Этот вид расходов вполне объясняет, почему в процессе решения проблемы секретаря люди останавливаются в поисках раньше положенного срока. Сиэл и Рапопорт продемонстрировали, что если стоимость собеседования с каждым из кандидатов составит, предположим, 1 % от стоимости поиска лучшего секретаря, то оптимальная стратегия как раз совпадет с той, где люди перешли от слов к делу во время эксперимента.
Загадка в том, что в исследовании Сиэла и Рапопорта стоимость поисков не учитывалась! Так почему же все люди в лаборатории действовали как один?
Потому что для людей время всегда имеет свою цену. Она не назначается организаторами эксперимента. Ее подсказывает сама жизнь.
«Эндогенная» стоимость времени, которую обычно не включает в себя моделирование оптимальных остановок, может, таким образом, объяснить, почему принятие решений на практике обычно расходится с тем, что рекомендуют эти модели. Как выразился Нил Бирден, исследующий проблему оптимальной остановки, «через некоторое время после начала поисков нам, людям, обычно становится скучно. В этом нет ничего иррационального, но это сложно точно смоделировать».
Это не делает проблему оптимальной остановки менее важной; на самом деле это делает ее еще более значительной, потому что поток времени превращает принятие решений в оптимальную остановку.
«Теория оптимальной остановки связана с проблемой выбора времени для совершения заданного действия», – гласит наиболее полный учебник по проблемам оптимальной остановки, и сложно придумать более емкое описание для человеческой природы. Мы выбираем нужный момент для покупки акций и для их продажи; мы также выбираем, когда открыть бутылку вина, которую приберегали для особого случая; выбираем подходящий момент, чтобы прервать кого-то – и чтобы поцеловать.
С этой точки зрения выявляется наиболее фундаментальное и вместе с тем невероятное предположение о проблеме секретаря – ее строгая серийность, ее неумолимый невозвратный ход вперед. Это и есть природа самого времени. Таким образом, явный принцип проблемы оптимальной остановки является скрытым принципом того, что значит быть живым. Это то, что подталкивает нас к решению, основываясь на еще не виданных нами возможностях, то, что заставляет нас принимать во внимание высокий риск неудачи, даже когда мы действуем оптимально. Выбор не повторяется. Нам могут предоставить похожий выбор, но точно такой же – никогда. Нерешительность и сомнения – иными словами, бездействие – так же необратимы, как и действие. Словно водитель, не могущий покинуть дорогу с односторонним движением, мы попадаем в четвертое измерение: мы действительно проходим этот путь, но только однажды.
Интуитивно мы полагаем, что рациональное принятие решений подразумевает исчерпывающее перечисление всех наших вариантов, и мы тщательно взвешиваем каждый из них, чтобы выбрать лучший. Но на практике, когда часики тикают, некоторые аспекты принятия решений (или мышления в общем) становятся столь же важны, как этот: когда же остановиться.
2. Исследование и эксплуатация
Новейший против величайшего
Ваш желудок урчит от голода. Вы пойдете в ваш давно любимый итальянский ресторан или в недавно открывшийся тайский? Возьмете с собой лучшего друга или нового знакомого, которого хотите узнать поближе? О нет, это слишком сложно. Вероятно, вы просто предпочтете остаться дома. Приготовите ужин по проверенному рецепту или порыскаете по интернету в поисках чего-нибудь новенького? Пустяки, можно же просто заказать пиццу! Возьмете «как обычно» или поинтересуетесь новинкой? Вы выдохлись раньше, чем откусили первый кусок! И мысль поставить музыкальный диск, посмотреть фильм или почитать книжку – какую же выбрать? – уже не кажется столь привлекательной!
Каждый день мы вынуждены выбирать между вариантами, которые отличаются друг от друга по одному специфическому признаку: попробуем ли мы что-то новое или останемся верны старым проверенным вариантам? Мы интуитивно понимаем, что жизнь – это баланс между нововведениями и традициями, между новейшим и величайшим, между рисками и наслаждением тем, что мы знаем и любим. Но, как и в случае с дилеммой поиска жилья, остается без ответа вопрос: а где он, этот баланс?
В 1974 году автор классики «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» Роберт Пирсиг осудил такую разговорную форму, как «что новенького?», утверждая, что этот вопрос, «если отвечать на него максимально точно, может привести лишь к нескончаемому параду мелочей и веяний моды, этого ила завтрашнего дня». Взамен он предлагает превосходную альтернативу: «Что лучшего?»
Но реальность на поверку не так уж проста. Учитывая, что каждая «лучшая» в вашей жизни песня или ресторан когда-то были для вас чем-то новым, стоит помнить, что, возможно, впереди еще много неизведанных «лучших», а потому все новое заслуживает по меньшей мере толики нашего внимания.
Затертые до дыр афоризмы подтверждают данное противоречие, но не объясняют его. Утверждения «Заводите новых друзей, но берегите старых. Новые – серебро, а старые – золото» и «Как бы ни была жизнь богата и насыщенна, но для еще одного друга найдется в ней местечко» довольно правдивы и достоверны. Но они не могут сообщить нам ничего полезного, допустим, о соотношении «золота» и «серебра», которое в сплаве и было бы лучшим показателем правильно прожитой жизни.
Ученые-компьютерщики работают над достижением этого баланса уже более 50 лет. У них даже существует специальный термин для обозначения данного явления: компромисс между «исследовать» и «эксплуатировать».
Исследовать/эксплуатировать
В английском языке коннотации этих слов полностью противоположны. Но для ученого-компьютерщика эти слова имеют более специфическое, нейтральное значение. Проще говоря, исследование – это сбор информации, а эксплуатация – это использование уже имеющейся у вас информации для получения гарантированно хорошего результата.
Очевидно, что без исследований жить невозможно. Но стоит помнить, что отсутствие эксплуатации столь же плохо. Согласно определению в информатике, эксплуатация нужна нам для того, чтобы охарактеризовать многое из того, что мы называем лучшими моментами своей жизни. Семья, собирающаяся по праздникам вместе, – это эксплуатация. Так же как и любитель чтения, устраивающийся поудобнее в кресле с чашечкой кофе и любимой книгой, как и группа, исполняющая свой самый знаменитый хит перед толпой поклонников, как и пара, танцующая под «свою песню».
Но более того – исследование может быть проклятием.
Что, например, хорошо в музыке: всегда есть что-то новенькое, чтобы послушать. А что ужасно в музыке, если ты, к примеру, музыкальный обозреватель, так это то, что всегда есть что-то новенькое, чтобы послушать. Быть музыкальным обозревателем означает, что ты можешь исследовать материал сутками и все равно останется пара новых непрослушанных композиций. Любители музыки сочтут работу в музыкальной журналистике раем, но, когда тебе приходится постоянно исследовать новое, у тебя не остается возможности насладиться плодами своего профессионализма. А это своего рода ад. Мало кто разбирается в этом столь же глубоко, как Скотт Плагенхоф, бывший главный редактор журнала Pitchfork. «Во время работы ты пытаешься найти время послушать то, что тебе хочется, а не то, что нужно», – говорит он о жизни музыкального критика. Его отчаянное желание прекратить продираться сквозь дебри непрослушанных мелодий сомнительного качества и просто слушать любимую музыку было столь сильным, что он нарочно скачивал в свой iPod только новую музыку, чтобы было физически невозможно отказаться от выполнения своих обязанностей в те моменты, когда ему больше всего на свете хотелось послушать The Smiths. Журналист, таким образом, является мучеником, исследующим, чтобы другие могли эксплуатировать.
