обсуждать. Папа, передай Вадькины акции Лизе, и пусть они будут в той семье, где им положено быть.
Андрей встал из-за стола, чем лишний раз показал, что тема закрыта, пошел к столику, на котором стоял домашний телефон, и стал набирать какой-то номер. Ирина держалась изо всех сил, чтобы не показать, что она на что-то рассчитывала, чтобы никто из присутствующих не подумал, будто она стремилась извлечь пользу из гибели брата мужа. Слава богу, Андрей, закончив разговор по телефону, стал прощаться с отцом, велел ему держаться, обнял Лизу и Катю, и они ушли.
Рыдания накрыли Иру уже на выходе из подъезда. Слезы полились из глаз ручьем, плечи тряслись, из горла стало вырываться противное бабское подвывание. Даже тогда, в молодости, после жуткого аборта ей не было себя так отчаянно жалко. Ира плакала навзрыд, и с этими слезами из нее вытекали все ее мечты и надежды на что-то лучшее. С ней оставалась ее унылая, серая жизнь, память о пережитом когда-то унижении и горе. Вадим сделал ей больно при жизни, но его смерть никоим образом эту боль не смягчила.
Андрей шел рядом, он не пытался утешить плачущую навзрыд жену и до самого дома не произнес ни одного слова.
Глава 27
По истечении 48 часов Андрея Богатырева нужно было либо отпускать, либо доказывать в суде наличие веских оснований для произведения ареста. Оснований таких пока не имелось, еще не были получены результаты генотипоскопической экспертизы, на которую отправили молоток, ботинки и – по здравом размышлении – жевательную резинку в придачу. Убедить суд в необходимости ареста Богатырева только на основании наличия мотива и того, что его видели по адресу (но даже не выходящим из подъезда), было нереально. Андрея отпустили под подписку. Сергей Алексеевич предупредил оперов о том, что за подозреваемым нужен глаз да глаз, и они по очереди присматривали за домом и за передвижениями его хозяина. Результатов ждать недолго, это вопрос нескольких дней, а тогда уже можно будет вздохнуть свободно.
Андрей пришел домой и с удивлением обнаружил там Настю, которая отсиживалась на больничном. Она никак не ожидала появления мужа и, когда он вошел, даже вскрикнула от испуга. Андрей посмотрел в ее полные ужаса глаза.
– Не ожидала? – усмехнувшись, спросил он. – Думала, что больше меня не увидишь?
Андрей надвигался на нее, впрочем, без малейших признаков агрессии, Настя пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену кухни.
– Не бойся, я тебе ничего не сделаю, – остановившись, сказал он, сочтя, что и так уже достаточно ее напугал.
– Тебя отпустили? – еле слышно пробормотала она. – Так ты невиновен?
– А ты этому не рада? – снова горько усмехнулся муж. – Думала, что избавилась от меня? Надоел я тебе, наскучил, да, киска? Пора нового любовника искать. Или нового мужа? Краснов-то тебе не обломился. Как жаль. Тебе ведь жаль? Ты ведь замуж за него хотела, да?
Настя готова была заплакать. Она вжалась в стену и ощутила, что еще никогда в жизни не чувствовала себя такой беспомощной и жалкой.
– Ты его не убивал? – повторила она свой вопрос.
– А ты как думаешь?
Настя молчала. По ее щекам покатились слезы.
– Да не бойся ты, – сев на стул, сказал Андрей, – дай поесть что-нибудь.
